— Изложивъ теперь теоретическую сторону моихъ воззрѣній на дѣло, перехожу къ доказательствамъ съ помощью которыхъ я разсчитываю выяснить ихъ основательность.
Съ этими словами Вильсонъ вынулъ изъ ящичка нѣсколько стеклянныхъ пластинокъ. Узнавъ въ этихъ пластинкахъ образчики „беземыслениой“ дѣтской забавы, упрочившей въ былое время за Вильсономъ прозвище Мякинной Головы, публика перешла разомъ отъ напряженнаго серьезнѣйшаго вниманія къ добродушному веселому хохоту. Даже и Томъ почувствовалъ сразу большое облегченіе и присоединился къ общему смѣху.
Вильсона повидимому нисколько не смутило такое отношеніе публики къ доказательствамъ, которыя онъ имѣлъ въ виду представить. Разложивъ передъ собою на столѣ стеклянныя пластинки съ отпечатками пальцевъ, онъ сказалъ:
— Съ разрѣшенія суда позволю себѣ предпослать нѣкоторыя объясненія фактическимъ доказательствамъ, которыя я собираюсь предъявить. Вмѣстѣ съ тѣмъ прошу чтобы мнѣ было дозволено подтвердить мои показанія въ качествѣ свидѣтеля подъ присягой. Каждый человѣкъ носитъ при себѣ, отъ колыбели до могилы, нѣкоторыя физическія отличительныя черты, сохраняющіяся неизмѣнно и дозволяющія во всякое время отождествить его личность непогрѣшимѣйшимъ образомъ. Эти физическія черты являются его подписью или, такъ сказать, его физіологическимъ автографомъ, который никоимъ образомъ нельзя поддѣлать, измѣнить или же скрыть. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не изнашивается и не портится отъ времени. Подпись эта не на лицѣ, которое съ годами можетъ измѣниться до неузнаваемости; не въ волосахъ, которые могутъ выпасть; не въ размѣрахъ роста, которые могутъ быть у нѣсколькихъ человѣкъ одинаковыми, и не въ очертаніяхъ лица, такъ какъ наблюдали случаи необычайнаго сходства. Она имѣетъ характеръ своеобразнаго клейма, спеціально изготовленнаго для каждаго отдѣльнаго человѣка, такъ что, среди многомилліоннаго населенія земного шара, не найдется двухъ людей, для которыхъ она оказалась бы одинаковой (публика начинаетъ опять съ интересомъ слушать защитника). Подпись эта состоитъ изъ нѣжныхъ черточекъ, или бороздокъ, которыми природа отмѣтила внутреннюю сторону рукъ и подошвы ногъ. Многіе здѣсь обладаютъ весьма острымъ зрѣніемъ. Я попросилъ бы ихъ взглянуть на кончики собственныхъ пальцевъ. Вы, безъ сомнѣнія, замѣтите на нихъ плотно прилегающія другъ къ другу изящныя кривыя линіи, вродѣ тѣхъ, которыми обозначается на картахъ прибрежная полоса морей. Линіи эти обладаютъ безпредѣльнымъ разнообразіемъ очертаній, напоминающимъ арки, овалы, спирали гиперболическія и всякія иныя геометрическія кривыя. Каждый палецъ отличается своимъ рисункомъ отъ другого пальца, (каждый изъ присутствующихъ въ судѣ подноситъ руку къ свѣту и, склонивъ голову на бокъ разсматриваетъ кончики своихъ пальцевъ. Одновременно съ этимъ раздаются шепотомъ возгласы: „Представьте себѣ, и въ самомъ дѣлѣ такъ! Мнѣ никогда передъ тѣмъ не приходило и въ голову“). Рисунки на правой рукѣ оказываются не тѣ какъ на лѣвой (восклицаніе: „да, и въ самомъ дѣлѣ, совершенно вѣрно!“). Сличая свои пальцы съ соотвѣтствующими пальцами сосѣдей вы найдете что узоры тамъ совершенно разные, (повсюду, въ залѣ суда производятся такія сравненія, даже предсѣдатель суда и присяжные углубляются въ это интересное занятіе). Неодинаковость рисунка наблюдается даже и у близнецовъ, обладающихъ поразительнымъ сходствомъ. Гг. присяжные могутъ убѣдиться въ этомъ, разсматривая узоры концевъ пальцевъ у моихъ кліентовъ, (тотчасъ же начинается осмотръ рукъ у подсудимыхъ). Мы зачастую слышали о близнецахъ, до того схожихъ другъ съ другомъ, что сами родители могли отличать ихъ только по платью. Между тѣмъ, въ дѣйствительности у каждаго изъ близнецовъ имѣлось въ этомъ природномъ и дивномъ автографѣ безошибочно надежное средство къ отождествленію его личности за время всей его жизни, отъ колыбели и до могилы. Ни одинъ изъ близнецовъ, автографъ котораго вамъ извѣстенъ, не въ состояніи васъ обмануть и выдать себя за другого.
Вильсонъ остановился и замолчалъ. Подобный пріемъ со стороны оратора является надежнѣйшимъ средствомъ противъ невниманія со стороны слушателей. Тишина предупреждаетъ, что слѣдуетъ ожидать чего-то серьезнаго. Ладони и концы пальцевъ опустились. Сгорбившіяся спины выпрямились, головы поднялись и всѣ глаза устремились прямо на Вильсона. Онъ обождалъ по меньшей мѣрѣ секунды три, для того, чтобъ сдѣланная имъ пауза успѣла оказать полное свое дѣйствіе на присутствующихъ. Затѣмъ, когда установилась такая глубокая тишина, что можно было разслышать тиканье часовъ на стѣнѣ, онъ протянулъ руку, взялъ индійскій кинжалъ за клинокъ и поднялъ его вверхъ, такъ, чтобъ всѣ могли видѣть зловѣщія пятна на рукояткѣ этого кинжала, состоявшей изъ тщательно отполированной слоновой кости, а затѣмъ сказалъ спокойнымъ и ровнымъ голосомъ:
— Эта рукоятка помѣчена природнымъ автографомъ убійцы, написаннымъ кровью благороднаго, великодушнаго старца, который любилъ всѣхъ васъ и котораго вы всѣ любили. На всемъ земномъ шарѣ существуетъ только одинъ человѣкъ, рука котораго вполнѣ соотвѣтствуетъ этой кровавой подписи. — Снова замолчавъ на мгновеніе, онъ поднялъ глаза къ маятнику, качавшемуся взадъ и впередъ, и добавилъ: — Если Богу угодно, мы предъявимъ вамъ этого человѣка здѣсь же въ судѣ, раньше чѣмъ часы пробьютъ полдень!
Всѣ присутствовавшіе были до того ошеломлены этимъ обѣщаніемъ, что, не сознавая сами этого приподнялись, какъ бы ожидая немедленнаго появленія убійцы тутъ же въ дверяхъ. Въ залѣ пронесся такой бурный ропотъ восклицаній, выражавшихъ недоумѣніе и ожиданіе, что шерифъ счелъ долгомъ приказать всѣмъ усѣсться по мѣстамъ и не нарушать установленнаго порядка. Приказаніе это было тотчасъ же исполнено и спокойствіе немедленно возстановилось. Взглянувъ всколзь на Тома, Вильсонъ сказалъ себѣ самому: „Онъ теперь напоминаетъ судно, которое, въ виду неминуемой гибели, подняло уже сигналъ бѣдствія. Онъ внушаетъ теперь сожалѣніе даже людямъ, всегда относившимся къ нему съ презрѣніемъ. Они думаютъ, что молодой человѣкъ, лишившійся при такихъ трагическихъ обстоятельствахъ своего благодѣтеля, подвергается теперь тяжкому испытанію. Я лично нахожу, что они совершенно правы“.
— Въ продолженіе болѣе двадцати лѣтъ я пользовался принужденнымъ моимъ досугомъ для того, чтобы ради развлеченія собирать здѣсь въ городѣ эти интересныя физіологическія автографы. Многія сотни ихъ хранятся у меня дома въ архивѣ. Каждая пластинка помѣчена именемъ и числомъ. Помѣтка эта дѣлалась не въ тотъ же день или часъ, а въ ту самую минуту, когда я снималъ отпечатки. Перейдя на свидѣтельскую скамью, я повторю подъ присягой то, что говорю сейчасъ. У меня есть отпечатки пальцевъ всѣхъ членовъ суда, присяжныхъ и шерифа. Наврядъ ли найдется во всей залѣ такой человѣкъ, бѣлый или негръ, природный автографъ котораго не имѣлся бы въ моемъ распоряженіи. Между тѣмъ человѣкъ, автографъ котораго у меня имѣется, можетъ быть всегда разысканъ мною въ толпѣ его ближнихъ и безошибочно отождествленъ, благодаря отпечаткамъ его пальцевъ. Всѣ попытки его скрыть свою личность оказались бы тщетны! Если бы намъ суждено было прожить обоимъ цѣлую сотню лѣтъ, то и по прошествіи этого громаднаго промежутка времени я былъ бы въ состояніи его узнать. (Интересъ, съ которымъ слушаетъ его публика, все болѣе возрастаетъ). Я изучилъ нѣкоторые изъ этихъ автографовъ до такой степени, что знаю ихъ такъ же хорошо, какъ знаетъ кассиръ какого-нибудь банка подписи давнишнихъ его кліентовъ. Я отвернусь теперь спиною къ окну и попрошу нѣсколькихъ присутствующихъ разгладить свои волосы пальцами и затѣмъ прижать кончики ихъ къ стеклу окна и возлѣ скамьи присяжныхъ. Пусть тутъ же мои кліенты помѣстятъ отпечатки своихъ пальцевъ. Я попрошу тѣхъ же самыхъ, или же другихъ лицъ помѣстить подобные отпечатки и на другомъ стеклѣ, вмѣстѣ съ отпечатками пальцевъ моихъ кліентовъ, но только въ иномъ порядкѣ, чѣмъ прежде. Дѣло въ томъ, что если бы испытаніе было произведено всего одинъ только разъ, то можно было бы подумать, что я, благодаря счастливой случайности, отгадалъ имя человѣка по от печатку его пальцевъ, но вторичное совпаденіе подобныхъ случайностей представляются, очевидно, немыслимымъ. — Онъ отвернулся отъ окна и оба стекла этого окна не замедлили покрыться тонко очерченными овальными пятнышками, видимыми только для того, кто подыскивалъ къ нимъ темный фонъ, напримѣръ листву дерева, росшаго передъ зданіемъ суда. Затѣмъ Вильсона подозвали къ окну. Онъ осмотрѣлъ сдѣланные отпечатки и сказалъ:
