между двумя штыками, привезенными с Крымской войны. Недоставало лишь полированной трости с набалдашником.
Сделав три шага навстречу старику, Тим обеими руками протянул ему трость.
– Я принес ее, прадедушка, – произнес он тихо, твердо и внятно.
Старик чуть нагнулся вперед и тремя пальцами, которые виднелись из-под кружев, взял трость за костяной набалдашник. Отвесив изысканный поклон, он улыбнулся. Улыбка была сдержанной и печальной. Затем неторопливо заговорил. В голосе звучали мягкая приветливость и тонкая учтивость прежних времен.
– Благодарю, – сказал он. – Я крайне тебе признателен. Эту трость подарил мне мой дед. Я забыл ее, когда… – Тут его речь стала несколько невнятной.
– Когда что? – переспросил Тим.
– Когда я… ушел, – пробормотал старик.
– Понимаю, – произнес Тим, думая о том, как красив и добр его прадед.
Старик бережно провел рукой по трости, любуясь гладкой поверхностью, и ласково погладил тонкими пальцами набалдашник из слоновой кости. Он явно был растроган.
– Я уже не тот… гм… что прежде, – начал он мягко. – Память мне несколько изменяет. – И вздохнул.
– Я тоже часто о чем-нибудь забываю, – сочувственно подхватил Тим, он уже успел полюбить дедушку. На какой-то миг ему захотелось, чтобы тот поднял его на руки и поцеловал. – Я ужасно рад, что принес вам эту трость, – добавил он, – что она опять у вас.
– Благодарю, мой мальчик. Я глубоко тронут. Из-за меня ты подвергался опасности. Другие прежде пытались, но Галерея кошмаров… гм… – Он внезапно умолк и с силой ударил тростью о каменный пол, словно хотел проверить ее прочность. Слегка согнувшись, он оперся на нее всем телом.
– Великолепно! – воскликнул старик. – Теперь я смогу…
Речь его снова стала невнятной. Тиму не удалось разобрать ни слова.
– Что вы сказали? – переспросил он, впервые ощутив легкий трепет.
– …снова появиться на людях, – продолжал тот еле слышно. – Без трости, – добавил он, – я не мог… – с каждым словом голос его звучал все тише, – выйти… в свет… Достойно сожаления… Какая оплошность… забыть про нее… Черт побери!.. Я… я…
Его голос затих, слившись с шумом ветра. Прадедушка выпрямился и несколько раз громко стукнул железным наконечником палки по каменным ступеням. По спине Тима побежали мурашки. Странные слова немного испугали его.
Старик сделал шаг вперед. Он по-прежнему улыбался, однако улыбка из утонченно-вежливой вдруг стала искренней. Следующие слова, как показалось Тиму, донеслись уже сверху, словно их принес холодный ветер.
Хотя мальчик понимал, что они были произнесены с добрыми намерениями, его встревожила столь резкая перемена, происшедшая со стариком. Ведь прадедушка как-никак был человеком! А отдаленный звук напоминал о том потустороннем мире, откуда дул холодный ветер.
– Я бесконечно благодарен тебе, – доносилось до него, пока лицо и фигура старика таяли в воздухе. – Я не забуду твоего великодушия и отваги. К счастью, настанет час, когда я сумею отблагодарить тебя… Но теперь тебе пора возвращаться… и поскорей… Ведь голова и руки у тебя лежат на столе, документы раскиданы как попало, подушка свалилась с кресла… а сын моего сына в доме… Прощай! Поторопись! Гляди, она стоит и ждет. Иди с ней! Не медли!..
Последние слова еще звучали в воздухе, как вдруг все исчезло. Тим ощутил вокруг пустоту. Огромная призрачная фигура подхватила его и понесла на могучих крылах. Он летел, он мчался, он больше ничего не помнил – пока не услышал над головой другой голос и не почувствовал тяжелую руку на своем плече:
– Тим! Ах ты мошенник! Что ты здесь делаешь в темноте?
Тим посмотрел на отца и ничего не ответил. Он еще не очнулся от сна. Отец подхватил его на руки и поцеловал.
– Чертенок! Как ты узнал, что я вернусь сегодня? – Он ласково встряхнул сына и поцеловал в спутанные волосы. – И уснул прямо у меня в кабинете. Ну как, дома все в порядке? Знаешь, завтра приезжает Джек…
IV
И правда, Джек приехал на следующий день; а когда пасхальные каникулы кончились, гувернантка больше не вернулась, и Тима ожидали совсем другие приключения в начальной школе в Веллингтоне. Годы промчались быстро. Он стал взрослым, родители его умерли, за ними в скором времени последовал Джек, Тим унаследовал имение, женился, поселился в своих владениях и открыл Дальние покои. Мечты впечатлительного мальчика исчезли без следа, а может быть, взрослый Тим не хотел о них вспоминать или забыл. Во всяком случае, теперь он не говорил о подобных вещах. Когда его жена-ирландка сказала ему, что в их старом доме обитает привидение и что однажды ей встретился в коридоре «старик в костюме восемнадцатого века с тростью в руке», Тим только рассмеялся:
– Что ж, если из-за этих ужасных налогов нам когда-нибудь придется продать дом, то с респектабельным привидением он будет стоит дороже.
Но как-то ночью его разбудил стук трости. Он уселся в постели и прислушался. По спине побежали мурашки. Теперь, когда Тим ни во что не верил, он не на шутку испугался. Стук приближался, затем послышались легкие шаги. Дверь отворилась – чуть шире, так как была приоткрыта, – и на пороге возникла знакомая фигура старика. Тим явственно различил его черты. Старик улыбался, но улыбка была тревожной и предостерегающей. Он поднял руку, и из-под кружев показались тонкие длинные пальцы, сжимавшие полированную трость. Он дважды потряс ею в воздухе, вытянул шею, что-то прокричал – и исчез. Слов Тим не расслышал, с губ старика не сорвалось ни звука.
Тим спрыгнул с кровати. В комнате стояла кромешная тьма. Он зажег свет. Дверь, как обычно, была закрыта. Конечно, это ему приснилось. Но тут он почувствовал странный запах. Принюхался и понял: пахло дымом! К счастью, он проснулся вовремя…
По общему мнению, Тим вел себя геройски. Много дней спустя, когда поврежденные огнем помещения были восстановлены, страсти улеглись и сельская жизнь вошла в привычную колею, Тим рассказал обо всем жене. А заодно поведал ей историю, которая когда-то приключилась с впечатлительным мальчиком. Она попросила показать ей старую фамильную трость. И эта просьба оживила в его памяти подробности, о которых он за эти годы совсем забыл. Он неожиданно припомнил и пропажу трости, и поднятый отцом переполох, и долгие поиски, которые ни к чему не привели. Ибо трость бесследно исчезла, и Тим, которого допрашивали с особым пристрастием, честно заявил, что не имеет ни малейшего представления, куда она подевалась. Что было, разумеется, чистой правдой.
Однажды летом во время своих пеших странствий по западу страны я завтракал в придорожной гостинице. Дверь в комнату отворилась, и на пороге появился старик-крестьянин, который спокойно
