— Анкета-то липовая, — спокойно сказал Туриев.
— Кто бы знал? — Обиженно вставил Зубрицкий. — По бумагам я очень даже хороший работник, награжден медалью, неоднократно поощрялся, патриот, внесший значительную сумму в Фонд обороны. Мне предлагали даже в партию заявление подать — подходил по всем статьям. Дважды избирался депутатом городского Совета. Правда, моя обязанность депутата заключалась в голосовании за уже принятое власть предержащими решение, но так поступают все слуги народа, милейший.
— Не хотелось мне бередить ваши раны, — Туриев ушел от навязываемого спора, — но придется. Ваш родной брат, Савелий Зубрицкий, сказал Дроздовой, что мать скончалась в шестнадцатом году. Следовательно, байка о наследстве, оставленном вам мифическим зубным техником, отпадает. Родились вы не на Украине, а в Заволжске. Ваша биография достаточно интересна, чтобы написать авантюрный роман.
— Что я и сделаю, когда меня отправят в места не столь отдаленные. Расскажу-ка о том, что произошло после расставания с лесничим. Итак, я получил от него паспорт… В Пригорске на вокзале спровоцировал драку… Получил срок. Отсидел на строительстве канала. Освободился. Известный в наших кругах в те времена мошенник убрал на справке о моем освобождении две буковки из фамилии. Из Базарова я превратился в Зарова. Получил новый паспорт. В нужное время вышел на Рейкенау. Он мне дал все, что надо. Плюс пятьдесят тысяч. Вскоре — война. В сорок третьем меня осенило: а не внести ли деньги в фонд Обороны? Внес. Прославился. Стал известной личностью.
— Утверждались, так сказать.
— Вы снова поглядите на этого человека! — всплеснул руками Линский. — Он продолжает гнуть свою линию. Жорик, мои нервы слабеют!
— Спокойно, спокойно, Лева. Главное, мы сейчас даем возможность следователю по особо важным делам познакомиться с чудесами подземелья. Может, это обстоятельство смягчит его сердце по отношению к двум немощным старикам? Э-эх! — Зубрицкий вытащил из полевой сумки продолговатую пластину, протянул ее Туриеву. — Кованое золото. Не менее двух килограммов.
Борис почувствовал тяжесть благородного металла. На слегка волнистой поверхности пластины — значки в форме овалов и ромбов, по углам — стилизованные изображения человечков с луками в руках.
В центре — символическое изображение солнца с двенадцатью расходящимися лучами.
— Эту штуку Линский обнаружил на нижнем правом блоке стены, к которой мы идем и которая, по нашему разумению, преграждает дорогу к сокровищам. Иначе быть не должно. Это — знак: уберите стену. Не успели мы порадоваться решающей находке, — появился Луцас… Не надо было его убивать там, у тропы… Можно было и здесь спрятать все концы. Но что поделаешь? Мы, русские, нередко задним умом богаты, простите.
Туриев вернул пластину Зубрицкому. Да, теперь понятно, почему с такой уверенностью они идут к цели. Несомненно, Георгий Николаевич прав: найден надежный ориентир.
— Давайте договоримся так… — прервал мысли Туриева Зубрицкий. — Я никогда не слыл крохобором. Мы поделимся с государством. Что вам стоит заявить: никого здесь не застал, поиски Зубрицкого бесполезны. Пока суд да дело, — мы с Левой будем уже далеко.
— Мы делим шкуру не убитого медведя.
— Предложил на случай, если наше путешествие увенчается успехом. Подумайте о себе, Борис Семенович. Не забывайте, у нас есть запасный выход.
— Если бы мне вчера сказали, что я буду столь долгое время терпеть присутствие следователя, — проговорил Линский, — ей-богу, прорицатель имел бы бледный вид. Но я присоединяюсь к предложению Жорика. Иначе мы влипнем в очень неприятную историю. Лично мне терять нечего. Все равно сбегу. Удержать Линского не будет никакой возможности.
— Вы убили человека. За это и ответите. Я не имею права искать для вас смягчающие вину обстоятельства. В то же время в данный момент происходит нечто беспрецедентное: следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры является единомышленником преступников в поисках объекта, ради которого совершено тяжкое преступление. Извините за канцеляризм, но яснее выразиться не могу. Но позвольте еще раз сказать, что следствие произведем со всей добросовестностью, учтем все «за» и «против». Окончательное решение вынесет суд.
— Наша Фемида слепа. Сомневаюсь в ее объективности. Примеров больше чем достаточно. — Зубрицкий сунул пластину в сумку. — В конце концов мы можем устроить взрыв, у нас для этой акции все готово, надо только повернуть ручку.
— Глупо! — Борис не сдержался, крикнул. — Вы лишены здравого смысла. Можете расправиться со мной — это в вашей власти, но сохраните подземелье. Это же — феноменальное, небывалое еще на Северном Кавказе открытие! А вы хотите стать Геростатами… Посмотрите вокруг, припомните все то, что нам уже пришлось повидать. Какой гигантский труд вложен многими поколениями наших предков… С чём можно сравнить рукотворные подземные залы? Разве только с египетскими пирамидами, а вы — взорвать.
— Мне надоел ликбез, — пробормотал Линский, — ошиблись с Луцасом, ошибаемся с вами, уважаемый следователь. И от этого не легче, дорогой. С вами не сговориться — сомнений никаких нет. Предлагаю закончить дебаты, продолжить наш путь. У меня чешутся руки, хочется подержать нечто такое, что по своей ценности перетягивает пластину из кованого золота. — Соскочил со стола. — Время покажет, как поступить. Жизнь — переменчивая штука. Еще неизвестно, как вы себя поведете, когда увидите сокровища. Да, на Скалистом плато много интересного. Жаль, что мы с самого начала не поделились своей тайной с многоуважаемым государством. Но пути человеческой психики неисповедимы: Жорика сдерживал страх — он ведь дал обязательство работать на германскую разведку. Меня притормаживала жадность, что скрывать? — Линский глубоко вздохнул. — Назад дороги нет. Зачем меня всевышний наградил зорким глазом и верной рукой? Зачем я убрал с дороги бедного Луцаса? Не раскаиваюсь, нет. Рассуждаю. Как бабочка отличается от гусеницы, так мечты — от реальной жизни. Н-да…
Кстати, — оживился Лев Борисович, — этот мрамор выходит на поверхность полосой вдоль подошвы осыпи на Главном хребте.
— Возможно, в зоне контакта известняков с гранитами, — принял спокойный тон Линского Туриев, — в свое время образовались так называемые скарны рудоносные. В них нередко встречается и золото. Так что не исключено обнаружение месторождения. Иначе нельзя объяснить тот факт, что здесь жили люди, занимавшиеся златокузнечеством. — Туриев вдруг рассмеялся: его положение пленника и выступление в качестве просветителя в области геологии никак не вязались друг с другом.
