ей сказали, что оно необыкновенно красивое. Папа, ты просто угадал. Ты у нас стал экстрасенсом, как Колька, это он всё видит, о чём другие даже не догадываются. Он тебе, случайно, не передал свой дар ясновидящего? Ну, это настоящий отпад.
Ксения заливисто засмеялась. Высоко подняв голову, она важно заходила по комнате. Материны туфли на шпильке ей были впору, и, по мнению Степана, она уже сейчас смотрелась не хуже настоящей модели.
– А вот и Колька пришёл. Можешь у него сам спросить, он тебе сейчас расскажет. Мы его уже не слушаем, а ты будешь для него свеженьким. Ну, я побежала к Светке. Пока.
Ксения выпорхнула, как птичка из клетки, только её и видели, а жена с укором в голосе сказала:
– Стёпа, ну и где же твоя воспитательная работа? Ты с ней так ни о чём и не поговорил. Я же тебя просила быть с ней построже.
Степан сказал, что в следующий раз с ней поговорит, а сам уже думал, как ему подступиться к сыну. И после ужина без всякого вступления стал его расспрашивать.
– Дедушка мне тут рассказывал, что ты будто бы видел меня в своём компьютере. Расскажи, что же там было?
Колька устал и после ужина хотел заняться своими делами, но отец напирал, и, увидев, что деваться некуда, Колька стал рассказывать.
– В тот вечер, когда ты потерялся, я включил компьютер и вдруг вижу тебя в снегу с собаками. Строишь ты себе убежище из пластов снега, а вокруг так метёт, что в двух шагах ничего не видно. Рядом с тобой лежали собаки, слышу, они завыли, а громче всех – Кучум. Воет он так, что аж душу выворачивает. Я вначале ничего не понял, думал, это фильм какой-то, а потом в окно выглянул – у нас тоже метель и также ветер завывает. Тут я наконец сообразил, что эта картинка идёт напрямую, кто-то показывает тебя вживую в режиме реального времени. Знаешь, даже сверху сняли твоё убежище, показали его со всех сторон. Потом картинка исчезла. Вот таким был первый сеанс. Маме я о нём не раз рассказывал, правда, она мне не поверила, но я думаю, помнит.
– Помню, помню, – откликнулась Настя. – Естественно, я тебе не поверила. Абсурд какой-то! Представляешь, он в компьютере увидел отца, который в это время находится в тундре. Это же не телевизор, а компьютер, ну что там можно увидеть? Смешно даже!
Колька грустно усмехнулся. Вот, мол, такое отношение было к моим видениям. О чём тут можно разговаривать? Степан молча смотрел на стену и ждал продолжения Колькиного рассказа. Как отнестись к услышанному, он пока не знал.
– А в следующем сеансе связи я увидел, как ты спускался с горы в какую-то степь. Там паслось целое стадо мамонтов. Охотники отбили одного мамонта и погнали к обрыву.
Рассказывая об охоте, Колька сразу загорелся. Он представил себя на месте тех охотников на мамонта. И будто это не они, а он гнал их к обрыву, бросал дротики.
– Там, знаешь, такая высота – смотреть страшно, метров пятьдесят, не меньше. Вы бы видели, как мамонт оттуда летел! Потом эти дикари на берегу его разодрали на куски. Самое интересное, что и ты, папа, был с ними. А один дикарь дал тебе большой кусок мяса, и ты своим охотничьим ножом стал отрезать меленькие кусочки. В это время какой-то дикарь хотел у тебя отобрать нож. Он схватил его за лезвие, да так порезал руку, что кровь хлестанула из него ручьём. Тот нож я очень хорошо запомнил, – поглядывая на отца, сказал Колька, – это был твой любимый якутский нож с длинным узким лезвием, заточенным с одной стороны. Посередине лезвия с одной стороны у него выбрана широкая канавка, ручка сделана из морёного берёзового капа. Ну, словом, ничего необычного: нож как нож. Когда ты в последний раз уходил на охоту, твой нож был в полном порядке: я брал его у тебя, чтобы нащипать лучины для растопки. А у того ножа, который ты держал в руке, лезвие возле ручки было выщерблено, а на самой ручке хорошо виден чёрный торец. Ты её, видно, когда-то обжигал. Но это ещё не всё: возле самого лезвия ручка была стёсана. Можно было подумать, что её чем-то подрезали или даже били обо что-то твёрдое – вот лезвие и выщербилось. Папа, покажи, пожалуйста, свой нож.
Степан принёс нож. Он вытащил его из ножен, и все увидели, что возле ручки лезвие клинка было выщерблено, а на самой ручке отколот кусочек капа. С торца ручка была чёрной, как дёготь. Волна удивления прошла по комнате. Широко открытыми глазами все смотрели друг на друга. Как к этому отнестись, никто не знал, но то, что Колька ничего не придумал, стало ясно даже Насте, и она взглянула на своего сына совсем другими глазами.
– Но это ещё не всё, – довольный произведённым впечатлением, продолжал Колька. – А дальше началось такое, что я сам до сих пор не знаю, как к этому отнестись: это что-то выше моего понимания. Такого, скажу вам, я не видел даже в кино и, наверное, никогда не увижу. Это настоящая фантастика!
– Ты рассказывай, рассказывай, – задёргался от нетерпения Степан. Было видно, что он уже на взводе и ждёт той последней капли, которая может в какую-то сторону перевесить чашу весов. Продолжения ждала и Настя, покручивая возле виска прядку тёмных волос.
– Самым потрясающим был следующий сеанс связи. Началось землетрясение, всё вокруг рушилось, земля на части разрывалась, а грохот стоял такой, будто в нашей ограде взрываются бомбы. И в это время, папа, я тебя увидел среди этих дикарей, ты о чём-то с ними оживлённо разговаривал. Как я понял, там была критическая ситуация. Ты показывал куда-то вниз, а они стояли, как под гипнозом. И тут на тебя накинулся дикарь с копьём. Он мне показался людоедом: на шее у него висели звериные зубы. А потом за тебя заступилась какая-то женщина. Она что-то говорила этому дикарю, размахивая перед его лицом руками. Я вообще-то её хорошо запомнил – она была очень красивая. У нас в селе таких нет. И вообще та женщина на своих совсем не похожа. Ну да ладно. Ни с того ни с сего ты схватил её за руку – и тут камера отключилась. Вот, собственно, и всё, больше ничего там не было. Да, этот последний репортаж «С того света», я его так назвал, предваряла надпись, шедшая по всему экрану. Там было
