Дал ей напиться. Зубы лязгали по краю глиняного кувшина, она пыталась говорить и пить одновременно.
— Он сказал что убьёт их…. Взял с собой…. А потом …. Шли…. говорили что это я виновата… они избили меня и Фадву…. А через месяц …. Пришли снова…. На это раз они надругались над ней одной пригрозив тем что если она не согласиться…. Они …. Хотели ….
А — айву …. — Одной рукой она отодвинула посудину и прижала девочку сильней к себе, у той скривилось губы и она громко заплакала.
Ламис, ослабила хватку, концом своего платка стала вытирать слезы, — Я сама их убью, если они тебя тронут, сама. — Повернула ко мне голову и с ненавистью в полный голос крикнула САМА!! Пусть Аллах, меня покарает за это.
Я присел рядом. Не зная как мне подступиться к ней чтоб утешить её горе, потом плюнул на всё, обнял за плечи и прижал к себе. Айя, сначала ворочалась, а потом затихла, на детском лице было недетское выражение, она только крутила головой переводя взгляд своих серо-зеленых глаз с меня на Ламис. Так мы просидели довольно долго, пока не вернулись из похода на рынок Фадва и Ибрагим.
Сначала послышался, разговор, а потом на тропинке появился веселый Ибрагим. Ламис повела плечом и отстранилась от меня, отвернулась от подходящего мужчины, скрывая лицо.
— Тебя нельзя оставить одного, кто это?
— Сестра Асхата.
— Такая большая? — Он в сомнении стал осматривать сидящую к нему спиной женщину.
— Мужа! Его звали Асхат. Ты что не спросил, как его звали?
Он почесал, затылок, — Как-то невдомёк было. Я всё больше шел позади. На обратном пути один полоумный увязался, но я быстро ему мозги вправил, догнал уже перед самым домом.
— Ничего подозрительного не заметил?
И не дав ему ответить заговорил с Ламис. — Посидите здесь пока, мне надо поговорить. Я потом подойду, а вы никуда не ходите ждите.
Встал с помоста, и ухватив Ибрагима за рукав галабеи чуть ли не силой поволок в дальний конец сада, где можно было спокойно поговорить и рассказать что я случайно узнал.
Это не заняло много времени, он сначала очень разозлился и хотел уже идти убивать, но я остановил его. Объяснив, почему этого нельзя сделать там, на улице, а можно сделать здесь в этом доме. Он согласился с моими доводами и ушел.
Я же пошел к дому, по дороге заглянул в беседку, Ламис пожаловалась что Айя, хочет к матери, попросил отвлечь. Скорым шагом дошел до дома, не входя, окликнул Фадву. Она вышла, поправляя на голове платок. — Да, Мухаммад, а где Айя?
— Она в беседке с Ламис. Мы сейчас пойдем туда вместе. В двух словах, я всё знаю.
Она прикрыла ладонью рот, на глазах заблестели слезы, как-то без вольно села на пороге.
— Мы с Ибрагимом вам поможем, чтоб мне не повторяться, пойдемте, я вам обоим расскажу что задумал.
Сначала они долго плакали. Потом шептались, потом обнимались, потом…. Я их разогнал.
Давайте сделаем все дела, на горе и радости будет время. Ибрагим ушел за кади, думаю он за пару золотых, согласиться придти чтоб засвидетельствовать, что женщина Фадва, в здравом уме и твердой памяти, продает свой дом, Господину Мухаммаду. Оный на правах хозяина. Разрешает жить вдове по имени Фадва за одну медную монету в год, которую вышеозначенная женщина обязуется выплатить вовремя и в оговоренный срок.
— А что это даст?
— Это будет мой дом, и в нём я хозяин и если я здесь убью кого, мне за это не будет ничего.
— Сам убьешь?
— Нет. Эмир.
— Сдам изрядно побитого, как вора, пойманного на месте.
— А если нет?
— Тогда нас казнят всех.
— Их за разбой, нас за прелюбодеяние. Вас закидают камнями, меня и Ибрагима забьют палками.
Мы ни где, никому не докажем, что между нами ничего не было, а бывшей рабыне вообще рта открыть не дадут, седобородые козлы, проблеют, — «виновна» и …. Так что выбирай, а я пошел есть. Надумаете, приходите, — Айя, пойдём покушаем, моя хорошая, пусть мама, с тётёй поговорят, — Забрал девочку и ушел, оставив женщин одних.
Рис, летел во все стороны, у меня в бороде наверно скопился запас на целый год, единственно где его не было, это во рту у этого мелкого чадовища. Оно фыркало и глюкало. Стучало по ложке, хватало из миски целые горсти и мерзко хихикая, подкидывало вверх. Крутило головой, упрямо сжав, маленькие губки. У меня уже кончалось терпение, когда пришли женщины, и я был спасен. Позорно бежал. Оставив за неприятелем поле боя.
Не понимаю как, но они управились с ней буквально за мгновение, накормленный, напоенный ребенок был отнесен в дом и заперт в пустой комнате, на мужской половине. Кроме стопки одеял там ничего не было. Когда спросил, где всё. Фадва горестно вздохнув, только махнула рукой, — «нам тоже надо что-то есть»
Мы собрались в беседке. В ожидании когда придет Ибрагим, выпили чаю, спросил про кофе но получив в ответ красноречивый взгляд, замолчал и стал молча прихлебывать, отвар из распаренных веников. Мы почти не разговаривали, единственно чего, Фадва задала пару вопросов. Я ответил и вкратце рассказал, что странствуем и если ничего не случиться. То можем появиться в этом городе, только в следующей жизни. Мы как два перекати поле, сегодня здесь, завтра там. Подолгу на одном месте не засиживаемся и на пожелание, завести семью…. Ответил за себя. — Я не переживу ещё одну кормежку этой маленькой…. — Замолчал, подбирая эпитет, — Она меня сегодня чуть в могилу не свела.
И в лицах поведал, что произошло и нашем знакомстве с Ламис. Потом как-то незаметно, разговор свернул в сторону. Вечерело, скоро муэдзин должен был собирать правоверных на вечернюю молитву. Я уже перестал надеяться, когда от ворот послышались мужские голоса.
— Надеюсь это Ибрагим, — Пробормотал, а сам стал оглядываться вокруг себя в поисках подходящей палки, раньше мне что-то это совсем в голову не приходило. Ничего. Пока крутился, показался незнакомец, довольно преклонных лет с седой бородой. С аскетическим лицом, худощавый, небольшого росточка. Одетый в белую рубашку, поверх которой на плечи наброшен зеленый шелковый халат, с вышитым серебряным рисунком по отвороту. Правой рукой прижимал к груди здоровенную книгу, в сафьяновой обложке. (Как он только её дотащил) Под пальцами левой руки, непрерывно щелкали бусинки четок.
Но больше всего меня поразила его чалма.
У меня слегка отвисла челюсть, потом правда, хрустнув, встала на место, но я молча рассматривал это чудо. (Чалма у мусульман, это саван, в котором они должны предстать перед Аллахом, сложенная и скрученная особым образом полоса ткани служит вдобавок головным убором. Так вот у этого индивидуума она была неимоверных размеров и формой напоминала задницу)
