– Ну, значит. Бог велит отобедать, – сказал долговязый, последним вылезший из пещеры, с глубоко запавшими синими глазами копатель.
– У меня как раз всё готово, – кивнул ему костровой.
– Луковый суп с нами отведаешь? – спросил меня синеглазый.
– Охотно.
И, привстав, я протянул ему руку.
– Томас.
Он в ответ протянул свою, твёрдую, как железо:
– Хью.
Чашек у них было всего четыре, и Хью мне отдал свою.
– Ешь, вольный человек. А я после.
Картофель, горох и много лука. На пустой, без масла, воде. Изумительно вкусный суп, в меру солёный и с сладким запахом дыма.
Доев, я встал, подошёл к ручью, взял пригоршню песка и чашку тщательно вымыл. Вернувшись к костру, передал её синеглазому доброхоту.
– Стало быть, тут есть зо-олото, – задумчиво протянул я. – Ну разумеется. Чего же ещё от этого имения ждать.
– Какое золото? – остро сощурился на меня Хью.
– Так вот из пещерки-то.
– Так там лиса. Забежала в дыру, мы её и откапываем. Поймаем, шкуру продадим, сала купим.
Я подтянул от костра обломок толстенной ветви, сел на него. И твёрдо и властно сказал:
– Покажи.
– Кого показать? – приподнял плечи Хью.
– Лису. И не пружинь хребет. Опасности нет. Показывай.
Он медленно прочертил меня взглядом.
– Оружия нет. Значит, не егерь. Гладко выбрит. Ботфорты стоят не меньше, чем подрощенный жеребёнок. Или всё-таки егерь?
– Какой же я егерь, если вы ещё живы?! – отчеканил я. – Давай лису.
И властно протянул руку.
Хью, покосившись на мёртво замолчавших спутников, медленно расстегнул ворот рубахи, снял висящий на шее мешочек и протянул его мне. Я взял, смотал стягивающую горло нить. Высыпал на ладонь немного золотого песку. «Крупный».
– Крупный.
Поддел пальцем и перевернул сбоку на бок небольшой, с ноготок, самородок. Аккуратно ссыпал песок в мешочек, завязал и протянул назад.
– И… Что? – спросил Хью, неуверенно держа в руке золото.
– Ничего. Спрячь.
– Донесёшь? – спросил обречённо золотоискатель.
– Кому?
– Известно кому. Владельцу имения.
Я встал с обрубка, подбросил в костёр веток. Снова прилёг, опершись на локоть. Вместо ответа спросил:
– Ты как узнал, где копать? Тут ручьёв, кажется, целый десяток.
– Чутьё у меня, – чуть наклонившись, сказал Хью.
И коротким волчьим движением набросил шнур мешочка обратно на шею.
– В самом деле чутьё?
Хью медленно в кривой ухмылке оскалил желтоватые крупные зубы.
– А вот глянь сам, мастер.
Он кивнул спутникам. В одну минуту передо мной поставили три небольших, прочно сколоченных ящичка. Очевидно, для переноски золота, но в эту минуту пустых. В ящички насыпали обыкновенный речной песок.
– Разгладь, – предложил мне Хью.
Я разровнял пальцами поверхность песка. Хью, достав снова мешочек, вытянул тот самый маленький самородок и предложил:
– Я отвернусь, а ты спрячь.
И они все отвернулись. Стремительно загораясь азартом, я воткнул самородок в песок в одном ящичке, и поверхность песка, как в соседних, пальцами разровнял.
– Можно, – сказал я.
Копатели повернулись. Хью присел перед ящичками, медленно провёл над ними ладонь. И вдруг ладонь остановилась. Пальцы его сложились в щепоть и, ткнувшись в песок, медленно извлекли на свет самородок.
– Сколько раз смотрю, – проговорил один из копателей, – столько и изумляюсь.
– Такой дар – от Бога, – кивнул ему стоящий рядом.
– Дар висельника, – угрюмо сказал третий. – Наполовину – от Бога, а наполовину – от дьявола.
– Почему? – вскинул я на него взгляд.
– Так видно же. Привёл нас его дар на чужую землю, и возимся и грабим её, как пираты. И, будь ты егерем, лежали бы мы тут простреленные, как та лиса. А Хью со своим даром болтался бы в петле, на устрашение прочим.
– Это за что же? – не понял я. – За вот это скудное и вздорное золото?
– За него. Никакой владелец имения не позволит себя обкрадывать. И вовсе оно не скудное. За год – далеко не один фунт намыть можно!
– А, скажем, Хью, – задумчиво проговорил я, – если бы владелец имения тебе предложил долю. За какой процент ты бы стал добывать золото?
– Долю? – снова криво ухмыльнулся Хью. – Какой идиот предложит долю, когда истинный размер добычи отследить невозможно?
– Этот идиот – я. Возьму у тебя честное слово, и одного его мне будет довольно. Без всякого отслеживания добычи. Пятьдесят процентов тебя устроит?
– Как это?!
– Ты моешь золото. Открыто и смело, в любом месте имения. Мои егеря будут вам привозить хорошее пропитание. Раз в полгода будешь приходить со своими людьми в замок. Мыться в бане, есть домашнюю еду, отлёживаться. И отдавать мне половину золотого песка. Если захочешь, вторую половину я же буду покупать у тебя, по твёрдой цене.
– А… Ты кто?
– Барон Том Шервуд. Владелец имения.
– И… Ты это всерьёз?!
Я встал, подошёл и твёрдым жестом протянул ему руку. Он протянул в ответ своё железо, и мы секундным усилием скрепили непростой договор.
– Волк меня загрызи! – воскликнул один из его спутников. – Работать, не таясь, не боясь виселицы! Это же… Сказка!
– А ведь мы тебя, Том, хотели, признаюсь, здесь землицей присыпать! – добавил, крестясь, стоящий рядом.
– Это была бы последняя мысль в твоей глупой башке, – звонко и страшно сказали сверху деревья.
Копатели вздрогнули.
– Давай сюда, Готлиб, – позвал я. – Робертсон! Веди лошадей.
Готлиб спрыгнул. Протянул мне пороховницу. Крысу, мушкет. Насторожённая тишина повисла над ручьём при тусклом блеске оружия. Вскоре поодаль затрещали ветви, и по в меру пологому спуску привёл трёх коней Робертсон.
– Где замок – знаешь? – спросил я Хью.
– Вниз по реке, – мотнул он головой в правильном направлении.
– Как полное имя?
– Хью Гудсон.
– Приходи в любое время, Хью Гудсон. Надо же тебе убедить своих людей, что твой дар – только от Бога. К тому же возьмёшь карту имения.
И, поднявшись в седло, спросил:
– А волки здесь действительно есть?
– Так – не видели, но следы были.
Тогда я сверху протянул ему мушкет, пороховницу и сумку с картечью.
– Обращаться умеешь?
– Не приходилось, но понимание есть.
– Вот и отлично. Если вдруг кто заблудится из моих соседей и наткнётся на вас, объявляй себя егерем Тома Шервуда. До свиданья!
И мы неторопливо направили коней обратно, к замку.
– Пятьдесят процентов ему – не много? – спросил меня, выставляя коня рядом, Робертсон.
