время он хотел остановить принца от столь поспешного шага.
«Наверное, тогда я тоже ошибался».
Но тут Пактан доказал Исповеднику, насколько сильно тот ошибался – причем абсолютно во всем.
– Что-то я не пойму, – недоуменно произнес принц, выпрямляясь. – Зачем тебе понадобилось обменивать меня на принца Канте? Как раз из-за него-то мы и отправились в ваши земли!
Реддак нахмурился:
– В каком это смысле «из-за него»?
Пактан в замешательстве поднял голову.
– Принца Канте нет в нашем дворце. Три дня назад он похитил моих брата и сестру и сбежал. Нам сказали, что он возвращается в Халендию.
Микейн напрягся, настолько скривив губы, что с трудом выдавливал из себя слова.
– Да ты… Да ты шутить со мною вздумал?
Пактан вздернул подбородок и повернулся к Микейну:
– Принц Канте сбежал.
Микейн будто выплевывал каждое слово, крепко сжимая в руке трофейный меч:
– Тогда нам от тебя никакой пользы!
Врит шагнул вперед, уже зная, что сейчас произойдет.
«Нет, нет, нет…»
Со всей силой своей ярости и разочарования Микейн взмахнул трофейным мечом. Острый клинок рассек поднятый подбородок Пактана, пройдя прямо сквозь горло. Сталь глухо звякнула о кость – а затем вновь взметнулась вверх, оставляя за собой длинную кровавую дугу.
Голова принца отлетела еще дальше.
Под ошеломленные возгласы окружающих его людей Врит отшатнулся назад. Ему пришлось отвернуться, прикрыв глаза – но не от ужаса и отвращения, а от отчаяния. Он понял, что с этим поступком Микейн потерян для него навсегда.
Безвольно опустив руку, Врит принял эту истину. Он машинально бросил взгляд на юг – туда, где скрывался другой принц, действия которого продолжали его тревожить.
«Канте, ну что же ты наделал?»
Канте стоял перед большими носовыми окнами крылатки, глядя за последние предгорья Уступа. Окутанный туманной дымкой пейзаж впереди простирался до самого мерцания далекого моря. Вчера их корабль наконец достиг более низких гор, и потребовался еще один день, чтобы медленно перевалить через зубчатый хребет и достичь противоположных его предгорий.
Когда принц занял свой пост у высокого окна, по всему кораблю прозвенел последний колокол Вечери. К этому времени никогда не заходящее солнце уже скрылось за вершинами Гиргского Уступа. Земли Мальгарда впереди лежали в тени. Просторы холмистых равнин сверкали горячими заводями и кипящими озерами, глинистые берега которых переливались кислотными вихрями желтого, малинового и ярко-синего оттенков. Гейзеры плевались нескончаемыми каскадами обжигающей воды. Из заводей резко вырывались мощные струи густого пара, прежде чем снова осесть.
– Эти земли – родина Малканиана, – пробормотал Рами из-за плеча Канте. – Клашанского бога подземного царства. Того, что поджаривает на медленном огне предателей и изменников, коих ждут вечные муки.
При этом он многозначительно посмотрел на Канте, давая понять, кому адресован этот урок.
Канте отвернулся, уставившись в окно на противоположном борту, возле которого между Фреллем и Пратиком стояла Аалийя. После того как оба имри помогли с переводом украденных пророческих страниц, все заключили временное перемирие, предоставившее Рами и его сестре несколько бо́льшую свободу. Однако обоих по-прежнему сопровождали бойцы армии Ллиры с сурово насупленными лицами.
Впрочем, риск побега имри был минимальным.
«И не только потому, что сейчас мы в воздухе».
Сёкл – рисийская капитанша крылатки – стояла за штурвалом корабля, направляя их спуск с гор. Четыре ее сестры – все в косичках, украшенных колокольчиками, – сидели за вспомогательными постами управления по бокам от нее, орудуя небольшими маневровыми рычагами и маховиками. Мало что могло ускользнуть от внимания этих прирожденных убийц. Даже сейчас.
Самая молодая из рисиек, Касста, встретилась с принцем взглядом с соседнего поста. Ее глаза сияли весельем. Она явно подслушала бесцеремонную лекцию Рами о клашанских богах.
Канте поморщился и вернул свое внимание Мальгарду. «Квисл» опустился над предгорьями достаточно низко, и стало видно, что выжженная местность поросла густым лесом каких-то скелетообразных деревьев, покрытых шипами и серо-голубыми иглами. Их ветви изгибались и корчились, как будто деревья пытались вырваться из этой враждебной земли.
– Что вообще может там выжить? – пробормотал Канте.
– Не дай себя обмануть. – Руки Рами были крепко скрещены на груди. – Опасна здесь не только местность сама по себе. Мальгард просто-таки кишит жизнью.
– Тогда почему же кто-то из вашего народа предпочел обосноваться в Мальгарде?
Рами вздохнул, расцепил руки и шагнул ближе, указывая на юго-восток, в сторону далекого мерцания синего моря.
– Город Казен расположен на побережье – там, где земли Мальгарда граничат с Солеными пустошами, полуостровом щелочных болот и выжженных солнцем равнин. Говорят, что они настолько ослепительны в своем блеске, что отражают саму мудрость богов. Вот почему Казен считается поцелованным небесами и столь славен своими провидцами и пророками.
– И в первую очередь известен как вотчина императорского Оракла, – добавил Канте.
Рами раздраженно кивнул:
– Он и возглавляет этот город, устроившись на великолепной вилле на берегу моря. Оракл – лишь последний в длинной череде предсказателей, восходящей к основанию Клаша. Каждое полнолуние он собирает других провидцев и ведет их торжественной процессией в Мальгард, чтобы вдохнуть тамошних испарений и искупаться в священных источниках. Там они и впадают в транс, который позволяет им пообщаться с богами и вернуться напитанными великой мудростью.
Позади них раздалось насмешливое фырканье.
– Шарлатаны, – твердо заявила Ллира, попыхивая трубкой. – Никчемные людишки. Мошенники и жулье почище любого вора.
Легкий кивок Рами подтвердил эту оценку. Канте знал, как сильно принца и его сестру возмущало влияние Оракла на их отца.
Привлеченные разговором, к ним подошли Фрелль и Пратик, а за ними и Аалийя со своим караульным.
Фрелль уставился на полоску сияющего моря вдалеке.
– Не стоит так поспешно отвергать казенских Ораклов. В своих исследованиях пророчеств я читал об их почитаемом таланте. Я перешерстил тысячи их предсказаний, уходящих своими корнями в далекие тысячелетия. Время доказало, что подавляющее большинство их пророчеств оказались сверхъестественно точными. Многие из них настолько подробны, что не поддаются никакому объяснению.
– Если только до них и вправду не дотронулись боги, – добавил Пратик.
Аалийя закатила глаза:
– Скорее, все они просто тронутые.
Фрелль лишь отмахнулся:
– При других обстоятельствах я и сам был бы не прочь проконсультироваться с Ораклом касательно пророчества, которое угрожает всему нашему миру – и насчет Вик дайр Ра, – но спешим мы туда вовсе не за этим.
– А за тем таинственным Спящим, – сказал Канте.
Фрелль повернулся к Сёкл:
– Можешь прикинуть, когда мы наконец достигнем цели – места, которое я отметил на карте твоего корабля?
Сёкл подалась вперед и устремила взгляд куда-то на север, порядком в сторону Казена.
– Где-то через колокол. Может, и позже. Нам предстоит бороться с сильными встречными ветрами.
Фрелль заломил руки, явно встревоженный. Они были совсем близки к тому, чтобы при удаче обнаружить еще один бронзовый артефакт. На лице алхимика отразилась тревога. Вопросы, промелькнувшие у него в глазах, было легко прочесть. «Этот Спящий все еще там? Сумеем ли мы разбудить его? Согласится ли он помочь нам? И, что самое главное, хватит ли у него знаний, чтобы заполнить пробелы в расколотой памяти Шийи?»
Канте добавил к ним и своих собственных тревог, искоса поглядывая на Рами с Аалийей. «Даже если мы добьемся успеха, что тогда? Учитывая, что за нами охотится весь Клаш, будет ли нам толк от такого открытия? Куда мы денемся без поддержки империи?»
Это была одна из многих причин, по которым он согласился жениться на Аалийе, едва только оказавшись в Южном Клаше. Они нуждались в содействии и покровительстве империи, чтобы получить возможность воспользоваться любым сделанным здесь открытием.
Рами хмуро посмотрел на него. Хотя благородное негодование, так и исходящее от клашанского принца, в основном рассеялось, эти двое были по-прежнему далеки от прежней дружбы. И любой шанс вернуть доверие и добрую волю империи был еще менее вероятен.
Над собравшимися воцарилось тяжелое молчание. «Квисл» дрожал, преодолевая встречный ветер. Раскинутые крылья его время от времени сильно встряхивались, раскачивая корабль,
