торгашей, кричащих ему вслед страшные проклятия, ничего из того, что он когда-то помнил. Светило яркое желтое солнце, а на синем небе плыли пушистые белые облака. Из деревянных домиков доносился детский смех, громкие крики взрослых и полное безмятежное удовлетворение этой спокойной, размеренной жизнью. На прилавках красовались жирные, сияющие своей жесткой чешуей рыбы, спелые овощи и фрукты, которых, как помнил Бран, практически невозможно было достать в Ардстро. Плоды росли в Салфуре, а в самой деревеньке было довольно мало плодородной почвы.
— Бран! Приветствую тебя! — хлопнув мальчика по плечу, воскликнул толстый усатый торговец тыквами. — Надеюсь, тебе лучше, мальчик мой, — с доброжелательной улыбкой сказал мужчина и, немного погодя, добавил: — А знаешь что? Держи-ка корзинку, сейчас я наполню ее самыми сочными тыковками, пусть твоя матушка испечет тебе праздничный пирог, — сказав это, толстячок стал перебирать свой товар и наполнять корзинку доверху покатыми плодами.
— Что вы, не нужно, — проговорил Бран, покрутив своей черноволосой головой, — мне очень неловко.
— Что ты, что ты! — усмехнулся торговец, протягивая юноше плетеную корзину. — Твоя матушка в свое время здорово помогла моей дочери, так что отказа я не приму.
Бран побаивался такой открытой доброжелательности, но после долгих уговоров все же решил принять скромный дар из крепких рук усатого добряка.
— Спасибо большое, — только и сказал он, а затем, пару раз поклонившись торговцу, направился в сторону дома семейства Каллаган.
Маленькая деревянная подвеска на хижине свидетельствовала о том, что Бран пришел именно туда, куда его отправила Майя. Он пару раз постучал и стал ждать, пока кто-нибудь отворит ему дверь.
Спустя пару минут на порог вышла юная девочка со светло-серыми и тонкими, как паутинки, волосами, доходящими ей до пояса. Глаза у нее были какого-то странного цвета — темно-карие, с легким бордовым оттенком. Она поклонилась юноше, а затем учтиво произнесла:
— Бран, я ждала, когда ты придешь к нам.
Юноша слегка опешил, а затем, протягивая пирог девочке, озадаченно ответил:
— Моя матушка велела принести этот сливовый пирог и попросить вас быть сегодня у нас на ужине в честь… в честь моего выздоровления.
Индра загадочно улыбнулась, принимая пирог, а затем, опершись на стену, сказала:
— Я передам отцу ее просьбу, обязательно придем к вам сегодня… отужинать.
Последнее слово она выговорила по слогам, отчего Брану стало немного не по себе.
— Тогда до скорого, — попрощался юноша, не выдерживая более загадочного взгляда Индры, и, развернувшись, зашагал к своему дому.
— Бран, — внезапно обратилась к нему девочка, когда он уже немного отошел от нее.
Юноша обернулся, чтобы не выглядеть глупо, и внимательно посмотрел на сероволосую Индру.
— Надеюсь, ты больше никогда не станешь возвращаться в Салфур, — хитро улыбаясь, сказала девчушка, а затем, слегка усмехнувшись, вошла в дом и плотно затворила за собой деревянную дверцу.
Когда настал вечер и оранжевое солнце закатилось за горизонт, Майя закончила последние приготовления к предстоящему приему гостей. Большая куриная тушка с обугленной по бокам кожицей источала букет ароматов, которые Бран, не привыкший к подобной пище, не мог не почувствовать. На столе красовался свежий салат из вареной редиски и капустных листьев и не менее душистый компот, сваренный из побитых желтых яблок и спелой садовой сливы.
— Гости уже на подходе, милый, так что иди скорее и приведи свои волосы в порядок, — матушка погладила Брана по оттопыренным кверху довольно жестким волосам и, вручив деревянный гребень, отправила к зеркалу, дабы тот умылся и причесался перед приходом Каллаганов.
Когда юноша увидел свое отражение, то был весьма удивлен. Его лицо было гладким и ухоженным, без следов маленьких шрамов и ссадин, что оставались у него после очередной перепалки и борьбы за еду.
«Все в прошлом, все мои туманные воспоминания — всего лишь глупый сон», — повторял он себе, но разум отказывался воспринимать реальность. Выйдя из комнаты и оглядевшись по сторонам, дабы убедиться, что отца семейства нет рядом, Бран подошел к своей матушке и тихонько прошептал:
— Майя… то есть мама, — это слово далось ему с трудом, потому как называть так кого-то юноша совершенно не привык. — Ты разве… разве ты никогда не была в сиротском приюте?
Женщина округлила свои зеленые глаза и с удивлением в голосе ответила:
— Конечно же, была, мальчик мой. Верно, ты и об этом позабыл, — она отряхнула свои руки и вновь принялась нежно поглаживать юношу по голове. — Почему ты об этом спрашиваешь?
Бран потупил взгляд. Он должен был все узнать об этом новом, совершенно незнакомом ему мире.
— А у тебя разве не было еще одного брата по имени Ноа? — вопросительно глядя на мать, спросил Бран.
Майя слегка поморщилась, а затем с чувством сказала:
— Любимый, я уже как-то говорила тебе об этом. У меня действительно был еще один сводный брат.
«Вот оно! — тут же мысль ударила в голову юноши. — Значит, не все, что я помню — ложь. Значит, Ноа и в этом мире существует».
— Но он умер, когда я была совсем еще малышкой, — с печалью в голосе сказала Майя. — От тифа. Это было ужасно…
Бран опешил. В том, другом измерении Ноа был ужасным наглецом, сотворившим невиданный грех со своей собственной сестрой. Принимать действительность, в которой этот наглец был всего лишь хворым ребенком, было действительно сложно, поэтому Бран сменил тему и стал говорить о чем-то пространном, о том, о чем по обыкновению разговаривает сын со своей матерью.
Спустя пару минут их беседу прервал мерный стук в деревянную дверцу, и Майя пустилась ко входу принимать долгожданных гостей.
Ларс был высок, статен и ужасно красив. И в этой реальности он был именно таким, каким Бран видел его на портрете в мрачной Лагуне. Рядом с ним шла неприметная женщина с лицом в рыжих веснушках, со слегка одрябшим телом, а сзади, в тени родителей, скрестив руки на груди, стояла та самая девочка со странными глазами — Индра Каллаган.
Гости вошли, под общие разговоры и веселый смех тесно уселись за небольшой дубовый столик и стали с аппетитом вкушать то, что приготовила для них хозяйка, нахваливая Майю за ее труды. Вскоре появился отец, вышедший из спальни. Когда все были в сборе, Бран почувствовал некое тепло, которого ему так не доставало в его ужасных снах. Тепло родной, любимой семьи.
— Бран, мальчик мой, я так рад, что ты наконец пришел в себя, — смачно пережевывая мясо с куриной ножки, сказал Ларс. — Скоро возьму тебя с собой на охоту.
