филиалов), а больше…
Так что овцы… Одна только польза, что могут они на гольной траве жить. Но — опять же зимой сено надо. Кто цыганам косить-ворошить и прочее будет? Вопросы, вопросы…
ОХРАНА
Пока я крутила в голове эти мысли, мы въехали в равновременной круг, внутри которого деловито прохаживались четверо мужиков в чёрной форме, похожей… да на обычную чёрную полевую форму. Тряпошные кепки. Полицейские дубинки на поясах. Знаков различия не было, у всех на спинах было нашито: «охрана». Увидев наш поезд, они оживились и подтянулись к нам.
— Добрый день, предъявите документы для проверки!
Смелые люди, однако. То, что у нас было три подводы — это кагбэ* не в счёт.
*Ну да, сленг, немного.
Но к ним прилагалось почти двадцать человек: десятка сопровождения, которая потом должна была остаться на четыре дня на охрану нашей местной усадьбы, да Никита (всё больше габаритами и общим видом напоминающий былинного Илью Муромца) с тремя своими подмастерьями, которые приехали за каким-то специальным кузнечным грузом, да человек шесть, собиравшихся по случаю повидаться с уже ожидающими их родственниками, да до кучи — мы с бароном, верхами. И, на минуточку, все до одного были оружные — правило у нас за пределами поселений такое. И как минимум в лёгкой кевларовой «броне». И вообще, бережёных боги берегут.
Марк, спрыгнувший с первой подводы, с любопытством разглядывал подошедших:
— А вы, господа, — кто? И на каком основании останавливаете подданных баронства Белого Ворона и задаёте им вопросы?
— Приказом губернатора для охраны порядка в районе портала назначена группа сотрудников…
— Губернатора чего?
— Ну, э-э-э… Иркутской области.
— А-а-а… — вроде как разочарованно протянул Марк, — Я уж думал, у нас тут губерния какая-то образовалась…
Никита густо и басовито засмеялся, хлопнул служителя порядка по плечу, от чего тот едва не сложился пополам, и возгласил:
— Молодец, юнга! Заляжешь у двери, прикинешься шлангом!
Народ бодро выгружался с телег, обступая «о́рганы». Мужикам, по ходу, стало не по себе. Барон смотрел на четверых охранников с высоты всадника фирменным холодным взглядом:
— Шестнадцать вас было. Остальные где?
Тот, что спрашивал документы, поёжился и переглянулся с остальными:
— Охранников всего двенадцать. Четверо — сотрудницы соцзащиты. Все свободные от дежурства — в лагере, спят.
Ну да, за кольцом портала на Новой Земле — ночь.
— Ожидайте. Дела закончим — со всеми вместе разговаривать будем.
21. КОМУ ТЫ ХОЧЕШЬ ВЕРИТЬ?
НОЧНОЙ РАЗГОВОР СО СЛУЖИВЫМИ ЛЮДЬМИ
Все свободные от дежурства натурально спали. Просто — все. Мы въехали в их профлистовую оградку как к себе домой. Хоть одна душа бы встрепенулась, нда… Наши мужики поморщились, рассредотачиваясь по периметру.
— Вы б хоть дверной колокольчик повесили или чё, — беспардонно пробасил Никита. — Проснётесь однажды, а бо́шки в тумбочках…
На его громогласный спич кто-то среагировал. В некоторых домиках началась разной торопливости возня, на окошках задёргались шторки. Ну, хоть так.
Посреди образованного фургонами круга под тентом стояло в ряд несколько столов (туристических таких, из тонкой фанерки, с раскладными ножками) и пластиковых стульев, как будто стыренных в какой-нибудь кафешке. Мы спешились и сели: барон во главе стола (парни припёрли ему чурбак, стульчик бы по-любому сложился), я по правую руку. Вова положил на стол свой шлем и махнул рукой четверым охранником, держащимся зажато, как арестанты:
— Присаживайтесь, господа, — а потом нашим. — Остальных буди́те, два часа уже́, сколько ещё тут торчать…
Из домиков показались самые бдительные. Сарказм, да? Ну, во всяком случае, они проснулись самостоятельно. Некоторых пришлось будить. Некоторых дам — будить сильно.
Взлохмаченные люди с выпученными глазами рассаживались вокруг стола. Кто-то догадался, что мест не хватит, и прикатил ещё пару чурбаков. Сообразительные какие! Прямо оценка пять…
— Да что происходит, объясните мне?!! Вы в курсе, вообще, сколько времени?!! — последняя соцдама выходила туго и с криком. Каменный цветок, блин*.
*Не выходит потому что.
'Что, Данила-матер,
не выходит каменный цветок?'
// Сказы Бажова.
Лица сидевших за столом охранников сделались кислыми. Видать, характер у бабцы был не сахар, и за прошедшие сутки (сутки, Карл!) она уже многих успела достать…
Она вывалилась из ближайшего к нам домика, колыхаясь объёмными телесами (подхуднуть ещё не успела). Следом за ней семенила полная противоположность: мелкая, сухонькая даже… бабуля, да, которая пыталась уговорить первую не нервничать и выслушать людей, возможно дело важное или помощь нужна.
Ха. Оригинально!
Толстуха, однако, внимать увещеваниям не хотела, подскочила к барону, посчитав его (и правильно) основным источником своего дискомфорта:
— Вы в своём уме?!! Явились посреди ночи!!! Приём в дневные часы!!! — бульдожьи щёки колыхались, она ещё что-то орала, но я ткнула в неё пальцем и начала свою коррекцию. Голос у ней стремительно охрип. — Что вы в меня пальцами тычете?.. — уже совершенно сипло выкрикнула она. Тут до неё что-то дошло, она схватилась за горло, и просипела едва слышно: — Это что?.. Это вы?..
Я аккуратно откинулась в хлипком пластиковом кресле:
— Это я. Никто не смеет орать на моего мужа. Ещё одно слово — и я отключу вам голос насовсем. А будете махать руками — и руки тоже. Так что лучше не раздражайте меня. Сядьте и слушайте.
На этой странной ноте за столом установилась тишина.
Зеленовато-голубой свет от двух маленьких лун заливал внутренний двор, но на столе лежала большая чернильная тень от тента, и все сидящие оказались в этой тени. А хотелось бы видеть лица. Барон сделал круговое движение перчаткой:
— Свет есть у кого? Дайте.
Свет, в основном как побочный эффект у мастеров-мелочёвщиков (гравёры, резчики, рунники и прочие), был у многих. У всех по-разному. Кто материализовал в виде свечей, кто — фонариков. Кто-то прошёл вдоль столов и положил в каждую солонку светящийся жёлтым шарик, размером со снежок. Стало хорошо. Хозяева вытаращились ещё больше.
Стук пальцев латной перчатки по фанерной столешнице в ночной тишине вышел резким.
— Итак. Для тех, кто меня не узнал. Я — барон земель Белого Во́рона, Владимир. Время моё дорого, поэтому — уж извините — говорить будем тогда, когда удобно мне. Прежде всего, обращаюсь к вам, мужики. Старший группы кто?.. — поднялась рука. — Отлично. Представьтесь.
— Капитан запаса, Дейнечук Дмитрий Сергеевич.
— Кто ваш… работодатель, так скажем? Или вы по собственной инициативе? Добровольная народная дружина?
— Ну, нет, как бы. То есть — мы добровольно, конечно, без принуждения. Но — за зарплату.
— Вольнонаёмные?
— Точно, так.
— И каковы же ваши функции?
Капитан приосанился:
— Поддержание порядка на вверенной мне территории.
— Та-а-ак, а вот это уже интересно. С этого места попрошу поподробнее: каким образом вы собираетесь поддерживать порядок? — барон вопросительно склонил голову вбок.
— Состав группы предполагает патрулирование зоны непосредственно перед входом в портал, посменно, по четыре человека.
— Как сегодня?
— Ну… — старший посмотрел на несколько сконфуженных дежурных, сидящих тут же за столом, — да.
— То есть, если напротив вас на улице начнут грабить или насиловать — вас это уже не касается?
— Э-э-э… Ну, почему же…
Охранники завозились. Владимир Олегович выразительно поднял брови:
— Нормальный вопрос. Подумайте. Насколько и за кого вы готовы впрягаться? Если к вам прибегут с жалобой на грабёж — вы пойдёте разбираться? И главное: как? А к вам обязательно придут. Толпами побегут. Что вы будете делать? Чтобы не мучить вас, предложу вам к рассмотрению вот такую простую ситуацию, — барон, практически не меняя интонации скомандовал: — К бою!
Двадцать клинков с тихим шелестом покинули ножны. Сидящие за столом замерли.
— Это был просто пример, — не меняя позы, любезно пояснил барон, — однако не все встретившиеся люди будут столь же мирными, как мы. Мечи в ножны!
Охранники осторожно выдохнули.
— Ну, знаете, Владимир…
— Знаю. Мы тут за четыре года уже всякого навидались. Забудьте про то, что вы здесь охрана. В таком виде как сейчас вы можете только желать людям хорошего дня и предлагать выбросить за собой мусор в контейнер. Очень приветливо. Иначе пошинкуют вас. Да хоть те же цыгане.
— Вчера подходили несколько, вроде вежливые.
— В прошлом году эти вежливые разорили целую кучу усадеб. Ко мне с десяток семей перебежало. Ещё больше приходили требовать, чтоб я наказал цыган, вернул награбленное, пошёл и навёл порядок — в таком духе.
— Навели?
— Нет. Все эти приходящие отказались идти
