Адрес же был такой: "Сицилия. Сиракузы. До востребования. Саркани".
Итак, рок, играющий решающую роль в этом мире, привёл в один и тот же город семью Батори и семью Торонталь. И не только привёл в один город, но приблизил, ибо обе они жили в районе Страдона. Более того, Сава Торонталь и Петер Батори увидели друг друга, встретились, друг в друга влюбились – Петер, сын человека, погибшего из-за доноса, и Сава, дочь человека, который донёс.
Вот о чём думал доктор Антекирт после того, как молодой инженер ушёл от него.
"И Петер уходит полный надежды, – размышлял доктор, – и надежду, которой у него не было, внушил ему не кто иной, как я!"
Был ли доктор готов начать беспощадную борьбу с роком? Чувствовал ли он в себе достаточно сил, чтобы по-своему направить ход событий? Достанет ли у него могущества, нравственной мощи, чтобы обуздать судьбу?
– Да, я буду бороться! – воскликнул он. – Такая любовь немыслима, преступна! Если Петер Батори станет мужем дочери Силаев Торонталя и в один прекрасный день узнает истину – он уже не сможет отомстить за отца! У него не останется ничего другого, как только в отчаянии покончить с собою! Поэтому, если понадобится, я открою ему все!.. Я расскажу ему, какой удар эта семья нанесла его семье! Так или иначе – я эту любовь разобью!
И правда, в таком союзе было бы что-то чудовищное!
Как уже говорилось, во время беседы с госпожой Батори доктор Антекирт сообщил ей, что три вождя заговора стали жертвами отвратительных козней, вскрывшихся в процессе судебного разбирательства, и что он узнал об этом у подкупленного тюремщика башни Пизино.
Мы знаем также, что госпожа Батори по некоторым соображениям ещё ничего не сказала сыну об этом предательстве. Впрочем, имена предателей были ей неизвестны. Она не знала, что один из них, человек богатый и уважаемый, живёт в Рагузе, неподалёку от неё. Доктор не назвал ей имён предателей. Почему? Только потому, что час их разоблачения ещё не пробил. Но он их знал. Он знал, что один из предателей – Силас Торонталь, а другой – Саркани. Он не рассказал всё до конца потому, что рассчитывал на содействие Петера Батори; он хотел привлечь его к осуществлению справедливого возмездия за гибель отца и вместе с тем к отмщению за двух соратников Иштвана Батори – за Ладислава Затмара и за графа Матиаса Шандора.
И вот теперь он не может сказать этого сыну Иштвана Батори, не нанося ему удара в самое сердце!
– Что ж! – повторил он. – Придётся разбить это сердце!
Приняв такое решение, он задумался: как же осуществить его? Рассказать госпоже Батори и её сыну о прошлом триестского банкира? Но есть ли у него неопровержимые доказательства доноса? Нет, таких доказательств нет, поскольку Матиаса Шандора, Иштвана Батори и Ладислава Затмара, единственных людей, располагавших этими данными, уже нет в живых. Распространить по городу слух об этом гнусном предательстве, не предупредив семью Батори? Да, этого, конечно, было бы достаточно, чтобы углубить пропасть, отделяющую Петера от богатой девушки, – и эта пропасть стала бы и в самом деле непреодолимой. Но если об этом станут говорить, – то, пожалуй, можно опасаться, что Силас Торонталь уедет из Рагузы.
А доктор не хотел, чтобы Торонталь скрылся. Предатель должен оставаться в руках судьи до того часа, когда начнётся суд.
Но событиям суждено было развернуться совсем иначе, чем думал доктор.
Взвесив все обстоятельства, доктор пришёл к выводу, что в настоящее время не может принять никаких мер непосредственно против Силаса Торонталя; надо сначала заняться тем, что не терпит отлагательства. Прежде всего необходимо удалить Петера Батори из города, где может пострадать его доброе имя. Да! Он сумеет запрятать Петера так далеко, что никто не разыщет его следов. Когда юноша окажется в его руках, он откроет ему всё, что знает о Силасе Торонтале и его сообщнике Саркани; он приобщит его к своей борьбе. Но нельзя терять ни одного дня!
Для осуществления этого плана доктор вызвал из порта, расположенного в устье Катаро, на Адриатическом море, к югу от Рагузы, своё быстроходное судно. То был один из чудесных "торникрафтов", которые послужили прототипом для современных миноносцев. Это было стальное судно, длиною в сорок один метр и водоизмещением в семьдесят тонн, без мачт и труб, с простой платформой снаружи и металлической рубкой с чечевицеобразными иллюминаторами, предназначенными для рулевого; оно могло герметически закрываться, если того требовало состояние моря, и плыть не сбиваясь при этом с курса и не тратя времени на борьбу с волнами. Судно это превосходило скоростью все миноносцы Старого и Нового Света и легко делало пятьдесят километров в час. Благодаря такой неслыханной скорости судам доктора Антекирта уже не раз удавалось покрывать большие расстояния в поразительно короткий срок, и доктор молниеносно переносился от берегов Триполитании к самым глухим островкам Архипелага; этим и объяснялась та вездесущность, которую приписывала ему молва.
Однако между торникрафтами и судами доктора имелась существенная разница: доктор заменил перегретый пар электричеством; мощные аккумуляторы, изобретённые им, давали возможность аккумулировать ток колоссального напряжения, который он употреблял для движения судов. Поэтому эти быстроходные суда назывались просто «Электро» и к этому названию прибавлялся только порядковый номер. Таков был "Электро-2", вызванный доктором из устья Катаро.
Отдав это распоряжение, доктор стал ждать часа, когда можно будет приступить к действиям. Одновременно он предупредил Пескада и Матифу, что в скором времени ему понадобятся их услуги.
Излишне говорить, как счастливы были приятели, что наконец-то представится возможность доказать своё усердие.
Их радость была омрачена лишь одним-единственным облачком.
Пескаду предстояло оставаться в Рагузе, чтобы вести наблюдение за особняком на Страдоне и за домиком на улице Маринелла, в то время как Матифу должен был сопутствовать доктору Антекирту в Катаро. Значит, предстоит разлука – первая за много лет, проведённых бок о бок с товарищем по нищете. И силачом Матифу овладевало беспокойство при мысли, что возле него не будет его маленького Пескада.
– Терпенье, друг Матифу, терпенье! – успокаивал его Пескад. – Ведь это же ненадолго! Только разыграть представление – вот и всё. А представление, сдаётся мне, готовится отменное, и директор наш – молодчина: он каждому из нас готовит завидную роль… Поверь, тебе на свою роль жаловаться не придётся!
– Ты думаешь?
– Уверен. Конечно, нам не придётся играть роль влюблённых. Это тебе не по нутру, хоть ты и чертовски сентиментален. Но также и не предателей. Для этого ты чересчур толст и добродушен. Нет, тебе суждено сыграть роль доброго волшебника, который появляется в конце пьесы, чтобы покарать порок и вознаградить добродетель.
