— Хорошо, я смирился с этим, — Борис встал, сделал несколько шагов к Линскому, тот отскочил, вытащил из-за пояса пистолет, направил его на Туриева.
— Я пущу зам пулю в лоб.
— Э-э-э, Линский, не надо угрожать. Все равно до прихода. Зарова вы меня не пристрелите, если, конечно, я не брошусь на вас в стремлении завладеть моим «Макаровым». Но сделать такое — значит, пойти на самоубийство: я убедился в том, как вы прекрасно владеете оружием. Успокойтесь и пригласите меня в гости. Хочу посмотреть, как живут пещерные люди. Вы представляете? Двадцатый век — и пещерные люди! Моя просьба: покажите мне вход в ту пещеру… в заветную. Дело в том, что мой дядя, брат отца, еще до войны занялся научными поисками вокруг Скалистого плато. Он верил: легенда отражает то, что было на самом деле. Историк Туриев был убежден, что всякая легенда — поэтическое отражение того или иного исторического факта. Что же вы раздумываете? Даже в самые мрачные годы средневековья обреченному на смерть давали возможность удовлетворить последнее желание.
— Согласен. — Линский поджал губы, лицо его стало строгим, чуточку печальным. — Идите вперед вдоль берега. Как пройдете сто двадцать шагов, — остановитесь. Марш!
Туриев шагал медленно, с удовольствием отмечая про себя, что Линский может сломаться. Как им выбраться? Взрыв? Какой смысл? И для этого финала они жили все эти годы? Но что он, Туриев, может пообещать им? Снисхождения? Его не будет. Суд состоится и воздаст каждому по заслугам. Конечно, если за Заровым нет преступлений — таких, как убийство, его участь выглядит несколько привлекательнее, чем будущее Линского.
Многое зависит и от того, какие ценности обнаружатся в пещере. Хотя никакие сокровища не перетянут чащу преступлений против Родины, против ее граждан.
— Стоп! — раздался резкий окрик Линского. — Подойдите к стене, станьте к ней лицом.
Лев Борисович сопел за спиной Туриева. Раздался скрежет, справа от Бориса медленно пошла в сторону часть стены, открылся проем.
— Заходите, заходите! Не пугайтесь, там светло!
Пещерка, залитая ярким светом, поразила Туриева своим убранством: на полу лежали ковры самых немыслимых расцветок, ноги по щиколотку утопают в них; у стен стоят диваны, обитые кожей, над их спинками — картины — копии знаменитых полотен Репина, Рубенса, Веласкеса, Бродского. По углам помещения стоят высокие канделябры, из свечеподобных рожков льется ровное синеватое пламя.
Перехватив взгляд Туриева, Линский пожал плечами, сказав:
— Балонный газ. Приспособил. Правда, приходится то и дело проветривать мою конуру, но все-таки светло, с помощью свечей такого не добиться. Присядьте, пожалуйста, на этот стульчик. Вот так. — Туриев почувствовал, как Линский обхватил его сзади руками, ловко протянул веревку вокруг туловища, привязал к спинке стула. — Сейчас будем пить чай. Может, изволите кофе? Могу сварить. А за пеленание извините, так мне спокойнее. Что будем пить?
— Кофе.
— Сей момент. — Линский хлопотал в нескольких шагах от Бориса. Через несколько минут кофе стоял на столе. Пили молча. Напряжение на время покинуло каждого из них.
В дальнем углу пещеры Борис заметил какой-то прибор с ручкой.
— Особая машинка. Повернешь ручку — взрыв, равнодушно проговорил Линский… Что мы с Заровым и сделаем. Но вас при этом придется оставить здесь, — Линский развел руками, словно извиняясь. — Нам не по пути. Ну, как мой кофе?
— Отличный!
— Прежде чем показать вам пещеру, вернее, замурованный вход в нее, я хочу вот что сказать, Туриев. — Линский на минуту задумался, эта минута показалась Борису вечностью. — У каждого человека — свой градус падения. Все мы падаем: кто временно, кто — навсегда. Так я упал навсегда под крутым градусом. Жил себе да жил, но встретился мне Заров. Умнейшая личность, феномен своего дела! Добрейшей души человек! Сегодня это не так звучит, но во время войны его имя гремело не только в маленьком городишке, но по всей республике гор! Кто мог подумать — это я говорю для себя — кто мог подумать, что он сделал подарок стране, имея перед собой самую далекую перспективу?!
Когда он сказал мне про Скалистое плато, я потерял сон и покой, потом потерял все: работу, семью, положение лучшего фотографа нашего, пусть небольшого, но города! Вы не думайте, что я все эти годы живу здесь, аки крот. Нет и еще тысячу раз нет! Деньги могут делать все, Туриев. Так вот, чтобы не быть тунеядцем, я работаю… ну… как сказать? Числюсь в одном учреждении всего лишь на семьдесят рублей. Раз в месяц прибываю туда за зарплатой. И я же не виноват, что у меня никто там не спрашивает, чем я занимаюсь на самом деле? Те семьдесят рублей я отдаю нужному человеку в том же учреждении, у него большая семья, ему нужна помощь. А вы говорите… Ах, молчите? Ну-ну… Так вот, мы не гангстеры какие-то, мы просто упорные искатели. Да, я убил Луцаса. Так надо было. А теперь я уеду за границу и вызову семью. На Западе сейчас простор для деловых людей.
— Вы больны, Линский. Вы и Заров.
— Чем больны, если не секрет?
— Верой в утопию, созданную воспаленным воображением. О какой «загранице» ведете речь? Как вы туда попадете? Как турист? Исключено. Как специалист? Тем более не светит. Как эмигрант? Но для этого надо иметь статус гражданина, а вы его потеряли, — вы — ноль, хотя и проживаете на территории Союза. То же самое — Заров. Правда, у него щит более надежен, чем ваш: Заров — пенсионер. Вам никогда, ни при каких условиях не удастся покинуть страну, тем более с сокровищами, если только они есть. Вы же не уверены, что они есть? Пещера все еще хранит тайну, в нее надо проникнуть, чтобы удостовериться… А я вот увидел несметные сокровища, сокровища, сбереженные временем, им цены нет… Пусть это не золото, не изделия из благородного металла, но это — сохранившиеся во времени свидетельства таланта и трудолюбия наших предков…
— Стоп! Я слышу шаги! Это — Заров! — Линский бросился к Туриеву, освободил его от веревки, приговаривая: — Встретите хозяина, как подобает доброму гостю — рукопожатием.
Георгий Николаевич, войдя в пещеру, остановился на пороге, щурясь от света. Он мельком взглянул на Туриева, вовсе не удивившись его присутствию. Линский подбежал к Зарову, помог ему сбросить с плеч рюкзак. Когда Георгий Николаевич подошел к Туриеву и протянул ему руку, Борис сказал:
