* * *
Когда Хромов вошёл в выделенную им для проживания комнату, то увидел, что все его коллеги уже сидят за обеденным столом, а Елена, словно заправская хозяйка, раскладывает по мискам аппетитно пахнущую кашу.
– Вот и наш Илюша вернулся, – пропела она, снимая из стопки посуды очередную миску, – садись дружочек, угощайся. Интересно бы знать, – продолжила она, едва он коснулся скамейки, – как тебе удалось так быстро организовать опалку на брошенной штольне?
От неприятных объяснений его спас Звонков.
– Вот уже и Илюша! – не преминул отметить он во весь голос. Как всё, однако, быстро меняется! Вчера ещё Илья Фёдорович, да Илья Фёдорович, а сегодня уже Илюша.
– Не завидуй, глупый, – Елена шутливо коснулась ложкой его лба, – будешь себя хорошо вести, я тебя тоже буду называть Олежкой. Говоря эти слова, она столь красноречиво взглянула на Илью, что тому даже стало неловко за те «авансы», которые он выдавал с утра своей «начальнице», уговаривая её поддержать его идею по организации взрыва на 7-й БИС.
– Да, так вот, Леночка, поддержал Илья шутливый тон в разговоре, – не без хлопот естественно, но удалось. Завтра с утречка можно будет взять там самые свежие пробы. И, кстати, возможно в Москве удастся выяснить, что именно привлекло местных геологов в той самой заурядной осадочной структуре. Вполне возможно, что их просто заинтересовали куски касситерита, спустившиеся вместе с делювием осадочных пород из вышерасположенных горизонтов. Вы ведь сами такие кусочки даже в местном ручье отыскали.
И без того находящаяся в приподнятом настроении Елена просто расцвела.
– Кажется с виду самым обычным техником, – с удовлетворением подумала она, – а какие интересные делает выводы! И к тому же такой красавчик!
После недолгого ужина каждый из них занялся своим делом. Елена Шугинина отправилась к себе в комнату оформлять рабочий дневник. Олег вооружился отвёрткой и принялся чинить купленный по дешёвке старый катушечный магнитофон, а Валерий Иванович улёгся на промятый топчан с книжкой детективов. Хромов же, поскольку в тот день был дежурным, отправился в санузел мыть посуду. Делали они это неприятное дело строго по очереди, и он не считал для себя возможным как-либо выделяться из общих для всех правил. Тем более, что именно сегодня ему просто необходимо было как-то убить слишком уж медленно текущее время. Кое-как промаявшись до половины восьмого, он, объявив своим соседям по комнате о своём решении прогуляться перед сном, взял приготовленную к походу сумку и вышел на улицу. Солнце уже давно спряталось за шершавое оперение хребта, но на улице было ещё достаточно светло. Привязанная им собака с отрывистым повизгиванием приподнялась и демонстративно зевнула, показывая, что она совсем не против прогулки с новым хозяином.
– Сейчас промнёмся, подружка, – проворчал Илья, с трудом распутывая смёрзшийся на вечернем морозе узел, – сейчас мы с тобой малость разогреемся.
Встав на новенькие лыжи, он перекинул свою ношу через плечо и, привязав поводок к поясу, в который раз двинулся в направлении Сигнальной сопки. Весь день над посёлком дул настойчивый западный ветер и на площадке перед входом в штольню уже практически не чувствовался едкий кисловатый, удушливый запах сгоревшего аммонита. Хромов воткнул палки в снег, рядом поставил и лыжи. Затем подтянул к себе пса.
– Ну что, дружок, – заглянул он в тревожно расширившиеся собачьи зрачки, – сделаем нужное дело для нашей страны и моего начальства?
Пёс с готовность облизнулся. Теперь, приступив к самой ответственной части своей командировки, Хромову предстояло действовать очень обдуманно и чётко. Он встал на линию входа, включил фонарь и, подтянув рвущуюся в сторону собаку, отсчитал ровно семьдесят пять шагов. Правда, последние из них он делал буквально через силу, всем своим существом ощущая таящуюся впереди опасность. Но, к счастью, всё обошлось без происшествий. Здесь, в глубине горы, воздух ещё толком не очистился от сгоревшего аммонала, и вокруг висела мутная, дурно пахнущая мгла.
– Ничего, ничего, – уговаривал он сам себя, – стараясь хотя бы таким образом рассеять гнетущую тишину, – терпеть местные заморочки, мне осталось, кажется, совсем недолго. Завтра же отбиваю телеграмму Евсеичу и уматываю в Москву. Хватит с меня таёжной романтики! Ничего нового я здесь не узнал, и ничего необычного не увидел. Проведу сейчас последний эксперимент с собакой, а завтра с первым же рейсовым автобусом выезжаю в аэропорт.
Достав из сумки заранее размотанный резиновый бинт, майор уселся прямо на запорошённый каменной мелочью лёд, и принялся связывать на его концах петли, поминутно отгоняя от сумки почуявшую запах мяса собаку.
– Погоди, сейчас закусишь, – нервно отталкивал Хромов локтем возбуждённо тянущее к нему нос животное, – ждать тебе немного осталось.
Наконец метательная снасть была полностью готова, и для тренировки он запустил в направлении забоя несколько увесистых камней. Донёсшиеся до него звуки рикошетов показали, что тактика выбрана им верно и Хромов, холодея не столько от мороза, сколько от ожидания чего-то страшного и неведомого, принялся осуществлять финальную часть своего эксперимента. Пристроив справа и слева от себя фонари, он установил на крупный плоский валун видеокамеру и трясущимися от волнения пальцами нажал на кнопку пуска. Проверил на экране картинку, установил максимальную чувствительность микрофона. Теперь ему предстояло сделать самое главное, заставить собаку побежать в сторону забоя. Но, боясь отвязывать своего бессловесного помощника совсем, Илья на всякий случай прикрепил к импровизированной шлейке моток бельевой верёвки.
– Так то оно, пожалуй, надёжней будет, – решил он, – страховка в нашем деле нужна в любом случае.
Затем майор брезгливо вынул из пакета кусок некондиционной оленины и, призывно помахав им перед носом вожделенно заскулившего пса, натянул резинку.
– Ду-н-н-н, – словно басовая струна контрабаса протяжно загудел отпущенный бинт.
– Гав, – хрипло харкнул пёс, со всех ног бросаясь за едой.
– Фас, – несколько запоздало скомандовал Илья, – даже не успевший в этой суете проследить за полётом наживки.
Казалось, всё шло строго по плану, но вскоре ему стало понятно, что первый «выстрел» был произведён им не очень удачно. Судя по тому, что собака принялась терзать добычу всего в двадцати шагах от его ног, запущенная резиной обрезь полетела совсем не так хорошо, как до этого летели камни.
– Учтём ошибочку, – поднялся на ноги майор. И кстати, – звонко хлопнул он себя по лбу, – нет худа без добра. Получается, что ещё не менее двадцати шагов можно сделать без какой-либо опаски.
Переместив фонари и камеру ближе к забою, он изготовился к очередному «выстрелу». Пёс был наготове. Он уже догадался, чего от него хочет человек и, возбуждённо перебирая лапами, был готов мчаться за новым куском. Но на сей раз, Илья поступил несколько иначе. Второй кусок «собачьего счастья» он примотал куском бечёвки к небольшому камню, рассчитывая, что траектория его полёта будет более удачной. Он снова сел на лёд, надел резиновые петли на носки сапог, и с силой оттянул зажатый листовой резиной кусок. На этот раз приманка пошла по прекрасно выверенной траектории и по звуку удара было слышно, что камень упал довольно далеко, скорее всего, почти у самого тупика. Понукать собаку не было нужды. Сорвавшись с места, она с радостным визгом бросилась вслед за улетевшей добычей. И, через несколько мгновений, до Хромова донеслось её довольное урчание. Несколько минут он напряжённо всматривался в размытое дымкой пространство, но ничего необычного в тупике не происходило. Довольно облизывающаяся собака уже примчалась обратно, и её загнутый баранкой пушистый хвост довольно реял перед ним, словно флаг победы.
– Вот и все загадки, – одновременно и с облегчением и с некоторой грустью констатировал Хромов, – очередная генеральская затея оказалась холостым выстрелом.
Он вынул из сумки третий фонарь и осветил им часы.
