Недолгая пауза и китаец уверенно ответил:
— Да. Около одиннадцати часов утра был городской звонок в ваш номер.
— Спасибо, — трубка легла на рычаг, а кулак Александра со всей силы ударил в стену. — Черт! Черт! — боль пробила его руку от кулака до локтя. — Какая гадина…
* * *
Появлению в антикварном магазине молодого человека, Константин Павлович, как всегда, искренне обрадовался. Справился о здоровье, настроении, сердечных делах. Катавшийся в поисках исчезнувшей подруги последние несколько часов по всему Шанхаю Александр широко и беззаботно, по-американски улыбнулся. Ответил, что все у него хорошо, дела идут просто замечательно.
— Я через несколько дней уезжаю, — сообщил Саша, рассеянно осматривая полки и стенды с антикварными редкостями. — Проезжал мимо, вспомнил и решил навестить. Как у вас со временем, Константин Павлович? Может сходим куда-нибудь? Поужинаем?
— Увы не могу, — с сожалением ответил Луговой. — Сегодня очень много дел. Говоря откровенно, — шанхайский старожил улыбнулся, — вся неделя выдалась весьма хлопотной. Впрочем, может быть, — он взглянул на настенные часы, — я мог бы позволить себе отлучиться на часок. И только по чашечке кофе. Хорошо?
— Конечно, — согласился гость. — Извините, что отвлекаю.
— Пустяки, — отмахнулся хозяин. — Вы же знаете я всегда рад видеть вас. Минутку, — он зашел за прилавок и вытащив допотопный телефонный аппарат, покрутил ручку. — Алло! — сказал Луговой в трубку. — Ира, будь любезна попроси Федорова спуститься в магазин. Да, сейчас. Скажи, мне нужна его помощь. Спасибо, — антиквар убрал аппарат на место. — Сейчас придет мой помощник. Побудет в лавке, пока я с вами прогуляюсь. Кстати, здесь неподалеку есть маленькая кофейня. Хозяином — крымский грек. У него готовят отличный кофе.
— Я возьму такси? — Александр шагнул к двери.
— Не нужно — это рядом. Как раз разомну ноги.
Из комнаты, находившейся за магазинным залом, послышались приближающиеся шаги, и в приоткрытую дверь вошел невысокий лысоватый мужчина лет сорока. На нем был старенький серый костюм и белые летние туфли. На груди поблескивал эмалью значок, изображавший дореволюционный русский "триколор".
Константин Павлович вышел из-за прилавка.
— Это мой друг и помощник — Андрей Андреевич Федоров, — представил он.
— Рад знакомству, — сказал Александр, не двигаясь с места. — Моя фамилия Джонсон.
— Очень приятно, — кивнул Федоров. — Слушаю вас, Константин Павлович, — он повернулся к антиквару.
— Вот что, Андрей, — Луговой повел помощника за прилавок. — Я отлучусь на часок. Если будут клиенты, обслужи. Да! Могут позвонить из редакции "Русского слова", — Константин Павлович покачал указательным пальцем. — Ты скажи им, что статья готова — пусть присылают курьера.
— А где она? — спросил Андрей Андреевич.
— Сейчас принесу, — Луговой направился в соседнюю с магазином комнатку. — И еще…
— Я подожду на улице, — громко сказал Александр и кивнул на прощание Федорову.
Вышел в одновременно жаркий и душный, влажный шанхайский день. В ноздри ударил запах сгоревшего бензина из выхлопной трубы проехавшего мимо авто. Саша поспешил закурить. В затылке пульсировала боль, появившаяся после того, как час просидел в пустом номере, дожидаясь Натальи. Она не появилась и он, как неделю назад, сорвался с цепи. Бордель Лихуа, общежитие и поездка за город на виллу Лана. На полпути туда Александр передумал и приказал возвращаться в Шанхай. Вспомнил о Луговом и опасаясь оставаться в одиночестве поехал к нему…
За спиной зазвенел дверной колокольчик. Саша посторонился, пропуская антиквара.
— Не заскучали? — Луговой стал рядом и оперся на трость с серебряной рукояткой. — Нам направо. Идемте.
* * *
В маленькой кофейне, где кирпичного цвета стены были разрисованы, словно старинная амфора голыми олимпийцами и женщинами в туниках, пахло жареным кофе. Курчавый и усатый здоровяк-хозяин сосредоточенно следил за несколькими погруженными в раскаленный песок джезвами. Входя Луговой приветственно помахал ему.
— Калимера (64)! — крикнул грек. — Как поживаешь, Костя?!
— Хорошо, Георгий, — улыбнулся антиквар. — Вон в тот угол, Саша, — русские прошли к маленькому столику, отгороженному от остального зала бумажной ширмой.
Они присели, и подошла смуглая девушка с пышными черными волосами. Взяла заказ. Не прошло и пяти минут, как она вернулась с подносом, на котором дымилось в чашечках кофе, а в пузатых рюмках колыхалась коричневая "метакса". Константин Павлович пригубил напиток и стал рассказывать о том, как несколько дней назад в Русском офицерском клубе состоялось собрание.
— Надо было вас пригласить, — в голосе Лугового послышалось сожаление, — но я так заработался, что забыл обо всем на свете. Жаль… Вам было бы интересно послушать доклад.
— О чем? — равнодушно спросил Александр.
— Один из наших товарищей недавно вернулся из Германии, — оживился Константин Павлович. — Рассказывал очень интересные вещи о новой власти и национал-социализме. Впервые после Версаля у немцев появился харизматический лидер. Не такой, как Муссолини, но все же…
— Вот как? — Саша допил "метаксу". — Извините, я сейчас, — он поднялся и, высунувшись из-за ширмы, показал пустой бокал греку у жаровни.
Неприятно напомнивший Мустафу усач понимающе закивал. Через минуту девушка принесла новую порцию напитка. Луговой с неодобрением смотрел, как молодой человек одним глотком ополовинил бокал.
— Я вижу, — начал Константин Павлович, — у вас опять что-то стряслось, Саша? Неприятности на любовном фронте?
— Да, — Александр откинулся на спинку стула. — Вернулась и снова убежала, а мне послезавтра уезжать… Даже не попрощалась.
— Это хорошо, что вы уезжаете, — резонерским тоном заметил Луговой и отпил глоток кофе. — Быстрее обо всем забудете
— Не думаю, — Саша с силой провел ладонью по волосам, отчего короткий "ежик" встал дыбом. — Плохо мне, Константин Павлович. Очень плохо на душе, — он глотнул "метаксы". — Места себе не нахожу.
Луговой достал из жилетного кармана золотые часы и щелкнул крышкой. Строго посмотрел на циферблат.
— А что Боярышников? — часы вернулись в кармашек. — Иван помог вам с информацией?
— Да. Только что толку… — Александр рассеянно помассировал опухшие костяшки пальцев правой руки. — Ничем мне это не помогло. Влюбился на свою голову… Дурак я, — он жалко улыбнулся. — А мне ведь всегда везло. Во всем! — с вызовом сказал он. — Деньги, риск. Сколько раз убить могли. И ничего, всегда выбирался сухим из воды, а тут, как в лодке налетел на скалу во время шторма. Вдребезги и все… Тони, кричи, никто не услышит и не поможет!
