— Вы-то теперь плавать не станете?
— Что вы? — ответила она. — Обязательно буду. Куда же мне?.. На море живем.
Она попыталась улыбнуться, по широкой улыбки и получилось. Слабость еще не прошла. Геннадий увидел, как длинные светлые ресницы девушки медленно опускаются на синие глаза. Он стал прощаться. Она не удерживала его, и только когда он уже отошел от кровати, попросила:
— Когда вернетесь в порт, заходите к нам. Я буду рада. — И уже с закрытыми глазами добавила — Очень буду рада. Заходите.
II
К острову подошли в полночь. Солнце низко висело над горизонтом, и от невысоких гор и домов лежали длинные серые тени.
На острове не спали: весело суетились люди, встревоженные гудком, беспокойно метались собаки. Не видно было ни стремительных в полете стрижей, ни хлопотливых ласточек. Над тесовыми крышами, стрельчатой антенной радиостанции летали белые чайки.
Теплоход шумно сбросил якоря — сначала один, потом другой. В ту же минуту от берега отчалила лодка, наполненная зимовщиками. Две пары весел в руках умелых гребцов дружно гнали ее с волны на волну. Казалось, гребцы боялись, что корабль вот-вот снова поднимет якоря и, не дождавшись их, уйдет обратно на юг.
Рулевой ловко подвел лодку впритирку к теплоходу, и она словно прилипла к борту.
По штормовому трапу на палубу теплохода поднялись шесть человек. Трое были одеты еще по-зимнему: в коротких полушубках и шапках. Трое же совсем по-летнему — в бушлатах и кокетливо выправленных фуражках.
Капитан пригласил их в кают-компанию. Один из них остался на палубе. Он оказался радистом и сразу понравился молодым матросам.
— Ох, и пережили мы за этот шторм! — сказал он со вздохом.
— Что-нибудь разрушило? — спросил Алферов, участливо склонившись над низеньким веснушчатым радистом.
— Боялись, что вы не придете. Счастье, что шторм шел не с севера, а то нагнало бы к острову льдов, и не подойти вам. В прошлом году так было.
Геннадий смотрел на радиста, как на героя. Тоже вот молодой, а на самом Севере живет. Его часто даже летом окружают льды, порой к нему не подступишься.
— А вы все молодцы, — похвалил команду радист. — Мы, полярники, знаем, что значит плавать в такой шторм. Если бы вы не выдержали и ушли назад — ох, и хлебнули бы мы!..
Геннадий, Сергей Алферов и Юсуп переглянулись между собой. До сих пор они не совсем ясно представляли себе, как важен их рейс для островитян.
У впечатлительного Геннадия радостно забилось сердце от первой благодарности за труд, за настойчивость.
Когда ввели радиста в каюту, он сразу начал шарить по книжным полкам, потом начал одну за другой запихивать книги за пазуху.
— Э-э, брось, это казенные! — сказал Антон Сахно и по-хозяйски потянул книги обратно.
— Да что ты? — миролюбиво протянул радист. — Скажете, что на зимовке оставили, и вам спишут.
— Да разве так просят? — надвинулся на радиста Сергей Алферов.
А тот вдруг резко и зло крикнул:
— Книги нам до зарезу нужны! Человек у нас заболел.
— Так не книги, а доктор нужен.
— Душой заболел, понимаете? Хоть вывози с зимовки!
Антон Сахно растерянно обвел глазами друзей и, не успев дождаться ответа, молча протянул книги.
— На, если так. Это лекарство должно помочь.
— То-то…
Радист улыбнулся, но голос подозрительно дрожал.
— Разве можно это жалеть?..
…Через два дня команда распростилась с зимовщиками. Теплоход взял курс на юго-запад.
Геннадий, Сергей Алферов, Юсуп Шадаев стояли на палубе и махали в сторону острова. Подошел Антон Сахно и стал рядом. Высокий Сергей обнял его за плечи.
Теплоход, покачиваясь, набирал ход. Прощально покрутившись над судном, улетели к острову чайки.
Геннадий думал об острове, об оставшихся там еще на одну долгую зиму людях, но сказал о другом:
— Знаешь, Сергей, мне так хочется прийти сюда еще раз…
— Да, хорошо приходить туда, где тебя ждут, — согласился Сергей.
— Но ведь ты говорил, что попал в море случайно, — сказал Антон Сахно, прикрывая ладонью глаза от солнца.
— Говорил. Только не уйти мне, пожалуй, теперь назад.
— Я так и знал, — заметил Сахно и, убрав руку от глаз, повернулся спиной к солнцу. Губы чуть приоткрылись, складки на лице разгладились.
Он медленно повел рукой в сторону моря, потом туда, где уходил вдаль знакомый остров.
— Кто увидел это хоть один раз, обязательно вернется.
— Над работой ты верх взял, вот что важно! — просто заметил Юсуп.
— Да, — коротко подтвердил Сергей. — Трудно тут, а настоящего человека всегда трудное манит.
Остров остался далеко позади, он все уменьшался и, казалось, чуть покачивался на мелких волнах. Думалось, что не теплоход уходит к югу, а целый остров с небольшой командой поплыл на север, навстречу суровым полярным льдам.
III
Капитан отдыхал, когда зашел к нему радист с пачкой радиограмм. Выбрав одну из них, он подал капитану. Тот бегло прочитал ее и, будто радист не мог знать содержания, сказал:
— Учительница интересуется судьбой матроса Серова, спрашивает, как он работает.
— Да, заботливая, — сказал радист. — Не каждая мать так беспокоится.
— А эти почему не показываешь? — и капитан кивнул головой на пачку оставшихся радиограмм.
— Частные, товарищ капитан.
— Невесты нашим молодцам поцелуи шлют? — Все радиограммы одному Серову.
— Ого! И о чем же? Радист сдержанно улыбнулся: — Тайна переписки охраняется законом, товарищ капитан.
— Но судовые рации подчинены капитану. Я для вас здесь одновременно и вроде представителя Министерства связи. Что ж от меня скрывать.
Да радист и сам не видел смысла в сохранении тайны такого открытого, совершенно несекретного сообщения. Он тут же прочитал одну за другой все три радиограммы, адресованные матросу Серову.
— Подождите вручать, — предложил капитан.
— Но, Сергей Петрович…
— Я не приказываю, я прошу. Хотя бы до ужина. Ему удалось уговорить радиста. Тот ушел и унес обратно в рубку бланки радиограмм.
Капитан остался один. Долго молча курил, мысли не могли оторваться от радиограммы учительницы.
«Парень кончил школу, ну и иди себе в жизнь, скатертью дорога. Не забывай учительницу! Оказывается, не забывает его она. Сама ставит на ноги, следит за его первыми шагами. Как это называется? Чувство долга? Нет, ведь свой официальный долг педагога она уже выполнила.
А может, это и есть настоящий долг, долг учителя, воспитателя человека? Тогда это самый трудный долг на земле. Долг учителя нигде не кончается, он растет из года в год. Учитель всегда в ответе за всех, кого он учил.
