В результате репутация Кошута не только не пострадала, но еще укрепилась в глазах всех искренних честных людей.
Именно это раздражало его милость, когда он сидел в библиотеке и курил «императора».
Но постепенно никотин его успокоил, и тень с лица исчезла.
Было у него и другое утешение – воспоминание о достигнутом завоевании, не на полях битв и дипломатии, но при дворе Купидона. Он вспоминал многие свои легкие победы и думал, что старость имеет свои достоинства: славу, деньги и власть.
Больше всего думал он о своей последней любовнице, жене своего протеже Свинтона. Он имел основания гордиться своим успехом и приписывал его своему умению очаровывать, в которое по-прежнему твердо верил. И вот он сидел в библиотеке и удовлетворенно курил сигару.
Его сарданапальские размышления грубо прервал слуга, скользнувший в комнату и протянувший вельможе карточку, на которой было написано «Свинтон».
– Где он? – негромко спросил вельможа у слуги.
– В гостиной, ваша милость.
– Не нужно было его впускать, пока не узнаете, удобно ли мне его принять.
– Прошу прощения, ваша милость. Он вошел без приглашения – сказал, что должен поговорить с вашей милостью по важному делу.
– Ну, тогда приведите его сюда!
Слуга поклонился и вышел.
– Что нужно этому Свинтону? Сегодня у меня с ним нет никаких дел; и вообще никаких не будет, если удастся от него избавиться. Прошел без приглашения! И хочет поговорить со мной! Хладнокровный тип!
Рассуждая так, сам его светлость утратил хладнокровие. Щеки его неожиданно побледнели, белизна окружила губы, как у человека, охваченного тайным опасением.
– Не заподозрил ли что этот тип?
Размышления его милости прервало появление самого «типа».
Глава LXXVI
Скромное требование
Внешность вошедшего протеже не успокоила пожилого обманщика.
Напротив, он еще сильнее побледнел. Что-то во вешности и поведении экс-гвардейца говорило, что он недоволен.
Больше того, он намерен требовать компенсации. Его светлость не сомневался, что требование адресовано именно ему. Поведение посетителя, такое не похожее на обычное подобострастие, свидетельствовало, что его не так легко будет усмирить.
– В чем дело, мой дорогой Свинтон? – спросил испуганный патрон делано снисходительным тоном. – Я могу быть вам чем-нибудь полезен сегодня? У вас ко мне дело?
– Да, и очень неприятное.
Его светлость не упустил, что в говорящий не назвал его титул.
– Правда? – воскликнул он, делая вид, что ничего не заметил. – Неприятное дело? С кем?
– С вами, милорд.
– А! Вы меня удивляете! Я вас не понимаю, мистер Свинтон.
– Ваша светлость поймет, если я напомню о небольшом происшествии в пятницу днем. На улице, выходящей на Лейстер Сквер.
С огромным усилием его светлость усидел в кресле.
Но мог бы и встать. Он так вздрогнул, услышав эти слова, что выдал себя: он все прекрасно понял о «небольшом происшествии».
– Сэр… мистер Свинтон! Я вас не понимаю!
– Понимаете – вполне! – ответил Свинтон, снова непочтительно опуская титул. – Должны понять, – продолжал он, – так как именно в это время были на этой самой улице.
– Я там не был.
– Бесполезно отрекаться. Я случайно сам оказался там и вас видел. И хотя ваша светлость отворачивал свое лицо, можно под присягой показать, что это были вы: и не только я могу это засвидетельствовать, но и джентльмен, который случайно оказался со мной; и ваша светлость знает это так же хорошо, как я.
Теперь в речи Свинтона постоянно упоминался титул, но звучал он саркастично.
– Ну что, если я даже был на … улице в то время? – спросил обвиняемый делано оскорбленным тоном.
– Ничего особенного. Ваша светлость имеет право находиться на … улице, как и все остальные. Но ваша светлость выходили из определенного дома на этой улице вслед за леди, которую я хорошо знаю … и в чем тоже могу присягнуть, как и мой знакомый.
– Я не могу запретить леди выходить вслед за мной из дома. Вероятно, это число случайное совпадение.
– Но вы совсем не случайно вошли вместе – ваша светлость вежливо помогли леди выйти из кэба, в котором приехали вместе с ней! Послушайте, милорд, бесполезно отпираться. Вам это не поможет. Я стал свидетелем своего бесчестья, и вместе со мной еще несколько человек. И требую возмещения.
Если бы в этот момент рухнули все троны Европы, архизаговорщика коронованных особ это не так поразило бы. Подобно своему знаменитому прототипу, он не волновался из-за потопа, который придет после него (Намек на знаменитое высказывание Людовика XIV «После нас хоть потоп». – Прим. перев.). Но сейчас потоп угрожал ему – глубокое и сильное наводнение, которое может поглотить не только большую часть его состояния, но и всю славу.
Он был тем более испуган, что ему уже приходилость страдать в подобных обстоятельствах.
Он знал, что виновен и что это можно доказать !
Он видел, что попытки оправдаться бесполезны. У нет нет иного выхода, кроме принятия условий Свинтона; он только надеялся, что какими бы ни были эти условия, удастся избежать огласки.
Наступившая в разговоре пауза была для него особенно мучительна. И он почувствовал себя так, словно убрали стервятника с его печени, когда Свинтон заговорил тоном, свидетельствующим о стремлении к компромиссу.
– Милорд, – сказал он, – я чувствую себя обесчещенным человеком. Но я беден и не могу обращаться в суд против вашей светлости.
– Да и зачем это вам, мистер Свинтон? – спросил вельможа, торопливо хватаясь за предложенную соломинку. – Уверяю вас, это все ошибка. Вас ввели в заблуждение обстоятельства. У меня были причины поговорить наедине с леди, которую вы подозреваете; и в тот момент мне не пришло в голову другое место.
Выдумка была не очень хорошая, и Свинтон встретил ее насмешливо. Его светлость и не ожидал иного. Он говорил лишь для того, чтобы у оскорбленного протеже была возможность примириться с позором.
– Вы последний человек в мире, – продолжал он,– у которого мне хотелось бы встретить непонимание. И я сделаю все, чтобы избежать этого; если есть услуга, которую я могу вам оказать, назовите ее. Можете придумать что-нибудь?
– Могу, милорд.
– Чего же вы хотите?
– Мне нужен титул. Может ваша светлость организовать это?
На этот раз вельможа вскочил с кресла и стоял, выпучив глаза и раскрыв рот.
– Вы сошли с ума, мистер Свинтон!
– Совсем нет, милорд! Я говорю совершенно серьезно.
– Но, сэр, если я попрошу для вас титул, это вызовет скандал, который погубит мою репутацию. Об этом даже и подумать нельзя. Такая честь жалуется только…
