— Просто мне было интересно знать. — Она принялась разглядывать свои руки, повернула их, посмотрела на ярко-красные ногти. — Я думаю, надо сказать Роджеру.
— Он ничем не сможет помочь, — отрезал я.
Она продолжала разглядывать свои руки.
— Я знаю его лучше, чем вы. Он очень дорожит своим положением, мнением окружающих. И если я расскажу ему все как было и что вы хотели взять всю вину на себя, я думаю, он заплатит шантажисту.
Воцарилась ледяная тишина.
— Денег у него, слава Богу, хватает, — продолжала она после бесконечно долгой паузы. — Да и торговаться он умеет. Так что, думаю, дорого ему это не станет. Скорее всего, он заплатит.
— А после этого разведется с вами, — напомнил я.
— Пусть разведется, это лучше, чем идти в тюрьму.
Я вытащил пачку «Кэмела» и закурил, заметив при этом, что руки у меня совсем не дрожат.
— Может, нас и шантажировать-то еще никто не будет.
Хорошо знакомым мне жестом она приподняла волосы с плеч.
— Вы считаете, что этот человек взял мой купальник себе на память? — с преувеличенной вежливостью спросила она.
— К чему этот сарказм? Я же хочу вам помочь.
— Просто нужно реально смотреть на вещи.
— Пока ни о каком шантаже речи нет. — Меня поразила неестественная громкость собственного голоса. — Я же сказал, что вмешивать в это дело вас я не буду, а отступаться от своих слов я не привык.
Она окинула меня задумчивым взглядом.
— Значит, вы готовы заплатить за молчание?
— Кому заплатить?
— Человеку, который унес мой купальник.
— Пока это лишь плод вашего воображения, — не удержался я. — Может, никакого человека вообще нет.
— Что значит «нет»? А мой купальник, по-вашему, ушел из машины на своих ножках?
— Не исключено, что вы забыли его на пляже.
— Да нет же! — выкрикнула она, и глаза ее заблестели. — Я оставила купальник в машине, и кто-то его взял!
— Ну, пусть так. Не надо кипятиться. Это мог быть случайный воришка.
Она в упор посмотрела на меня.
— Чес, поклянитесь, что купальник взяли не вы!
— О Господи! Опять вы за свое!
— Поклянитесь, прошу вас!
— Ну конечно, не я!
Она силилась прочитать по моим глазам, говорю ли я правду. Я метнул на нее сердитый взгляд.
Рука ее плетью повисла вдоль спинки кресла, глаза закрылись.
— Я думала, это вы звонили утром. Думала, хотели попугать. Голос был очень похож на ваш.
Я замер.
— Что такое? Кто вам звонил?
— Сегодня около девяти зазвонил телефон. Трубку взяла я. Мужской голос попросил Люсиль Эйткен. Мне показалось, что это были вы, и я сказала, что я слушаю. Тогда он сказал: «Надеюсь, вы хорошо поплавали вчера вечером» — и повесил трубку.
Я раздавил в пепельнице сигарету. Мне вдруг стало зябко.
— Почему вы мне сразу об этом не рассказали?
— Я думала, это звонили вы. Потому я так и рвалась поехать с вами за купальником.
— Я не звонил.
Она подняла широко раскрытые глаза к потолку.
— Но теперь вам ясно, что нас хотят шантажировать?
— Но на всем пляже не было ни души. Нас никто не мог видеть, — возразил я.
— Знает же он откуда-то, что я вечером купалась.
— И вы считаете, что этот самый человек и забрал ваш купальник?
— Да.
Медленно поднявшись, я подошел к бару.
— Выпьете чего-нибудь?
— Давайте.
— Виски, джин?
— Какая разница? Ну, виски.
Я налил в два стакана по хорошей порции виски, бросил в них лед и уже собрался отнести к креслам, но тут зазвонил телефон.
Почувствовав, как напрягаются мускулы, я поставил стаканы на место.
Люсиль выпрямилась в кресле и так вцепилась руками в колени, что побелели пальцы.
Мы смотрели друг на друга, а телефон рвал на части тишину гостиной.
— Вы не будете подходить? — хрипло прошептала она.
Я медленно пересек комнату и поднял трубку.
— Алло, — сказал я и не узнал своего голоса.
— Это мистер Честер Скотт?
Мужской голос. В нем слышались какие-то покровительственные нотки, будто человек знает какой-то пикантный секрет и не хочет делить его с окружающими.
— Кто это говорит?
— Вы должны были настоять на своем, мистер Скотт. Зря вы ее отпустили. Ведь женщины для того и созданы, чтобы доставлять наслаждение мужчинам, разве нет?
Все слова были произнесены ясно и отчетливо. Ошибиться я не мог.
— Что это значит? — глупо спросил я, чувствуя, как лоб покрывается холодным потом. — Кто это говорит?
Но в ответ я услышал ровное гудение — на том конце линии уже положили трубку.
1
С легким щелчком я положил трубку на рычаг, и в гнетущей тишине гостиной этот щелчок прозвучал взрывом средней мощности.
Я медленно повернулся и взглянул на Люсиль.
Она сидела в напряженной, неудобной позе, на лице застыл испуг, руки цепко стиснули колени.
— Кто это был? — еле слышно прошептала она.
— Не знаю, — ответил я, направляясь к своему креслу. — Но могу догадываться. По-моему, это тот самый тип, который звонил вам утром.
Я повторил ей все, что он сказал, слово в слово.
Она закрыла лицо руками.
Мне и самому, скажем прямо, было не по себе. Такого поворота событий я не ожидал. Чтобы совладать с собой, я сделал несколько шагов и стал смотреть в окно.
Наконец она не выдержала.
— Чес, Боже мой! Что теперь делать?
— Не знаю, — честно признался я. — Положение осложняется.
— Видите, я была права! Он хочет нас шантажировать.
— О шантаже не было сказано ни слова. Нечего раньше времени выдумывать себе проблемы. Может, у него и в мыслях нет нас шантажировать.
— Ну как же нет, Чес! У него в руках мой купальник, он знает, что вчера мы вместе были на пляже, что по моей вине был убит полицейский! Дурак он будет, если не станет нас шантажировать!
— Погодите! С чего вы взяли, что купальник у него? И откуда он знает, что в смерти полицейского виноваты вы? Это нам совсем неизвестно. Нам известно только, что он видел нас на пляже.
— Ясное дело, купальник взял он! А раз так, значит, видел вашу побитую машину.
— Но, Люсиль, мы же ничего этого не знаем! — резко перебил я. — Согласен, возможно, эти два звонка — артподготовка к шантажу. Но очень вероятно, что он знает лишь одно: мы вместе были на пляже, этим и думает нас напугать. А о полицейском ему, может быть, ничего не известно.
Она нетерпеливо отмахнулась.
— Ну какая разница? Пусть он даже не знает про полицейского, все равно нам придется ему платить, иначе вам не видать вашей работы, а мне — Роджера.
