Остальные матросы кто наблюдал за игрой, кто досыпал, валяясь на циновках. Все только что позавтракали. Рулевой Темоу томился у штурвала, завидуя игрокам. Суперкарго брился в кубрике. Отлученный от игры авантюрист сидел в каюте и начал от скуки писать письмо жене (недоконченная фраза, видимо, написана им).
Все шло тихо и мирно. Как вдруг рулевой закричал, что видит справа по борту тонущую шхуну.
Все вскочили и бросились к штирборту. Действительно, на горизонте виднелось какое-то судно, почти лежавшее на левом борту.
Капитан Френэ приказал повернуть к шхуне. Она Называлась «Санта Фе». На палубе ее никого не было.
Френэ приказал выключить мотор, спустить шлюпку. В нее попрыгали все, включая и пассажира-авантюриста. На «Лолите» остался лишь рулевой Темоу.
Подплыв к полузатопленной шхуне, рассказал мне Иотефа, они все осторожно взобрались на ее накренившуюся палубу. Шхуна, видимо, попала в жестокий шторм, получила пробоину. Команда, вероятно, посчитала, что она вот-вот затонет, и поспешила покинуть ее.
Но шхуна не затонула. В ее носовом, частично затопленном трюме оказались строительные материалы и доски. Они и придали судну дополнительную плавучесть. В кормовой же трюм вода вообще не попала. В нем была насыпана пшеница, а под ней обнаружили несколько мешков с котиковыми шкурами, видимо, купленными у браконьера и вывозившимися контрабандой.
Обрадовавшись неожиданной добыче, все ринулись сначала обшаривать каюты и полузатопленный кубрик, спеша забрать все, что не успели захватить матросы, покидая тонущее, как им казалось, судно.
В это время оставшийся на «Лолите» рулевой Темоу, дурачась, как уверяет Иотефа, закричал, что требует себе тройную долю всего, что они найдут, иначе он сейчас поднимает паруса или заведет мотор и уйдет в Папеэте один, оставив их на тонущей шхуне.
Капитан Френэ прикрикнул на него и велел завести мотор и подойти поближе к тонущей шхуне, чтобы они смогли выгрузить из ее трюмов и перевезти к себе на шлюпке, что успеют. Но Темоу продолжал дурачиться, рассказывает Иотефа. Он со смехом поднял грот, делая вид, будто в самом деле хочет уплыть, оставив товарищей на полузатопленной шхуне.
Все заорали, чтобы он перестал валять дурака, спустил парус и не задерживал переправу неожиданно доставшегося груза, потому что «Санта Фе» в любой момент может потерять остойчивость и перевернуться.
Как уверяет Иотефа, все они были абсолютно уверены, зная его веселый нрав, что Темоу только дурачится. Темоу вовсе не собирался бросить их, считает Иотефа. Он бы сделал поворот и подошел к «Санта Фе», как требовал капитан.
Не знал этого лишь белый авантюрист. Он принял угрозу Темоу всерьез.
И нервы у него не выдержали.
Никто и опомниться не успел, как он выхватил пистолет и, потеряв всякое соображение, дважды выстрелил в Темоу!
Стрелок же он, как уже говорилось, был меткий и не промахнулся. (Вот откуда взялись на палубе, возле штурвала, привлекшие мое внимание пятна недавно пролитой человеческой крови. Но я дал им совсем иное истолкование!) Бедный Темоу схватился за простреленную грудь, отшатнулся и свалился за борт…
А неуправляемая «Лолита» начала уходить под парусом все дальше от полузатопленной шхуны, с палубы которой матросы провожали ее ошеломленными взглядами. Они еще не могли осознать толком, что произошло, но уже понимали, что догнать на тяжелой шлюпке убегающую «Лолиту» им не удастся…
Видите, я заразился и тоже невольно стал выражаться стилем ваших рассказчиков, так они затуманили мне голову. Постараюсь продолжать с протокольной деловитостью, более подходящей для полицейского инспектора.
О дальнейших событиях Иотефа рассказывал довольно сбивчиво, явно стараясь кое о чем умолчать или солгать. Похоже, рассвирепев, они тут же едва не выбросили за борт авантюриста, так глупо застрелившего шутника Темоу, но, видимо, побоялись его пистолета.
Потом, рассказывает Иотефа, капитан Френэ начал осматривать шхуну, чтобы выяснить, как долго она еще продержится на плаву и можно ли на ней добраться до какого-нибудь острова или атолла. Он решил, что надежнее покинуть шхуну и плыть к ближайшему острову в шлюпке.
Они взяли с тонущей шхуны только мешки с мехами, с трудом выкопав их из пшеницы, уселись в шлюпку и поплыли на северо-запад, надеясь за несколько дней добраться до одного из островков.
О том, что произошло далее, Иотефа начал уже окончательно темнить. Он уверял, будто через несколько дней белый авантюрист сошел с ума от солнечного удара и, схватив неожиданно топор, начал замахиваться на гребцов. А когда топор попытались у него отнять, он якобы взял да прорубил большую дыру в днище шлюпки. В пробоину хлынула вода, шлюпка стала тонуть. Все они очутились в воде и, держась за обломки, поплыли. Сначала плыли все вместе, но затем ветер и течения начали их постепенно относить друг от друга.
История с сумасшествием белого авантюриста вызывает большие сомнения. Но матрос упорствует в показаниях, и придется, видимо, принять его версию, поскольку других свидетелей того, что же на самом деле произошло в шлюпке, нет, во всяком случае пока.
Я подозреваю, что они просто захотели избавиться от этого пассажира, справедливо считая, что именно по его вине очутились на шлюпке в открытом море после того, как он подстрелил рулевого. Видимо, завязалась ссора, потом драка. Вполне возможно, пистолет у него отняли, и он действительно схватил топор. Но, видя, что его все равно застрелят или просто вышвырнут за борт и ему не миновать гибели в акульей пасти, он решил напоследок прихватить с собой и остальных — и в самом деле прорубил дыру в днище шлюпки.
Он только не учел, что все полинезийцы — отличные пловцы и, очевидно, знают какой-то секрет, поэтому акулы их не трогают. Наверняка американец погиб первым. А остальных, видимо, как рассказывает Иотефа, постепенно унесло в разные стороны. Во всяком случае, как он уверяет, проплыв три дня, держась за доску от шлюпки и прикрыв от солнца голову набедренной повязкой — пареу, Иотефа увидел на горизонте кроны пальм и направился в ту сторону.
Это оказался небольшой атолл с десятком кокосовых пальм. На нем, ловя рыбу, черепах, крабов, снимая кокосовые орехи, которые обеспечили бы его не только пищей, но и питьем, добывая огонь трением веток (этот метод «огненного плуга» известен всем полинезийцам), Иотефа мог бы прожить до глубокой старости, не испытывая ни голода, ни жажды — только скуку. Но, на его счастье, примерно через неделю (счет времени местные жители ведут весьма приблизительно) он заметил на горизонте шхуну. Тогда Иотефа влез на самую высокую пальму и стал размахивать своим красным пареу, словно флагом. Его сигнал, по счастью, заметили, подошли к атоллу и спасли его.
