— Не ладили, но Николай вряд ли пошел бы на убийство. Я его немало лет знаю. Человек он неплохой.
— Чужая душа — потемки.
— Потемки, Павел, не в каждой душе.
Уложив в папку протокол опознания, к ним снова подошел Карельский. Судя по тому, как он двигался, Рыбакова предположила, что в юности следователь, скорее всего, занимался бальными танцами.
— Павел Петрович, а где сейчас муж погибшей? — спросил он, взглянув на часы.
— У нас в обезьяннике отдыхает.
— Когда с ним можно будет поговорить? К концу дня он придет в норму?
— Маловероятно. Думаю, лучше подождать до завтра.
— Завтра как минимум до обеда я буду занят. Ты его тогда утром сами опроси и мне доложи потом. Не будем это дело затягивать.
— Мне рассматривать его в качестве подозреваемого?
— А разве есть основания?
— Ну, отношения, например, у него с женой были неважные.
— Смерть гражданки Квасовой была насильственной?
— Не знаю. На первый взгляд, нет.
— Вот и не надо огород городить.
— Хорошо, не буду.
— Еще раз вам большое спасибо, Валентина Васильевна! — повернулся к Рыбаковой Карельский. — Извините, что пришлось привлечь вас ко всему этому. — Следователь жестом указал на лежавший под белой простыней труп.
— Ничего страшного. Я имею в виду не произошедшее, а то, что вы меня сюда вызвали.
— Конечно, конечно! — Лицо следователя посуровело. — Я понимаю, что подобные вещи особого эстетического удовольствия не доставляют, но так уж получилось. Да, Павел Петрович?
— Наверное… Виноват.
— Сознательные граждане всегда готовы придти на помощь следственным органам, — сказала Рыбакова и улыбнулась, чтобы немного сгладить высокопарность фразы.
— Нам чаще несознательные помогают, — заметил Посохин, ухмыльнувшись.
— Спасибо, Самарин. Дальше я сама. Всего доброго! — сказала Рыбакова, открывая дверцу «уазика».
— До свидания! Рад был познакомиться. — Сержант по-простецки вскинул вверх руку. — Удачи!
Выйдя из патрульной машины, Рыбакова отправилась не домой, а зашла в гости к Дубко. Она собиралась подробно расспросить заслуженного учителя о взаимоотношениях супругов Квасовых в течение последних недель жизни Раисы.
Валентину Васильевну до глубины души возмутило то, что Посохин вдруг заподозрил в убийстве жены Николая Квасова, человека, по ее мнению, незлого и бесхитростного. И напрасно майор пытался сделать вид, будто Николай серьезного интереса у него не вызывает. Она ему не поверила. Краем уха она, конечно, слышала об одном событии, которое могло послужить поводом для столь серьезных подозрений. Однако нередко правдой у нас считается недоказанная ложь.
Во дворе жена Льва Сергеевича, невысокая грузная дама, кормила кур.
— Цыпа, цыпа, цы-ы-па!
«Господи, до чего она на Горбачева похожа! — подумала Рыбакова. — Если бы не эти кудряшки и халат… Бедный Лев Сергеевич! Спать в одной постели с бывшим президентом СССР… Брр!»
— Здравствуйте, Ольга Григорьевна! — Рыбакова постаралась придать своему приветствию как можно больше сердечности.
Ответное «здравствуйте» прозвучало не слишком дружелюбно.
— Ольга Григорьевна, хотела поговорить с вашим супругом об одном деле. Он сейчас не занят?
— Он всегда занят. Во времянке за компьютером сидит. На голых девок любуется. Все не уймется никак, старый кабель.
— Спасибо. Я ненадолго.
Сумев сохранить серьезное выражение лица, Валентина Васильевна прошла в небольшой обшитый шифером летний дом.
Лев Сергеевич с гордым видом сидел за обшарпанным письменным столом, скрестив на животе руки и вперив взгляд в большой жидкокристаллический монитор. Пенсионер был уже облачен в черные тренировочные брюки с белыми лампасами и голубую футболку. Тапки с помпонами он поменял на сланцы.
Подойдя ближе, Валентина Васильевна разглядела на футболке у старика портрет Че Гевары.
— Еще раз здравствуйте, Лев Сергеевич!
— А, пришла все-таки! И моей кикиморы не испугалась? — оживился Дубко.
Выглядел он теперь свежее, чем утром. Наверное, благодаря стараниям жены, которая в нем души не чаяла, хотя и обходилась на людях со своим неблагоразумным мужем очень круто.
— Я по делу, Лев Сергеевич.
— Я тоже не бездельничаю. Читаю одну статейку про НЛО. Интересуешься НЛО? Моя думает, что я тут на голых девок пялюсь. А я ее и не разубеждаю. На дуру еще время тратить. Даже опытные бабы часто не в курсе, что у настоящего мужика всегда на первом месте самолеты. Помнишь старую песню? Ну а девушки, между прочим, потом! Пить будешь?
— Нет, спасибо.
— Да я тебе ничего такого и не предлагаю. Минералка в холодильнике стоит, если хочешь. Стаканы на полке. Мытые.
— От минералки не откажусь.
Валентина Васильевна достала из холодильника непочатую пластиковую бутылку с минеральной водой и сняла с полки граненый стакан.
— Бери стул, садись, рассказывай! — скомандовал Дубко, не отрывая взгляда от монитора.
Выпив воды, Валентина Васильевна вытерла губы уголком носового платка и, переставив стул ближе к письменному столу, села.
— Лев Сергеевич, я только что была на опознании Раисы Квасовой.
— И как? Рая-Бомба, правда, утонула? — искоса глянув на Рыбакову, спросил Дубко.
— Утонула. Но не исключено, что ей помогли. Под подозрением пока только Николай.
— Почему Николай?
— Ну, он же с женой не слишком ладил.
— Значит, на почве личной неприязни. Или полисмены считают, что они добро не поделили? В зажиточных семьях такое нередко случается. Хотя поверить в то, что Николай способен отправить кого-то на тот свет из-за денег, я не в состоянии. Не такой он человек.
— Насколько я знаю, Раиса на него в полицию заявление подавала недавно. Обвиняла в побоях. Это правда?
Дубко оторвался от компьютера.
— Ага, а потом заявление забрала, когда его хотели упечь на пятнадцать суток. Без него ей пришлось бы туго. Он же всем хозяйством занимался. Двор подметал, машины мыл. «Газель» ее, между прочим, он всегда сам чинил. Даже грядки полол. Эта барыня только свою уличную клумбу обихаживала. — Дубко, язвительно улыбнувшись, цокнул языком. — Колька ей в тот раз классный фонарь поставил! Либерал. Я за такие слова свою благоверную, вообще, убил бы.
— А что она сказала?
Пенсионер снова уставился в текст на мониторе.
— Васильевна, с каких это пор ты стала сплетнями интересоваться?
— Лев Сергеевич, я никогда не слышала, чтобы вы сплетничали.
