Эча Биби молчала и затравленно смотрела на мстительницу, с надеждой поглядывая на приближавшихся пловцов.
Кукумини оглянулась и, увидев устремленные с ближайшей лодки на нее и Эча Биби глаза подплывавших матросов, спустила курок; грохнул выстрел.
В тоже мгновение с лодки раздался любимо-громкий, знакомый танцовщице голос:
— Кукумини!
Кукумини вскинула глаза от убитой и простерла к лодке руки:
— Пройда!
Да, это был большевик-рабочий. Он с товарищами, получив сведения о том, что происходит на берегу, наскоро собрал с Хейтоном команду добровольцев в полторы сотни человек матросов, решившихся прийти на помощь бомбейским революционерам; вооружился с ними винтовками и вот прибыл.
— Кто это? — наклонились матросы над Эча Биби…
Пройда оглянул труп.
— Да, ведь, это — Эча Биби? А мы схватили ее любовника. Это неизменная сообщница фашиста, которого мы схватили в море, — объяснил он матросам. — Предавала вместе с ним все на свете…
— Собаке собачья смерть! — столкнул один из матросов труп в воду, пускай плывет!
К берегу, увидев лодки, стали сбегаться любопытные.
Пройда кивнул на них головой и указал на то место, где гремела стрельба.
— Ну, товарищи, нам надо спешить. С какой стороны наши? — спросил он Кукумини.
Вспыхнувшая и еле сдерживавшая слезы радости Кукумини указала:
— С этой стороны. От вокзала наступают сипаи-гурки и морды. Наших разбили и освободили заложников. Бой только здесь.
— Их много?
— Человек пятьсот…
Пройда перекинулся быстрым советом с Хейтоном и другими товарищами.
— Ну, вот что, Кукумини: скоренько пройдите к нашим. Сообщите им, чтобы они продержались еще полчаса. Скажите, что мы приехали. Мы же со стороны вокзала грянем, как снег, на голову фашистам, с тылу. Через час от них останется мокро. А затем мы все встретимся где-нибудь в национальном собрании. Бегите! Рота, стройся!
Кукумини, не чувствуя от радости под собою ног, с маузером в руке, побежала.
Моряки сделали левой и скорым шагом марш-марш направились в тыл неожидавшим их врагам.
Эпилог
Прошло около месяца. Из бомбейского порта отходил пароход торгового флота СССР. Он был украшен знаменами и флагами, и процессии бомбейского населения с оркестрами, плакатами и шумно хлопающими при взрывах петардами вышли, чтобы ликующей музыкой интернационала и приветственными кликами напутствовать его отплытие.
На корабле отправлялась первая легальная делегация индусских коммунистов в Москву, ехавших с предложением об открытии предстоящего конгресса Коминтерна в Бомбее.
Но с этим же пароходом возвращались в Советскую Россию и участники «Батальона всех за всех».
Не все они ехали обратно. Несколько ребят пало в борьбе с угнетателями Индии. Но большинство ребят уцелело. Все они получили в процессе борьбы индийских масс с империализмом, в качестве неуловимых и невидимых пособников этой массы, такую революционную закалку и духовную устойчивость, что дальнейшая жизнь представлялась им поприщем для богатырских подвигов и применения сил человеческого духа.
Петряк ехал с решившей навсегда разделить его судьбу своей неизменной спутницей — Первин. Пройда и Таскаев сообща ухаживали за красавицей-танцовщицей Кукумини невенчанной. Остальные ребята составляли дружную и шумную артель, то распевавшую родные разученные песни московских комсомольцев, то «водивших слона» по палубе, то высыпавших, когда пароход входил в бухту.
Стремяков получил возможность снова одеть на себя европейское платье и часто останавливался сам на себе взглядом, удивляясь, как мало он теперь походит на того слепца — туземного оборвыша в ланготти, за которого он должен был выдвигать себя в течение нескольких месяцев.
В пути пассажиры парохода получали сообщения о развитии революционного движения в Европе.
В Англии отпадение ее главнейшей колонии немедленно же вызвало расстройство финансовой системы и панику среди буржуазных политических партий. С другой стороны, агитация, распространившимися натурографами в рабочих массах, вскрывала пролетариату одну за другой картину насилий фашистов, правительства и его органов.
Раскачались рабочие и на Западе. Им уже стали известны замыслы Икс-Ложи, роль миллиардеров в борьбе с большевизмом, намерение спровоцировать войну.
Капиталистический мир содрогался. Пассажиры советского парохода наблюдали это и рвались скорее, скорее в Москву.
А в одной из изолированных комнат парохода сидел одинокий пленник пассажиров — Бурсон, он оказался русским белогвардейцем, офицером Лакмус-Родченко, и отряд вез его в советскую страну для предания суду.
Пароход шел днем и ночью и с каждым новым десятком миль приближался к границам советской земли.
