— Да.
— И что это за дом? Если это мой дом, то я туда никого не пущу.
— Я не понимаю, почему я должен с тобой жить в моем доме после того, как тебя перетрахал целый взвод.
— А что здесь такого?
— Ничего. Просто я не хочу каждый раз вызывать эту великолепную семерку, как тебе захочется потрахаться.
— Никого вызывать не надо. Это было в последний раз.
— В последний?
— Да. Здесь направо, — добавила она.
Мы подъехали к двухэтажному коттеджу.
— Два гаража? — удивился я. — У нас разве две машины?
— Конечно.
— А вторая какая?
— Тебе, как мэру выдадут, Мерс, я думаю. Обычно у нас выдают Мерсы.
— Два гаража, два этажа, две машины, две спальни, наверное, да?
— Спальни? Три, — ответила Альбина.
— А третья-то зачем? — спросил я подозрительно.
— Ну как ты не понимаешь? Одна для тебя, одна для меня и одна для нас обоих. Все просто. Если ты захочешь от меня отдохнуть, ты можешь спать отдельно. Всё, как у белых людей.
Сзади к дому был пристоен бассейн. Туда можно было заплывать прямо из своей спальни. Стоило только нажать кнопу и поднять подводную дверь. И хотя за домом было всего шесть соток, там росли довольно высокие деревья, и журчал водопад. Куда только потом вода уходит? В бассейне я спросил Альбину:
— Так я не мэр еще, что ли?
— Послезавтра выборы. Сегодня скажешь последнюю речь по телевизору. Вид у тебя нормальный.
— Я не знаю, что говорить.
— Скажешь что-нибудь и все. На твои слова никто не будет обращать внимания. Все будут смотреть на твое лицо.
— Зачем?
— После того как тебе показали Тоннель, ты, милый, начал быстро стареть. Пошли слухи, что в день ты старел на десять лет.
— На десять лет?!
— Даже больше. Никто не знает, почему именно на тебя так подействовал Тоннель. Но наши противники использовали твое внезапное старение, как козырь. Мол, какой из тебя мэр. Тебе, дорогой, надо баллотировать в покойники.
Она вылезла из воды и села на край бассейна.
— Ты поехал в Москву делать пластическую операцию, и…
— Что и?
— И умер от заражения крови. — Дама налила коньяка и подала мне одни большой бокал. На дне болталась темная жидкость. Я сделал глоток.
— Я не понимаю, почему я стал объектом вашего внимания? Случайно, что ли? На рынке заметили? Да, я там долго мотался. Несколько дней. Насмотрелся на иномарки.
— Почти случайно. Остановился ты точно у Камня Верности — это фатум. Но если бы ты не остановился, через сто метров тебя остановили.
— Нет. Я бы не остановился не только на поднятую руку, но и на лежащую на середине дороги голую женщину.
— В машине была электронная штучка. — Она вынула брелок. — Раз, чик — всё зажигание было бы заблокировано.
— А если бы я взял другую тачку. Я так люблю Мерседесы. Я хотел купить Мицубиси или Ауди.
— Это не важно. Блокиратор зажигания тебе бы поставили на любую машину. Правда, ты замучил ребят. Только они тебе на одну тачку поставят эту электронику, как ты уже передумал. Опять начинается канитель. Сколько ты машин перебрал?
— Десять.
— Одиннадцать.
— А чем я такой особенный, что вы выбрали именно меня? Потому что на рынке долго светился?
Она ушла, но скоро вернулась с сэндвичами.
— Ты Василий Мелехов.
— Я?! Нет.
— Ты Василий Мелехов, профессор Принстонского Университета.
— Я ушел с пятого курса. Какой профессор.
— Вот ты и проговорился. Ты действительно Василий Мелехов. Значит, мы не ошиблись. Ты будешь мэром этого города.
— А зачем вам это?
— Все дело в тоннеле. С твоей помощью люди хотят завладеть Временным Тоннелем.
— А кто? Леня Московский?
— Думаю, есть кое-кто повыше его.
— Я не очень все-таки понимаю, зачем был этот фэнтезийный секс у дороги?
— Эта запись будет использована против тебя, если не будешь делать то, что тебе говорят.
— А если меня не выберут мэром?
— Тогда тоже эта запись будет использована против тебя.
— Как это?
— Узнаешь как. Но ты не проиграешь, — заверила Альбина.
Далее, проигрыш выборов, зона, битва за приют для кошек и собак, животных хотели использовать на охоте, вместо диких зверей.
А я проиграл. Уже на следующий день меня закидали помидорами. За что? Я только сказал вечером предыдущего дня по телевизору, что в будущем мы будем жить лучше. Когда одна симпатичная девушка возразила:
— А как быть с прошлым? — Я ответил:
— И в прошлом можно найти себе место.
— А кем я там буду, пастушкой, что ли?
— Ну почему? Вы могли бы содержать публичный дом.
— Хам, — таков был ответ. Я же не знал, что эта симпатичная куколка журналистка. И принадлежит к противоположному лагерю.
За день до выборов эта куколка успела состряпать статью о том, что я, как несчастный Жан-Жак Руссо хочу затащить НАШУ ВЕЛИКУЮ СТРАНУ в паршивое рабское прошлое. Че-то еще я там говорил про экологически-чистые помидоры. Зачем? Даже не помню. Может быть, я хотел сказать, что помидоры были более красными, когда все были красные. Или наоборот: белые любили красные помидоры, а красные съедали их уже зелеными? Но главное, эта девушка не хотела жить ни в красном прошлом, ни в белом будущем.
— Только в настоящем! — крикнула она. — Хватит, пожили уже.
— Вы не понимаете, мы будем оживлять мертвых.
Зачем я это сказал, сам не знаю. Разве избирателям рассказывают о мёртвых? Конечно, нет.
— Вы хотите сказать, что мертвые встанут после вашего мэрства?
— Что?
— Разрешите, задать вам еще одни вопрос, — сказала журналистка.
— Пожалуйста. Всегда рад услышать хороший вопрос.
— Вы вивисектор?
— Я?! Наоборот, я хочу, чтобы все жили долго.
— С вами? Красный помидор. Да кто же будет с вами жить?
Я немного растерялся. Я спросил:
— Ну, вот вы, согласились бы со мной жить? — А что еще я должен был спросить?
— Вы женаты. Нет, вы только посмотрите он при…
— Я имел в виду не со мной лично, а в обществе будущего. Пахать землю, пить водку, иметь в банке немного денег?..
— Сколько? — Это спросила, кажется, не она.
— Триста тысяч, — без запинки ответил я.
— Угу, — грозно проговорила журналистка. — Вы хоть знаете, кто вы?
— Я знаю, кто вы.
— Кто я? Ну скажите, кто я?
— Кикимора. Да, ты Кикимора, — спокойно подтвердил я.
Я думал, она скажет, что я Леший. Если она Кикимора, то я Леший. Но она этого не сказала. Не сказала, потому что это было бы не логично. Я — не Леший. И журналистка, очевидно, это знала.
