В сердцах бросил трубку и напустился на Можарова:
— Слышал? А ты умей с людьми ладить! Он же пока твой начальник. Что я тебя, за руку должен водить?
— Соловей Кирилыч! Снова Осушкин, — заглянула секретарша.
— Вот обнаглел! Нет меня! Я уехал. И не соединяйте с ним.
— Соловей Кирилыч! — нервно заговорил Можаров. — Я признаю, упустил. Но не подумайте, что так просто с ним. Он даже вас не послушается.
— Ну, что ты, майор, брось! И не таким рога обламывали.
Штапин открыл малинового цвета справочник и стал листать, повторяя:
— Генерал… Генерал… А вот, — пододвинул еще один телефон к себе, набрал три цифры. — Леонид Кузьмич. Это вас Штапин из Заводского райкома беспокоит. Зря не стал бы вас отрывать от важных дел. Тут у нас закавыка одна произошла. Начальник райотдела повел себя неблаговидно. С подчиненными высокомерен. Да и с другими людьми груб и резок. Я так думаю, что он под самый корень роет… Мы бы могли, конечно, давно одернуть его на бюро. Но тут ваше мнение важно. Все-таки рекомендован к нам управлением.
Из телефонной трубки довольно громко раздавалось нечто, похожее на ожесточенное хрюканье. Штапин подмигнул Можарову.
— Я с вами абсолютно согласен, Леонид Кузьмин. Да, обществу может быть урон нанесен. Ну, мы тут и со своей стороны руки ему укоротим. А за Дубняша спасибо.
После разговора с генералом сказал Можарову:
— Ну, ты все слышал? Ситуацию понимаешь. Действуй обдуманно.
Замполит подобострастно закивал и, вытирая платком вспотевшую шею, вышел.
Толстушка-секретарша снова всунулась в проем двери:
— Соловей Кириллович! Прокурор района уже третий раз звонит.
Штапин отхлебнул из чайного стакана и опять потянулся рукой к столику с телефонам.
— Уже уходить было собрался. Чего тебе?
— Тут такая… К вам Осушкин никак дозвониться не смог, — заговорил, сбиваясь, прокурор.
— А мне нечего с ним разговоры разговаривать. Мы с вами хозяева в районе! А он пусть выполняет то, что скажем. По струнке пусть ходит.
— Соловей Кириллович! Да я о другом. Ваш жигуленок в аварию попал.
— Что?
— На двадцатом километре перевернулся… До этого был наезд со смертельным исходом.
— Кто пострадавший?
— Да вы не волнуйтесь, водитель ваш цел.
— Какой водитель. Да на ней зять мой ездит.
— Машина в сугробе…
Через десять минут райкомовская «Волга» уже ныряла по ухабам проселочной дороги, высвечивая темную опушку леса.
— Подлец! Щенок! Повесила мне Виктошка дурака на шею, — все более распалялся Штапин. — Как сердце чуяло, что добра от него не жди. Сиротка хренов.
— Может, это вовсе и не он. Может, машину угнать пытались, — рядом строил свои предположения прокурор.
— А если все-таки Марат? Да он, точно он. Беды теперь не оберешься.
— Не убивайтесь, Соловей Кирилыч! Если даже и так, есть у меня вариантик. У вас же внуков нет, слава богу. А брак ведь и неделю тому назад мог быть расторгнут…
— Эх, Вика, Вика! — обреченно произнес Штапин.
Впереди уже завиднелась мигалка патрульной машины.
— Вон они! — произнес молчаливый водитель.
Остановились рядом. Начальник районной автоинспекции Шалтанов услужливо подскочил к дверце, широко распахнул ее и помог тяжело вылазившему Штанину:
— Где? — спросил тот.
— Под самым мостком, — Шалтанов показал на обочину. — Мы здесь тропку растоптали, — и посветил впереди себя карманным фонариком. — Пожалуйста, сюда.
Штапин стал осторожно спускаться. За ним засеменил и прокурор. Соловей Кириллович оперся о руку сержанта Родионова и приблизился к машине. Дверца ее внезапно со щелчком открылась, и обрадованный Марат выскочил навстречу.
— Папаня! Во сальто мортале сделал какое. Но машина цела. Так, чуть-чуть, — делился пережитым парень, лязгая от холода зубами.
— Снова надрался, кретин! — резанул Штапин и, повернувшись к прокурору, сказал:
— Это не мой зять. Вы поняли? Что там у них с разводом. Действуйте по закону.
Скользя на взгорке, полез вверх к дороге.
— Папаня! Милый! Да это же я, Марат! — воскликнул парень, но тут же был моментально подхвачен под руки поднаторелыми милиционерами.
«Волга», рыская фарами, развернулась в сторону города.
— Ну, денек выдался, — вздохнул секретарь. — Ты вот что. Поверни на дачу. Может, Викторию там застанем.
Машина проехала еще несколько десятков километров и в еловом бору подкатила к двухэтажной даче. Окна ее были ярко освещены, и оттуда доносились разухабистые эстрадные ритмы.
— Какие люди! Папка, ты чего это надумал ночью? — на высокие ступеньки выскочила Вика в отглаженных белых брючках и немыслимом по ширине пончо на плечах. — Знаешь, а Маратика все нет, — капризно надула губки.
— Его нет и не будет. Попрошу быть умницей и не закатывать истерик. Человека он убил. Марат твой. Будешь цепляться за него, все потеряем. Не только дачу эту. Ты с гостями-то не очень распространяйся. А мы с тобой должны одну формальность маленькую сделать. Для общего нашего спасения. Виктор Степаныч! — позвал прокурора. — Пройдемте на несколько минут в мою комнату.
— Папа! Мне так с ним хорошо.
— Хорошо!! — затрясся отец. — Посмотрим, каково тебе будет, когда Якобинца твоего за решетку упрячут. А тебе и передачки не на что носить будет. А обо мне подумала?
Виктория сжалась в маленький комочек.
— Что писать? — глухо спросила она у прокурора.
Было уже совсем темно, когда они подъехали к милицейскому зданию.
— Осушкин еще здесь? — спросил прокурор дежурного.
— Я провожу вас, — моментально вытянулся тот.
— Сами, сами, — поморщился секретарь.
Коленом толкнул дверь к начальнику.
— Такие вот дела. Мы сейчас оттуда. Из леса. Все сошлось. Мерзавца этого задержали. Поступай с ним по закону.
Осушкин с удивлением посмотрел на прокурора:
— Изолируем. Не сомневайтесь.
— Я на тебя накричал сегодня. Может, чего и лишнего. Ты только объясни мне, зачем в этот магазин сунулся?
Владимир Ильич несколько замялся с ответом.
— Да ты не темни, — продолжал Штапин. — Под своих роешь? Так и скажи.
— А, это вы про гастроном, где жена Можарова? Так дело не только в нем. У нее свои нарушения. И нам сигнализировали о них. А Можаров просто не имеет никакого морального права работать в органах. Он явное беззаконие творит за вашей спиной.
— За моей спиной? — переспросил секретарь. — Так вот что я тебе скажу. Ты меня за самодура считаешь, этакий Троекуров в районе сидит. А ведь я же сам решил, что уберу этого надоедливого Можарова. Не ожидал?
