Бетси несколько мгновений колебалась, а затем решилась:
— У вас есть… модака?
Лицо индийца вытянулось от удивления.
— Но, мэм… Модака? Почему именно модака? У нас есть множество других, самых разнообразных сладостей…
— Так, значит, у вас нет модаки? Кондитер виновато развел руками.
— Ну и ладно! — решительно тряхнула головой Бетси и повернулась, чтобы уйти.
Индиец еще долго провожал ее удивленным взглядом.
— Модака. Это надо же, модака! — твердил он себе под нос…
* * *
— …А-а, вот и наша прекрасная странница! — расцвел мистер Джункоффски. — Наша… э-э-э… Аталанта-охотница!..
Девушка увернулась от его рук, но русский не стал обижаться.
Старый чучельник был уже здесь с творением рук своих, которое стояло у окна, накрытое черным пледом.
— Ну… э-э-э.,. показывайте, что у вас там! — нетерпеливо поторопил хозяин, теребя левый ус.
Мастер сдернул покрывало.
…Грозный царь Гималаев казался живым. То ли таксидермисту удалось удачно подобрать стекла для глаз чучела, то ли душа старого ракшаса была все еще где-то близко…
Элизабет стало не по себе. Ей вспомнилась охота на седого великана, и девушка вновь пожалела уникальное животное. Хотя после разговоров с Амодой она уже не знала, можно ли с полным основанием считать старого йети «животным». Пастух терпеливо объяснил ей, что убийство ракшаса в принципе не было преступлением против живого существа, наоборот, они проявили акт милосердия, освободив мятущуюся, исстрадавшуюся душу…
Мисс МакДугал не верила в ракшасов. И легче ей от того не становилось.
— Ну, дорогая леди, — не проговорил — пропел наконец-то обретший речь Джункоффски. — Не знаю, чем и… э-э-э… отблагодарить вас!..
— Чек перешлете по почте! — отрезала мисс МакДугал. — А чем отблагодарить… Мне бы хотелось, чтобы вы никогда больше не появлялись в моей жизни. Слышите, никогда!
…Развернулась на каблуках и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.
Мужчины переглянулись.
— Эх, молодость, молодость! — улыбнулся старик-чучельник. — Горяча!
— Э-э-э… ничего! — уже без всякой улыбки проговорил Джункоффски. — Остудим, дайте срок!
* * *
Гуляла вволю, снимала пенки,
Сейчас поставят девчонку к стенке.
В лицо — прикладом, к виску — наган.
Лети на небо, мой шарабан!
Сегодня у Виктора Афанасьевичи Сипягина было отменное настроение.
— …Ширер! Ширер! — укоризненно молвил он. — Изволь не беспокоить гостя!
— Но он мне совсем не мешает, Виктор Афанасьевич, — улыбнулся Мочалка Перси, поглаживая разнежившегося скотчтерьера, твердо решившего весь этот вечер провести на коленях у афроамериканца.
Собака открыла левый глаз, прислушалась и, сообразив, что можно лежать дальше, удовлетворенно вздохнула.
— И все же, батенька, вы излишне рисковали!
— А что было делать? — осторожно, дабы не потревожить Ширера, развел руками Мочалка. — Ведь в наши планы не входило, чтобы мисс МакДугал оторвали голову? И вообще, я действовал в пределах необходимой самообороны, меня даже в полиции поблагодарили. Спас гостью Сринагара!
…Если бы верные друзья Покровский-Бумба и Миша Гурфинкель узрели бы сейчас своего бесшабашного спутника, то не поверили бы своим глазам. Исчезло нелепое тряпье и еще более нелепые дреды. На Мочалке, то есть, конечно, на мистере Лоуренсе, ладно сидел дорогой костюм-тройка, аккуратно уложенные волосы были забраны в изящный пони-тейл, да и вообще…
— Да и вообще, Виктор Афанасьевич. — Перси улыбнулся, показывая великолепные белые зубы. — Ничего сложного не было. Можно считать этот… — он вновь усмехнулся, — зигзаг учебно-тренировочным.
— Отменно, отменно…
Сипягин между тем перешел к содержимому небольшой кожаной папки, лежавшей перед ним на низком журнальном столике. Уже первый документ заставил его недоуменно покачать головой.
— Не может быть! —хмыкнул он, наконец. — Это… Помилуйте, душа моя, это не фальшивка?
— И даже не копия, Виктор Афанасьевич, — на этот раз неузнаваемый Перси даже не улыбнулся. — Подлинник. Прямо из сейфа сринагарской полиции. Экспертное заключение по поводу неопознанного трупа так называемого йети… Там и фотографии…
— Вижу, вижу… Ай-яй-яй!
Сипягин читал долго, затем еще дольше разглядывал снимки, наконец, медленно встал с кресла, жестом остановив попытавшегося последовать его примеру Перси.
— Итак… — Лицо старика внезапно стало серьезным, даже суровым. — Итак, мисс МакДугал контрабандным путем вывозит из Индии, затем отдает таксидермисту, а следом вручает господину Джунковскому шкуру… кожу ЧЕЛОВЕКА?
— Человека, Виктор Афанасьевич, — так же серьезно кивнул неузнаваемый Перси. — Кем бы он ни был — йети, ракшасом, заблудившимся неандертальцем, биологически тот несчастный, которого я застрелил, — ЧЕЛОВЕК…
— …И господин Джунковский принялся за коллекционирование человеческих чучел… А ведь это — насмерть, а?
— Насмерть! — Перси наконец позволил себе легкую улыбку. — Если такое попадет в прессу, ему не простят. Помнится, лет тридцать назад кто-то пустил слушок, что из тех же Гималаев наркотики вывозили в детских трупах…
— Помню…
Сипягин спрятал документы в папку, подошел к ждавшему своего часа кофейнику, осторожно нацедил кофе в две маленькие чашечки.
— Прошу вас, батенька, — молвил он, передавая чашку Перси, — не вставайте, не вставайте! Во-первых, вы гость, во-вторых, пусть Ширер дремлет… Юсупову, конечно же, не сообщали? Разумно, разумно. Не будем спешить, Феликс Феликсович еще молод…
— Он не повзрослеет, — хмыкнул Перси, прихлебывая кофе.
— Экий вы суровый, душа моя! — покачал головой старик. — Вы, конечно, правы, но… Но я не вечен, кому-нибудь придется меня заменить. И пусть лучше это будет потомок Николая I, чем консультанта ВЧК… Кстати, эта мисс МакДугал у нас тоже, так сказать…
— …На крючке. — Мистер Лоуренс погладил дремлющего пса. — Человеческое чучело — раз, кроме того, мои ребята осмотрели ее особняк в Перте, там столько всего… Не хотел бы я работать ее психоаналитиком! Думаю, уговорить ее будет легко. Она пока еще новичок, зато азарта — хоть отбавляй.
— Значит, то, что мы с вами наметили?.. — подхватил Сипягин.
— …Поручим ей, — неузнаваемый Мочалка вновь позволил себе улыбнуться. — Только… Виктор Афанасьевич! Разрешите в следующий раз я возьму своих людей. Энди и Майкл, конечно, очень забавны…
— Да-да, вы, пожалуй, правы…
Сипягин задумался, поглядел в окно, ладонь легко скользнула по виску, погладив почти скрытый седыми волосами давний шрам.
