– Хорошо, друг. Я буду приезжать, или вот Готлиб.
Так же, как Готлиб, я потянул каболку и, развязав, передал ему ещё тюк из четырёх толстых шерстяных одеял, плотно утянутый в скроенный шатром огромный кусок просмолённой непромокаемой парусины. Одеяла были намотаны на две лопаты с лёгкими клиновидными лезвиями из оружейной стали и короткими черенками, выточенными из сухого самшита.
Снял со своего седла поклажу и Давид. Теперь изумлённому Хью были переданы: щит из двух широких, в ярд длиной, сбитых на крепких брусках досок, связка из четырёх стальных клиньев (вбить в землю вместо ножек стола), прекрасный полированный морской нож в кипарисовых ножнах, лёгкий топор и новенький, довольно большой котёл, внутри которого были пузатый кувшин мёда и спрессованный в твёрдую плиту чай.
Подняв руку в приветственном прощании, я легко тронул бока шпорами, и конь, звонко клацая подковами в камни, пошёл вдоль ручья.
Оставшись без груза, мы пустили коней вольной рысью, и вскоре дошли до второго определённого для разведки марша имения. Некоторое время ехали по безрадостному, пустынному месту, – бывшему лесу. Холмы и ложбины были усеяны чёрными точками пней, их не скрывал даже вцепившийся в склоны частый кустарник.
– Что предполагаешь делать с этим полем? – спросил Давид.
– Найму людей, – упрямо наклонил я голову, – корчевать пни, ровнять землю и высаживать молодой лес. Бук и дуб, дуб и бук, на вольном размахе от ствола до ствола. А по гребням холмов ростки не сажать: там будет егерская тропа.
– Может быть, в другой ситуации это было б резонно. Но зачем тебе тридцать лет ждать, чтобы выросли новые деревья, когда у тебя с переизбытком будет лес из России?
– Я не хочу выращивать молодой лес на продажу, – пояснил я ему. – Денег я на другом заработаю. А здесь пусть он просто растёт. Греет Землю.
Сделав круг, мы направили коней к дому. И здесь, недалеко уже от замка, нам повстречалось место ещё более удручающее и злое. Большие, почти идеально ровные луга, – по-видимому, бывший покос, – плотнейшим образом забила собой высокая дикая конопля.
– Ну а с этим просто не знаю, что делать, – признался я. – Даже если нанять людей и всю срезать – всё равно спустя зиму здесь снова будет мощная конопля: корни плотно захватили пространство.
– И это прекрасно, – сказал, восхищённо глядя на поле, Давид. – И снова всю срезать, чтоб через год получить новые скирды сокровища.
– Какого сокровища? – не понял я его.
– Самые надёжные деньги приносят династийные ремёсла, – пояснил мне Давид. – Гончарные, бондарные, стекольные, каменотёсные. От деда к отцу, от отца к сыну. А знаешь, какое из династийных ремёсел самое выгодное? Не знаешь, и я скажу тебе. Самым выгодным во все времена в Англии было канатное ремесло.
– Подожди-ка… А канаты ведь вьют из конопли!
– Именно! Упрежу сразу: рынок канатчиков плотно занят, и новичку почти невозможно пробиться туда. Но ты, Том, странным образом умеешь людей увлекать. Найдёшь человек пять-шесть азартных, чтобы обрабатывали коноплю с усердием, качественно, с любовью. И если твои канаты победят в осеннем споре, то ты в этот рынок пробьёшься.
– Какой ещё спор?
– Каждую осень в порту собираются покупатели такелажа. Торговые люди, купцы, кораблевладельцы, заказчики от военного ведомства. Несколько цехов привозят канаты из конопли нового урожая. Это на целый день в порту главное развлечение! Укрепляют их одним концом на громадной и толстой балке, а к нижнему концу привешивают прочный дубовый щит. И ставят на этот щит бочонки с сардиной, строго одинаковые по весу. У кого канат раньше других оборвётся – тот проиграл. Тот же, чей канат выдержит больше бочонков, немедленно продаёт все свои канаты, с хорошей и мгновенной прибылью.
– И… Как сделать, чтобы мои канаты были самыми прочными?
– Говорю же – люди! Увлечёшь людей, и они будут стараться! «Стюденс», как говорит наш мэтр Штокс! Ты представляешь себе, что сейчас творится на берегу ручья, у Хью Гудсона? То-то! Радостный работник будет тщательно тянуть конопляные пряди. Потом тщательно их свивать в нити. Потом тщательно вить каболку. И, уже на этом этапе просмолив, вить из каболки шнуры-аксели, а из них уже – и канат!
– На этом этапе просмолив? А можно и на другом этапе?
– Да! Некоторые канатчики, экономя время и силы, смолят уже готовый канат, поверхностно, ненадёжно. Конечно, он какое-то время послужит на корабле, но в споре не выиграет. А если канат мастерить с самого начала надёжно, старательно, в безупречные три витка на ярд, то осенью можно победить и объявить на всю Англию о новом цехе канатчиков. И иметь с этого неизменные деньги!
И тут я с совершенно новым отношением посмотрел на бескрайнее, забитое «сорной» коноплёй поле.
– У восточного выезда из замка имеются пять огромных складских помещений, – вслух принялся рассуждать я. – Сухих, с черепичными кровлями. Два из них вполне можно отдать под канатный цех. В одном – хранилище и сушка конопляной травы, во втором – собственно цех, со столами, с удобными местами для работников, с большой, склёпанной из длинных стальных листов ванной для расплавки смолы.
– И уже этой осенью существенно увеличить «Шервудское» сальдо!
Бережно, краем, мы обогнули заросшее коноплёй поле и направились к замку. И вот, миновав несколько рощиц, выехали на мягко-округлый холм. Здесь чуть дымил догорающий костерок, лежала аккуратная кучка корзинок и водяных тыквочек, а возле костра сидели Тоб и Ксанфия. Возле них бегал живой жёлтый шарик и маленьким клювиком щипал молодые травинки.
– А я на одной ножке за остальными не успеваю! – весело сообщила нам Ксанфия. – Вот здесь сижу.
– А где мэтр Штокс и все остальные? – спросил я, слезая с коня.
– Ищут глину, – угрюмо поведал мне Тоб.
– А что это у тебя лицо такое? – не поосторожничал я. – Плакал, что ли?
– Он вот туда плакать от меня уходил! – немедленно сообщила Ксанфия, указав пальчиком на виднеющиеся в отдалении обширное пятно колючих кустов.
Тоб отвернулся.
– А в чём печаль-то? – как можно участливее поинтересовался я у него.
– Он же в башмачках, – тут же выложила Ксанфия, – потому что ранка ведь у него. И он тоже за всеми ходить не успевает, вот сидит тут со мной.
– Зато вы сейчас на жеребце покатаетесь, – пообещал я.
– Да?! – мгновенно повернул ко мне заплаканное лицо Тоби.
И я поднял его и посадил в седло, и Ксанфию посадил тоже. И когда подвязал стремена и вдел в них башмачки Тоба, то удивлённо посмотрел на свою ладонь, которая была измазана… чем-то невероятным. Но смолчал и, взяв за повод жеребца, повёл его вокруг холма.
