А тогда пиратам, выжидавшим на горизонте, оставалось только вернуться и без помех докончить грабеж шхуны.
Они не учли одного: что ваш «Богатырь» был советским экспедиционным судном. И что вы пойдете даже на то, чтобы изменить курс и план научных работ и любезно отбуксировать «Лолиту» навстречу нашему спасательному катеру.
Это спутало карты пиратов. И, проклиная вас на всех наречиях (в чем я совершенно уверен, зная немножко этот народец), они были вынуждены убраться восвояси — что не преминул отметить в судовом журнале наблюдательный и пунктуальный, на мое счастье, вахтенный штурман мосье Кушнеренко.
Команду же «Лолиты» пираты, вероятнее всего, прикончили, как и экипаж «Беллы», чтобы не осталось свидетелей. Так что искать капитана Френэ и его людей я считал безнадежным занятием. Свидетелей преступления наверняка не осталось.
Сознаюсь честно: я сам видел в своей версии немало уязвимых мест. Почему, например, пираты не украли часы с капитанского стола? Их так легко было мимоходом сунуть в карман. Почему вообще они, забрав членов команды «Лолиты» к себе на борт, чтобы те не подали вам сигнала о помощи, не оставили взамен на шхуне своих людей? Те бы любезно ответили вам, что у них все в порядке, только небольшая поломка мотора, и в помощи они не нуждаются. И вы бы проплыли мимо, даже не подозревая, что столкнулись с пиратами.
Но по собственному опыту я знаю, что почти в каждой версии всегда остаются какие-нибудь пробелы, так и не нашедшие объяснения «белые пятна» — тем более при расследовании столь необычной истории, как загадочное исчезновение экипажа «Лолиты». На них следователю приходится закрывать глаза.
Не мог же я, согласитесь, всерьез доложить начальству одну из версий, сочиненных вашими учеными: будто моряков прогнала с «Лолиты» шаровая молния, принятая ими за дьявола, или что всех отравил и побросал за борт рехнувшийся кок в приступе помрачения сознания, или их в шутку похитили «подводные» пловцы? Представляете, как бы посмотрело на меня и что бы сказало мне начальство?!
Так что версия о пиратах при всей уязвимости все же оставалась, по-моему, самой реальной. Я мог доложить ее начальству, и оно бы меня наверняка похвалило за оперативность. Дело об исчезновении экипажа «Лолиты» было бы закончено и положено в архив, к удовольствию обитающих в нем мышей.
Но я ошибся! Представьте мое изумление, когда мне вдруг неожиданно сообщили, будто в одном из кабаков Паго-Паго, на Самоа, видели Иотефа — матроса с «Лолиты»! Признаться, я сначала не поверил. Но через несколько дней, уже от другого человека, вполне заслуживающего доверия, услышал о том же.
Тогда я вылетел в Паго-Паго. И представьте: в первый же вечер в заведении мадам Куок, называемом «Голубой мотылек», я действительно встретил этого Иотефа! Он был не только жив и невредим, но и сильно пьян. Это исключало всякие сомнения, будто передо мной призрак, ибо, насколько мне известно, никто еще не встречал пьяных привидений.
Спьяну он пытался рассказать мне сказочку о том, как на «Лолиту» напали пираты и всех до единого перебили, а спасся лишь он один благодаря своему исключительному мужеству. Но, проведя ночь в каталажке и протрезвев, утром он рассказал мне, что же случилось на самом деле».
Сергей Сергеевич поставил на стол подносик с разлитым уже по чашкам кофе. Не отрывая глаз от рукописи, я взял чашку и продолжал читать, прихлебывая маленькими глоточками крепчайший кофе, какой умеет готовить только Волошин.
«Вы знаете, в чем заключалась наша общая ошибка? В том, что все мы, включая, к сожалению, и меня, в своих версиях о том, что произошло с командой «Лолиты», исходили из казавшегося бесспорным предположения, будто они стали жертвами какого-то преступления или стихийного бедствия.
На самом же деле они вовсе не жертвы. Они попытались прибрать к рукам чужое добро и были наказаны: божественным провидением или судьбой — это уж волен решать каждый в зависимости от своих убеждений.
Итак, вот что рассказал мне Иотефа. «Лолита» уже действительно заканчивала рейс и, выйдя 22 июня с острова Моране, собиралась зайти лишь на островок Рапа, чтобы сбыть контрабандный спирт, купить, если удастся, еще копры и возвращаться в Папеэте, куда они торопились к празднику 14 июля — Дню взятия Бастилии, самому любимому и веселому на наших островах.
К тому времени на шхуне оставался лишь один пассажир, севший на острове Тематанги. Он был белый, американец. Фамилия его, к сожалению, осталась Иотефа неизвестна, знает лишь, что его звали Томом.
Американец, судя по словам Иотефа, был весьма темной личностью, прожженным авантюристом и пройдохой. В покер он всех обыгрывал, так что после нескольких партий его отстранили от игры.
Он не расставался с пистолетом и хвастал меткой стрельбой. И действительно, как рассказывает Иотефа, несколько раз, выхватив пистолет, просто так, от скуки, с одного выстрела поражал чаек, появлявшихся вблизи шхуны (прошу запомнить эту деталь, она окажется весьма важной для дальнейшего).
А если чаек не оказывалось, американец стрелял просто в верхушку мачты: вот откуда на грот-стеньге взялись свежие пулевые следы, озадачившие меня и наведшие на ошибочную мысль, будто «Лолита» подверглась обстрелу и нападению пиратов.
К сожалению, в наши места стремятся не только туристы, приносящие хотя бы немалый доход, но и всякие темные личности, а то и настоящие гангстеры, доставляющие немало хлопот мне и моим коллегам. Сейчас мы пытаемся выяснить, что это был за человек, хотя шансов, как вы понимаете, у нас маловато: обратно пропорционально количеству людей в Штатах, носящих имя Том…
Итак, старенький мотор деловито стучал. «Лолита» спокойно плыла по океану, и на борту ее царила самая идиллическая обстановка.
Трое матросов, в том числе и наш Иотефа, всю ночь играли на баке в карты с капитаном Френэ и так увлеклись, что не заметили, как наступило утро и в лампе выгорел весь керосин. Их развлекали песенками и игрой на гитаре и аккордеоне молодой матрос Пени и Вишва, кок-непалец (ему-то и принадлежал кукри, тоже введший меня в заблуждение. Замечу, кстати, что кок не отличался аккуратностью, бросал свой кинжал и топор где попало, но вовсе не был сумасшедшим, отличался веселым нравом и неплохо готовил, по словам Иотефа).
Остальные матросы кто наблюдал за игрой, кто досыпал, валяясь на циновках. Все только что позавтракали. Рулевой Темоу томился у штурвала, завидуя игрокам. Суперкарго брился в кубрике. Отлученный от игры авантюрист сидел в каюте и начал от скуки писать письмо жене (недоконченная фраза, видимо, написана им).
Все шло тихо и мирно. Как вдруг рулевой закричал, что видит справа по борту тонущую шхуну.
