— Вы не доверяете мне?
— Что вы, Парсонс! Это мне не доверяет Брокар…
На другой день Хеллс вызвал к себе Брокара.
— Печальная новость, Брокар. Вы разорены!
— Как — разорен? Что это значит?
— Это значит, что акции компании «Ураниум-Буала» потеряли всякую ценность и не стоят сегодня даже той бумаги, на которой они напечатаны.
— Бросьте шутить, Хеллс! Неужели это кажется вам остроумным?
— Я не шучу, Брокар.
— Тогда вы хитрите со мной… Для чего-то!
— Нет, я не хитрю с вами, Брокар. Компания «Ураниум-Буала» самоликвидируется. Не сегодня-завтра вы выйдете из тридцатиэтажного здания компании таким же нищим, каким вошли в него.
— Но почему же? Почему? — Брокар вскочил с места, лоб его взмок, сердце надсадно болело, словно кто сжал его в горсти. — Не мог же прогореть Дин Джадсон? Наконец Комиссия, оказавшая компании кредит…
— А компания и не прогорела, — голосом самой судьбы вещал Хеллс. — Она весь свой капитал вложила в мертвый инвентарь, неспособный принести ни цента дохода. На расчищенной от джунглей бывшей земле Крайтонов за три месяца выстроен целый город, обогатительные заводы, проложены дороги, заказано горное оборудование на многие миллионы долларов, и все это приходится теперь бросить за ненадобностью. Пройдет год-другой, и над этим бесплодным богатством опять сомкнутся джунгли…
— Врете вы все! — кричал Брокар, наступая на Хеллса. — Вы задумали какую-то подлость, вы хотите избавиться от меня! Я не позволю, я пойду к самому Джадсону, я…
— Вполне понимаю вас, Брокар, — сочувственно сказал Хеллс. — На вашем месте я и сам пришел бы в отчаяние. Но что поделать: в недрах земли, приобретенной компанией у Джозефа Крайтона, не оказалось ни грамма урана.
— Что?! Что?!
— Я говорю: ни грамма урана.
— Вы хотите сказать, что автор рукописи…
— Я ничего не хочу сказать, Брокар, кроме того, что доподлинно мне известно: в пределах координат, указанных автором рукописи, не оказалось месторождения урана.
— Быть этого не может! Это не такой человек, чтобы…
Брокара прервал стук в дверь.
— Войдите!
В комнату, неслышно ступая, вошла девушка, безличная, как тень, положила перед Хеллсом небольшой пакет и вышла. Хеллс вскрыл пакет, извлек из него бумагу и протянул Брокару.
— Читайте! Этот документ подписан главным геологом «Ураниум-Буала».
Брокар прожевывал каждое слово, ему не верилось, что оно значит именно то, что значит. В то самое время, когда он решил, что одержал, наконец, верх над своей проклятой судьбой, против него восстала сама природа. Закончив чтение, он поднял на Хеллса погасшие глаза.
— Что же делать, Хеллс? Это ужасно! Да и вы сами…
— Ну, конечно, — резко прервал Хеллс и предостерегающе поднял руку, — я и сам глубоко огорчен. Для нас это страшный моральный удар, ведь наше учреждение было крестным отцом этого предприятия…
— Но как же все-таки быть, Хеллс? Может быть, компания согласится добывать торий?
— Это сейчас не бизнес!.. Есть только один человек, способный спасти положение: автор рукописи. Если он укажет точное местонахождение открытых им залежей урановой руды, он предотвратит самоликвидацию «Ураниум-Буала». Он жив, Брокар?
— Не знаю.
— Он мертв?
— Не знаю.
— В таком случае назовите его! Если он жив, мы разыщем его и вернем ему авторство.
— А что в таком случае останется мне?
— Пакет акций, ценность которого будет непрестанно расти.
— Но я получил эти акции как первооткрыватель уранового месторождения!
— Ничего подобного. Вы получили их как посредник, в виде комиссионных. Единственное, чего вы лишитесь, это директорского места.
— Черт с ним, с директорством, лишь бы акции сохранили свою ценность! Я согласен, Хеллс…
— Имя, фамилия автора?
В эту решительную минуту Брокара вдруг охватило сомнение. Все, чего он достиг за последние месяцы, — нежданный поворот в его судьбе, удивительный скачок из грязного парижского закутка в лучшую гостиницу Вашингтона, с хромоногого стула в директорское кресло компании «Ураниум-Буала», богатство, о каком он не смел и мечтать, — все это принесла ему магическая рукопись Анри Картье. И вот он сам, по собственной воле, должен отречься теперь от нее, лишить себя единственной возможности разговаривать с этими людьми, как равный с равными.
— Я жду, Брокар!
Однако Брокар медлил. Конечно, у него нет иного выхода, как назвать это имя, которое он считал навсегда похороненным в глубине своей памяти. Но сто́ит лишь произнести это имя вслух, как сказка вмиг расколдуется.
— Не забывайте, Брокар, что любое жизненное положение можно истолковать по-разному, — услышал он словно издалека недобрый, звучавший угрозой голос Хеллса. — В данный момент мы считаем вас посредником между бесхозяйной рукописью и Атомным Бизнесом. Но если вы вынудите нас к тому, мы сочтем ваши махинации с рукописью простым мошенничеством. Тогда вам придется вернуть ваши акции, как полученные обманным путем, и отведать тюремной похлебки. И уж тут вам не поможет никакой депутат… К слову, вы не забываете извещать вашего таинственного парижского корреспондента, что пока не нуждаетесь в защите этого депутата? А то подымется такая кутерьма…
— Можете не беспокоиться об этом. — Брокар снова помолчал, оттягивая роковую минуту. — Кстати, я не уверен, что автор рукописи жив…
— Вы что же, вонзили ему нож в грудь, когда крали у него рукопись?
— Не говорите глупостей! — рассердился Брокар. — В отличие от некоторых других людей и учреждений я не способен убить даже муху…
— Почему же в таком случае не быть этому человеку в живых?
— Около полугода назад он ушел из дому, обещав через час вернуться, и с той поры бесследно исчез.
— Имя, фамилия?
— Черт с вами, получайте! Геолог Анри Батист Картье, Париж, улица Компьен, семнадцать.
— Имена родных, проживавших с ним по этому адресу?
— Сын Робер, семнадцати лет, сестра Мари, сорока четырех лет.
— Он что, вдовец?
— Вдовец.
— Из красных? Коммунист?
— Знаю только, что он был на подозрении у полиции, за ним велась слежка.
— Если он жив, мы его заполучим. Готовьтесь к отъезду, Брокар. Завтра вы полетите в Париж и с нашей помощью возьметесь за поиски Анри Батиста Картье. Прежде всего отправитесь к нему на квартиру…
— Вы что, смеетесь надо мной? Я обманом выманил у его сына рукопись, а теперь…
