Внезапные, как показалось Клотильде, проблемы со здоровьем Туссена заставили ее мобилизовать терпение, стойкость и самообладание, а также вынырнуть из колодца, наполненного горечью утраты, и вернуться к прежним обязанностям заботливой и предупредительной жены. Туссен стал плохо видеть и, соответственно, ориентироваться в пространстве, даже в своей мастерской. Клотильда отвезла Туссена к офтальмологу. Осмотр ситуацию не прояснил. Никаких повреждений обнаружено не было, и, по мнению доктора, с такими глазами пациент должен видеть совершенно нормально, а не то, что тот описывает. Посоветовал лечь в клинику на обследование.
* * *
«Что за уродливый узкий шкаф принесли? — думал Тостивен, обратив взор к входной двери свой палаты. — О, он на колесиках, так плавно передвигают его, а кто — и не видать. Наверное, к окну поставят, за моей кроватью?.. — Художник почувствовал, что чья-то рука гладит его по голове. — Пахнет Клотильдой».
— Дорогая, я и не заметил, как ты вошла. — Тостивену надоело лежать, он приподнялся, сел и оперся спиной о подушку, которую поспешно приподняла жена к спинке кровати, чтобы ему было удобнее.
— Как ты, милый?
— Если честно, то не очень. Голова кружится, и все вокруг как-то зыбко, предметы меняют форму, как и когда им вздумается. Да и вообще как-то нехорошо, но объяснить затрудняюсь.
Клотильда задумалась и машинально гладила его волосы, поредевшие за последние годы.
— Не мешает?
— Нет-нет, дорогая, напротив, приятно, продолжай, пожалуйста. Что за погода, расскажи, я что-то не разберу.
— Шел дождь, но сейчас уже закончился. Ветер с Атлантики сменился на северный, явно холодает, надеюсь, до морозов еще далеко. Листьев осталось на деревьях совсем мало, все на земле и тротуарах, от длительного дождя потемнели и побурели. Пахнет поздней осенью. Скоро зима, совсем скоро. В Нормандии, говорят, уже шел мокрый снег, но быстро растаял. Возможно, через день-другой и к нам дойдет северный циклон со снегом. И тоже скоро растает…
Клотильда прислушалась, Тостивен заснул, но, судя по дыханию, сон странный. Клотильда разыскала лечащего врача, попросила сходить в палату к мужу.
— Он не спит, — сказал врач, — ваш муж, мадам, без сознания…
XIX
Двое в комнате без окон, но с зеркалом, через которое из соседнего помещения наблюдает инспектор Фрежюс, готовый прийти на помощь патрону, потому что от задержанной можно ожидать всякого, то есть ничего хорошего. За столом, друг напротив друга, Луи Вермандуа и мадам Версаль, которая впилась в комиссара таким ненавидящим взглядом, будто задалась целью пронзить насмерть или испепелить.
— Как вы смели меня арестовать? — женщина процедила сквозь зубы.
— У меня работа такая. К тому же не арестовали, а задержали. Может, уже скажете, почему вы убили Жака Форси?
— Я не обязана отвечать на этот бред.
— Даже так… Тогда объясните, почему на одном из ваших вязальных крючков обнаружены следы крови?
— Очень просто, на кухне порезала палец, поэтому, возможно, и запачкала крючок кровью.
— Кровь пытались смыть, но все же экспертам удалось выделить ДНК. Вывод однозначный: на крючке кровь Жака Форси. Как она попала на крючок, который находился в вашей сумке?
— Понятия не имею.
— Вместе с крючком в сумке лежал клубок коричневой пряжи. Идентичная пряжа найдена около скамьи, где сидел месье Жак, и на ней выделен химический состав металла, именно из него сделан тот самый крючок. Кстати, крючок, изъятый из вашей сумки, довольно длинный, с другого края заострен и может быть использован как спица. Именно с этой заостренной стороны крючка больше следов крови Жака Форси.
— Наверное, кто-то выкрал мой крючок, потом снова подложил, чтобы очернить меня.
— Допустим. Кто, мадам, по вашему мнению, коварный убийца?
— Ну, уж и коварный, хотя в уме ему не откажешь, верно, комиссар?
— Несомненно, но почему ему, это может быть и она, как вы думаете?
— Разве я в состоянии думать о таких сложных делах?
— Ну, мадам, не скромничайте, тем более с такой фамилией, а, мадам Версаль. Кстати, зачем вы поменяли свою фамилию на столь помпезный псевдоним?
— Это моя фамилия.
— Ну, что вы. Ваша фамилия, которая досталась от родителей, была Дюфюр. Ваше настоящее имя — Бернадет Дюфюр. На мой взгляд, Митарра[8] Версаль — имя и фамилия не сочетаются. Хотя, судя по тому, что нам стало известно, прозвище Митарра, которое дали вам соседи, отвечало нраву девочки, которую они знали.
— Ну и что? Имя менять законом не запрещено!
— О да, конечно, а вот воровать и тем более убивать…
— Что воровать?
— Сущая безделица, мадам Митарра, крючок вязальный, тот самый.
— Это мой!
— Утверждаете убедительно. А не припомните, как он к вам попал, ведь таких теперь не продают. Крючок сделан из старого и прочного металла. Как и когда, не знаете?
— Этот крючок мне подарил отец много лет назад. Где он взял его, не знаю.
— Наверное, так же, как не знаете, где ваш отец. Я сказал, что фамилия вам досталась от родителей, я оговорился — вернее, от родительницы. Отца у вас не было, как и потом у ваших младших братика и сестренки.
— Это ничего не значит. Отец нашел меня незадолго перед моим отъездом в Париж.
— Допустим. Почти перед отъездом сгорел дом, где вы жили. Среди пепелища найдены трупы вашей матери, сестры и брата. По утверждению местной жандармерии, мадам Синдриллон Дюфюр, то есть ваша мать, сильно пила и почти не работала. Вам, тогда подростку, приходилось искать хотя бы временный заработок, чтобы выжить самой и прокормить семью, что, мягко говоря, не приводило вас в восторг. До сих пор бывшие соседи помнят, как вы ругались с матерью, перепадало и малолетним братишке и сестренке, забота о которых свалилась на вас. По версии жандармерии, хотя и не вполне доказанной, был поджог, и даже предполагали, кто поджигатель. Но версия настолько чудовищная, что сами жандармы боялись в нее поверить, а для подтверждения улик оказалось… впрочем, вам известно все лучше, чем мне.
— Что мне известно? Я сама едва уцелела…
— Жители деревни приютили вас.
— Приютили! Каждый отфутболивал меня на второй же день, приходилось кочевать из дома в дом.
— Да, мне известно. И тем не менее, ваши земляки предоставили вам и кров и стол. На совете деревни они договорились, что каждая семья предоставит в ваше распоряжение удобный ночлег и еду на сутки, на следующий день вы должны были переходить к другой семье. Они опасались, что их жилища тоже сгорят… И вы перебрались в Париж. Несколько лет трудились на разных работах, в основном тяжелых, куда парижан не заманишь, лишь эмигранты соглашаются, из-за безвыходного положения, и выходцы из провинции, у кого нет поддержки родственников или знакомых или отсутствует профессия, на которую в мегаполисе есть спрос. И вот наконец вам повезло. Вы устроились в семью Лефебвр…
