Вот, что он написал:
«А один исследователь из лаборатории доктора Микимото (не будем называть его имени) сказал, что успешному завершению этого эксперимента по клонированию мамонта человечество полностью обязано Высшему Разуму. От начала и до конца он способствовал проведению этой важной работы. Благодаря этому земляне (то есть мы с вами. – Примеч. автора) совершили мощный рывок вперёд и вышли на новую ступень своего развития. После успешного завершения эксперимента по клонированию мамонта можно готовиться к штурму новых вершин, ранее нам недоступных».
Какие это вершины и что он имел в виду под Высшим Разумом, интервьюированный называть отказался.
“Со временем вы всё узнаете сами, а сейчас пока говорить об этом рано”, – сказал мне этот исследователь, будучи уверенным в своей правоте.
Он также совершенно по-другому объяснил присутствие в лаборатории привидения, чьё биополе установили приборы. По его мнению, их посетил шаман Орочон, являющийся непосредственным представителем на Земле того самого Высшего Разума, которому человечество обязано всем. Только благодаря его присутствию в лаборатории Микимото стало возможно проведение клонирования, – сказал он мне в приватной беседе. – При этом интервьюированный нисколько не умаляет роль Микимото. Он говорит: “Не было бы такого человека, как доктор Микимото, не помог бы даже шаман Орочон”».
Статья Моримасо Китагиси завершалась очень загадочно и для многих совсем непонятно. Поэтому к ней были даны краткие комментарии главного редактора газеты.
«Вот такой неоднозначный материал удалось собрать нашему уважаемому коллеге – корреспонденту отдела нанотехнологий и непознанных явлений природы господину Моримасо Китагиси. Конечно, материал очень сложный и трактовать его, в меру своей подготовки, каждый может по-своему. Наш корреспондент стремился быть объективным. Ничью точку зрения мы не поддерживаем, не предлагаем и своей. Читателям предоставляем возможность самим разобраться в том, что произошло. За продолжением событий по клонированию мамонта следите в нашей газете».
В музее Хасэгавы
После прошедшего дождя хорошая погода установилась и в Токио. С утра уже светило яркое солнце, и, если бы не лужи на дорогах, трудно было даже представить, что накануне сплошной стеной шёл дождь, а ветер ураганом обрушился на город и неистово рвал плакаты и рекламные щиты, ломал реликтовые деревья. Зато после дождя листья деревьев и кустов казались насыщенными новой порцией зелёной краски. В скверах снова запели птицы.
В полдень Хасэгава открывал свой музей. К этому событию он, кажется, шёл всю свою жизнь. Это был итог его прожитых дней, за которые он хотел достойно отчитаться перед своими близкими и друзьями, перед теми, кто его хорошо знал и, конечно, оставить память о себе.
Накануне открытия музея Микимото сообщил ему радостное известие о клонировании мамонта. И теперь Хасэгава находился под впечатлением того, чего он достиг. Радость была двойная, главное – теперь ему не надо было думать о неустойке, которую обязан был бы отдать в случае отрицательного результата эксперимента. Сразу куда-то пропали все его болезни, исчезло плохое настроение. Снова он стал здоровым и молодым, каким был десяток лет назад. Хорошее настроение не покидало его с раннего утра.
Он позвонил Моримуре, но, странное дело, особой радости в его голосе не услышал. Как показалось Хасэгаве, на его сообщение об успехе тот отреагировал слишком вяло. Будто было ему всё равно, потерял он свой капитал или нет.
Отчасти Хасэгава оказался прав: Моримура сильно не переживал. За три месяца, прошедших с того времени, как пришли большие деньги, он сумел поднять свой бизнес на неимоверную высоту. Моримура очень выгодно разместил свой капитал и сейчас основной доход получал от завода по производству продуктов питания. Тонкий расчёт и интуиция его никогда не подводили. Помогли они ему и в это ответственное время, когда надо определяться, куда вкладывать деньги. Хасэгава даже не подозревал, что его напарник по бизнесу, которому он помог получить кредит в банке, сейчас был более состоятельным, чем он. Однако в данный момент его это совсем не беспокоило: он жил другим.
Утром он уже был в своём музее. Это помещение на первом этаже высотного здания эксперт присмотрел давно, но купить его смог только сейчас. За короткое время в помещении музея сделали ремонт, и теперь тут всё сверкало. Все пять выставочных залов украшали икебаны: композиции из живых и засушенных растений разместились между витринами, висели на стенах рядом с картинами.
В коллекции Хасэгавы насчитывалось несколько сот разных экспонатов, привезённых со всех концов света. Были здесь этнографические раритеты из Латинской Америки, Африки, России. Целую витрину занимал костюм шамана, который он когда-то приобрёл у своего знакомого, долго жившего в России. Но гордостью своей коллекции он считал наконечники стрел и копий, сделанные древним человеком.
На острие камня отчётливо были видны следы, оставленные руками людей. Нет, это были не отпечатки пальцев, а отпечатки орудий труда, которыми их выбили. Часть наконечников стрел Хасэгава сам нашёл во время далёкой экспедиции в Африку.
В той же витрине были выставлены овальные камни с рисунками людей и животных, найденные им в окрестностях небольшого городка Ики в Перу. В другой витрине демонстрировались серебряные украшения из Монголии. Там впервые он услышал голос древней женщины, надолго вошедший в его жизнь. Но странное дело! В последнее время этот голос исчез. А произошло это после того, как его хозяйка прошлась по стене кабинета в присутствии Моримуры, напустив на того столько страху, что он ещё долго с ужасом смотрел на стену, где её увидел.
Почему исчезла древняя женщина? Хасэгава терялся в догадках. Не слыша голоса, несколько дней подряд он вызывал её на разговор, но та, похоже, замолчала навсегда. Хасэгава долго по ней скучал, а теперь её голос заменила картина с её изображением. Это была «Прекрасная Роза», та самая Роза.
Картину с Розой с огромным трудом он выпросил у Микимото, заплатив тому баснословную сумму. Теперь «Прекрасная Роза» висела в его доме, и Хасэгава по нескольку раз в день останавливался рядом и разговаривал с ней. Глядя на Розу, он каждый раз делал какие-то открытия. А однажды ранним утром, когда луч солнца, скользнув по её шее, опустился на грудь, он рассмотрел светлое пятно. Луч света ушёл, пятно на груди Розы исчезло. На следующее утро всё повторилось.
«Несомненно, это всего-навсего картина, написанная рукой художника, а он мог изобразить всё что угодно. Поэтому нельзя к ней относиться, как к документу, – размышлял он, стоя возле Розы. – Но в данном случае дело обстоит иначе: эта картина написана с фотографической точностью, как будто над ней работал не человек, а робот. Это пятно могло остаться от какого-то неподвижно
