сияние неполной луны на безоблачном небе. К тому же мальчик ясно представлял себе свой путь, откуда и куда он идет. Коридор был знаком ему не хуже собственной спальни, он различал его очертания и размеры, точно совпадающие с той картой, которая давным-давно хранилась в его воображении. Хотя очутился здесь впервые, он знал здесь каждый закоулок.
В тихом изумлении Тима не было и тени замешательства. «Я снова здесь!» – так приблизительно он думал. И лишь слегка удивлялся тому, как сюда попал. Он больше не кривлялся, но ступал осторожно, почти на цыпочках, почтительно сжимая набалдашник из слоновой кости. По мере того как он продвигался вперед, сияние медленно угасало у него за спиной, скрывая преодоленный путь. Но этого Тим не знал, потому что не оглядывался. Он смотрел лишь вперед, зная, что серебристый коридор ведет в великолепный зал, где ждет его владелец трости. Тот, кто вошел перед ним в обитые зеленым сукном двери, а потом шествовал впереди – дед его отца, – теперь стоял в огромном зале, чтобы получить свою собственность. Тим знал это наверняка и уже различал в дальнем конце коридора большое серебристое пятно – дверной проем.
Мальчик также знал, что коридор, по обе стороны которого тянулись плотно закрытые двери, был Галереей кошмаров. Как часто он пересекал его! За каждой дверью скрывался угрюмый обитатель. «Это Галерея кошмаров, – прошептал он про себя, – но я знаком с Владычицей, мне нечего бояться. Кошмары не посмеют причинить мне зло». Слышно было, как они скребутся в двери, пытаясь вырваться наружу. Уверовав в свою безнаказанность, Тим поступил опрометчиво: стал на ходу водить тростью по стенам. И вдруг им овладела тяга к острым ощущениям, неудержимое желание испытать «сладкий ужас», и он, не в силах противиться, поднял трость и ткнул ею в одну из плотно закрытых дверей!
Он не был готов к тому, что за этим последовало, но в полной мере испытал желанный страх: дверь неожиданно приоткрылась, оттуда высунулась рука и ухватила трость. Тим резко отпрянул назад и принялся тянуть трость на себя, но руки стали ватными. Он попытался кричать, но не мог. Хотел бросить трость, но не тут-то было: пальцы словно приросли к набалдашнику. Тим похолодел от ужаса, с каждой секундой его все ближе притягивало к страшной двери. Уже конец трости исчез в узкой щели. Тим не видел тянувшей с другого конца руки, но знал, что она огромна. Теперь он понял, почему мир странен, почему лошади мчатся вскачь, а поезда свистят, проносясь мимо станции. Комедия и ужас кошмара сжали его сердце ледяными клещами. Происходящее отличалось отвратительной несоразмерностью. В довершение всего дверь вдруг беззвучно захлопнулась, и трость с легким хрустом переломилась пополам. Тот, кто стоял за дверью, играючи расплющил крепкую палку, как соломинку.
Тим посмотрел на трость и увидел стебель тростника. Ему было не до смеха, абсурдность и несуразность происходящего внушали ужас: увидеть жалкую тростинку вместо полированной трости – в этом и заключалась немыслимая жуть кошмара. Тим окончательно запутался – как это он раньше не заметил, что трость была совсем не тростью, а тоненькой, пустотелой тростинкой?
И вдруг настоящая трость вновь оказалась у него в руках. Он оторопело глядел на нее. Кошмар достиг своего апогея. Тим услышал, как у него за спиной со скрипом отворяется другая дверь. Едва он с ужасом успел заметить тянущуюся к нему через узкую щель руку, едва успел понять, что это второй кошмар решил присоединиться к мерзкой игре, как с облегчением увидел подле себя высокую, почти до потолка фигуру той, которая приходила к нему в спальню. Чувствуя ее покровительство, он повернулся лицом к преследующему его кошмару – и страх пропал. То был всего лишь кошмарный сон. Безмерный ужас исчез, осталась комедия. Мальчик улыбнулся.
Владычица Дальних покоев была так огромна, что Тим лишь смутно различал ее. Но он с ней встретился и знал, что теперь ему ничего не грозит. Он глядел на нее с любовью и изумлением, стараясь рассмотреть получше. Но лицо ее терялось в вышине, таяло где-то в небе, над крышей. Он понял, что она больше ночи, но гораздо, гораздо нежней. Крыла ее простерлись над ним ласковее материнских рук. Сквозь оперение местами просвечивали звезды. Она могла покрыть крылами миллионы людей. Насколько мог судить мальчик, Владычица не растаяла в воздухе и не исчезла, но стала такой огромной, что он потерял ее из виду. Она заполнила собой все пространство…
И Тим припомнил, что именно так все и должно было произойти. Он часто бывал здесь прежде и в Галерее кошмаров не встретил ничего нового – все было как обычно. Узнав, что в комнатах прячутся кошмары, он должен был выманить их наружу, а они завлекали, манили, обольщали его – такова их сила. Они обладали особой властью притягивать к себе, и он не смел противиться. Мальчик ясно осознал, отчего ему вдруг захотелось стукнуть палкой в страшные двери: сделав это, он принял вызов и теперь мог спокойно продолжать свой путь. Его хранила Владычица Дальних покоев.
Тима охватила сладкая беззаботность. Предметы вокруг казались мягкими, как вода, – они не могли причинить ему вреда. Уверенно сжимая трость с набалдашником из слоновой кости, он, словно по воздуху, двинулся вперед.
Вскоре мальчик достиг конечной цели. Он оказался на пороге огромного зала, где ждал его хозяин трости. Длинный коридор остался позади, впереди взгляду открывалось гигантское величественное помещение – Тим вспомнил о Хрустальном дворце, Юстонском вокзале или соборе Святого Павла. Напротив тянулся ряд высоких стрельчатых окон, вырубленных в толстой стене, справа пылал огромный камин, толстые ковры свисали с потолка до каменного пола, посредине стоял массивный стол из темного полированного дерева, вокруг которого располагались стулья с высокими изогнутыми спинками. На самом большом из них, словно на троне, восседал старик и строго на него глядел.
Сердце у Тима взволнованно забилось, но он ничуть не удивился. Его переполняли радость и гордость. То, что открылось его глазам, не удивило его. Он смело шагнул на каменный пол, держа драгоценную трость перед собой. Тим мог гордиться собой: он выдержал испытание.
Старик неторопливо поднялся со своего места и двинулся ему навстречу, величественно ступая по каменным плитам. Его глаза смотрели ласково и строго, орлиный нос выдавался вперед. Тим сразу его узнал: атласные панталоны до колен, сверкающие пряжки башмаков, темные шелковые чулки, пышные кружева вокруг запястий и шеи, узорчатый камзол широко распахнут – все в точности как на портрете, что висел в кабинете отца над камином
