— На ней могут быть отпечатки его пальцев. И ваших, товарищ Селезнев, так что придется вам встретиться с нашим дактилоскопистом… Так надо, чтобы выделить отпечатки убитого.
— Пожалуйста! Какой может быть разговор? Ну, как приготовлены баклажаны? Сам колдовал.
— Чудесные баклажаны, — ответил Харебов. — Рюкзак тяжелый был?
— Пуд тянул, ей-богу.
— Больше никого по дороге не подобрали? — спросил Туриев.
— В это время желающих проехать до Ида не бывает. Вот только перед поворотом на мост машину остановил старик один. Ну, не старик, но пожилой мужчина, высокий, плотный, спичек попросил. Я ему сказал, что уважающий себя рыбак без огонька на рыбалку не пойдет. Мужчина ответил, что спички из кармана выпали в речку. Я ему дал коробок — больше никто нам по дороге не встретился. Мужчина тот мне одну форельку дал, граммов на сто, я ее потом дома пожарил, малого сына угостил, он у меня рыбку любит. Мне не столько мужчина запомнился, сколько футляр для удочек, что у него за спиной был. Великолепный футляр, импортный. Такой, знаете, с массой кармашков на молниях. Прекрасный футляр. И почему наши не могут такие делать?
— Дальше…
— Ну, приехали, я ему рюкзак с кузова подал, он поблагодарил. Погода стала портиться, я ему предложил поехать со мной до Ида, дождь переждать, потом вернуться сюда, но он сказал, что в случае дождя найдет возможность укрыться под скалой. На том я и уехал. А в чем дело? Хотя, извините…
— Вашего пассажира вчера нашли убитым — выстрелом в затылок. Вы и тот мужчина-рыболов видели его перед гибелью последними.
Селезнев вытянулся, лицо его слегка побледнело.
— Уж не думаете ли вы, что я убил его?
— Смешно так думать, Дмитрий Лукич. Вы лучше припомните: не было ли у вашего пассажира чего-нибудь характерного, на ваш взгляд, в поведении, в манере говорить?
— Суетливым каким-то он был. Спокойно не сиделось ему. Вроде как контуженный. Я помню, после войны вернулся мой дядя из госпиталя, так он вертелся на стуле все время, то туда повернется, то сюда. От контузии. И этот тоже. И акцент у него был. Не все слова правильно выговаривал. Не «музыка» говорил, а «музика», да еще вроде после буквы «з» мягкий знак ставил.
— А вы не поинтересовались, для чего ему понадобилось идти на Скалистое плато?
— Он у меня спросил, правда ли, что иногда со Скалистого плато вой доносится, что там дьявол живет? Я ответил: в народе сказ ходит, что место это проклятое, туда одному идти опасно. Он сказал, что он спелеолог и собирается изучать пещеры Скалистого плато. Вроде с северного склона уже изучал, теперь непосредственно на плато пойдет. Вот и весь разговор.
— Спасибо, Дмитрий Лукич. Завтра не отлучайтесь далеко, наш дактилоскопист к вам приедет. Еще один вопрос: вас дождь в дороге застал?
— Не-е-ет. За поворотом, где штольню геологи проходят, дождя не было. Здесь такое часто наблюдается: на левом берегу реки дождь шпарит вовсю, а на правом — сушь да благодать, а расстояние-то всего километр. Но гром гремел внушительный.
— Так что выстрел мог утонуть в грохоте?
— Вполне, Борис Семенович.
— Устье штольни далеко от дороги?
— Чуть в стороне — на склоне Черной горы, да по отвалу породы сразу видно, вы сейчас не заметили: темно было, когда ехали.
— Ну, по домам, товарищи.
В Рудничный вернулись около полуночи. Туриев все не мог уснуть, перебирая и сопоставляя факты, делая предположения.
Кем был убитый? Геологом? Нет. Геологи — народ общительный, он обязательно зашел бы к своим коллегам, в контору Рудничной геологоразведочной партии. Хотя бы для того, чтобы получить картографический материал. Спелеолог? Но люди этой профессии в одиночку исследованиями не занимаются. Искатель легендарных складов?
И Смолин, и Селезнев сказали, что убитый говорил с акцентом. Смолин подчеркнул вполне определенно: с акцентом жителя Прибалтики. Это — ниточка, но такая слабая, такая почти невидимая — тоньше паутины.
Туриев проснулся, когда Харебов уже колдовал над нехитрым завтраком — яичницей с колбасой. Борис выскочил на улицу, побежал к реке, умылся ледяной водой.
После завтрака направились в отделение.
Бориса ждала телеграмма: «Рудничный Отделение милиции следователю Туриеву банковские билеты серии СБ выпуска 196… года достоинством сто рублей направлены мае этого года …скую автономную республику, управлению госбанка…»
Борис связался с Вермишевым, доложил о проделанной работе и сказал, что ему необходимо срочно выехать в столицу …ской автономной республики.
— Даю добро. Словом, действуй так, как считаешь нужным. Когда выедешь?
— Вечером, чтобы утром быть на месте. Сейчас отправляться нет смысла — все учреждения к приезду закроются, а мне необходимо попасть в управление госбанка.
— Ясно. Будь здоров.
Борис осторожно положил трубку на рычажки аппарата.
— Борис Семенович! А не поискать ли нам вещи убитого? Может, валяются где-нибудь недалеко от места происшествия?
— Да, Андрей. Займись этим с помощниками, а я пока с поселком познакомлюсь. Хорошо? В гостиницу надо зайти, сказать, чтобы номер не держали.
— Все обшарим, Борис Семенович, все до последнего квадратного сантиметра. Илья!
В кабинет вошел сержант.
— Илья! Готовь машину, едем.
— Есть!
Туриев занес в рабочий блокнот результаты расследования, за минувший день, и вышел на улицу.
Поселок Рудничный — несколько десятков домов и единственная улица. Дома — в основном довоенной постройки, добротные. Самое внушительное здание — клуб горняков. Перед клубом — сквер. Листья акаций и кленов белесые от пыли. А вот и обелиск в память о геологе Зубрицком. Родился в двадцатом году, пропал без вести в сороковом. На камне высечен выразительный рисунок: заходящее за хребет солнце, на фоне гор — геологический молоток и компас. У подножья — букет живых цветов — альпийские ромашки.
Разгар рабочего дня, в сквере никого нет.
Туриев сел на скамью, с удовольствием вытянул ноги. Иногда старая болезнь скажется отголоском: болят икры, ломота в костях появляется.
Скалистое плато… Оно хорошо видно отсюда — исполинский стол, подброшенный силами природы на высоту около трех тысяч метров над уровнем моря. Скалистое плато… В народе живет предание о том, что когда-то там жили люди, златокузнецы, изделия которых расходились по всему миру, но пришел сюда кровожадный Тимур, предал все живое огню и мечу, умер город златокузнецов. Красивое предание…
Немало экспедиций снаряжалось на Скалистое плато. Никаких следов города там не обнаружено. Правда, экспедиции носили геологический характер, но попутно некоторые из них пытались решать и археологические вопросы. Мертвая земля, мертвый камень, продуваемые свирепыми ветрами.
