Эти резкие, непрерывно-дрожащие ноты сверлят мозг, разгоняют ласковые грезы, являя им на смену тяжелый кошмар будней.
Так думал Жак Арно, просыпаясь на своей постели в маленькой квартирке на улице Дюрантен.
Он потянулся, открыл глаза, увидал знакомые предметы привычной обстановки, расставленные с педантичной аккуратностью старого холостяка-чиновника, услыхал знакомый голос и наконец обнаружил чашку с ужасным напитком, состоящим из смеси цикория и парижского молока.
Голос между тем говорил:
— Сударь! Извольте кушать ваш кофе!
— А? Что?.. Но как же это так?.. Я… Тысяча громов! Неужели это вы, Женевьева? Неужели я в своей квартире, на улице Дюрантен?
— Да, сударь, — отвечала старая экономка.
— А какое сегодня число?
— 16 сентября, сударь.
— А вчера было?..
— 15 сентября.
— Ах, я совсем не про то… Право, я, кажется, сошел с ума. С головой у меня неладно. Вчера высадился в Гавре… Приехал из Бразилии… 16 сентября!..
Он обвел взором комнату и остановил его на стенном календаре с отрывными листами. На последнем стояла жирная цифра 15.
Жак разом вскочил с постели, забывая о присутствии Женевьевы, бросился к календарю и прочитал год и число.
— 16 сентября! — воскликнул он, торопливо одеваясь. — Неужели прошло ровно два года и одна ночь? Или все мое путешествие было только сном? Неужели я по-прежнему геморройный чиновник и сейчас должен взбираться на верхотур конки, чтобы ехать в свою канцелярию? Но тогда, значит, все эти приключения, этот путь через Сибирь, провал сквозь лед на реке Шандуге, зимовка у чукчей, встреча с профессором Норденшильдом, перелет через Аляску на шаре, прииски Карибу, братья Перро, Калифорния, полковник Бутлер и моя драка с ним, — далее Мексика, Панама, больница прокаженных, Экуадор, Перу, английский капитан, озеро Титикака, прибытие в Жаккари-Мирим, заключительная сцена — все это только сон, сон и сон!.. Нет, этого не может быть. А между тем я нахожусь на улице Дюрантен… и Женевьева подает мне кофе, и этот глупый будильник шипит… Сон! Нет, сон не может оставить такого яркого впечатления, не может сообщить той энергии, которую я чувствую и которой прежде у меня не было и следа, покуда я не поплавал по морю. А между тем — 16 сентября.
— Да, но только два года спустя, — послышался хорошо знакомый голос из-за двери.
— Здравствуй, путешественник! — весело продолжал Жюльен, входя в комнату.
Впереди графа шел высокого роста старик, с правильными чертами лица, изможденного страданиями.
— Нужно ли представлять тебе этого господина? Ведь вы знакомы, и познакомились при весьма и весьма драматических обстоятельствах.
Жак вгляделся в старика и кинулся к нему с распростертыми объятиями.
— Господин Михайлов!.. Спаситель наш!.. Неужели это вы? Какими судьбами?.. Ах, стало быть, все это не сон, не мечта… Но вы-то, вы… Вы на свободе? Вас простили?
— Да, я получил помилование, — отвечал старик грустно, — но счел за лучшее переехать жить в Париж. Здесь я буду с любовью вспоминать свою родину.
— А знаете, господин Михайлов, Федор Иванович Лопатин… — заговорил было Жак, но его прервало восклицание:
— Он здесь сам!
И с этими словами Лопатин появился в комнате.
— А! Вот как! — нашелся только сказать изумленный Жак вместо всякого приветствия. — Вы-то как сюда попали? Я думал, вы в Карибу, и вдруг такой приятный сюрприз. Теперь недостает только, чтобы сюда явился Перро…
— И право, в этом ничего удивительного не будет… И если вы желаете видеть человека, восхищенного встречей со «старой родиной», — если вы желаете его видеть, то вот он перед вами.
Послышались тяжелые, крупные шаги, и Жак, все более и более изумляясь, увидал входящих в комнату не одного Перро, а целых трех. Лица их так и сияли радостью и довольством. Платья на них были новые, с иголочки. В них братья-трапперы очень смахивали на фермеров из Нижней Нормандии.
— Боже мой, Жюльен! — воскликнул Жак, у которого изумление сменилось самою искреннею радостью. — Боже мой, да ты собрал сюда всех наших друзей! Недостает только мистера Андерсона, коменданта форта Нулато. Да, может быть, и он здесь и сидит в гостиной? А? Уж признавайся заодно — он там?
— Нет, право же, нет, но вот письмо от него. Он пишет, что запоздавший разлив реки Юкон, сопровождаемый в нынешнем году необыкновенным наводнением, на целый месяц задержал поездку капитана в Париж. Если бы не это, мистер Андерсон был бы уже с нами. Что касается сэра Колина Кэмбли, то он прислал телеграмму с извинениями, что не может приехать на обед, который ты нам даешь сегодня вечером. Я получил эту телеграмму из Австрии.
— Ну, теперь я понимаю все. Ты вчера за обедом в Cafe-Anglais, выкинул со мной ту же штуку, которая так блистательно удалась тебе два года назад.
— Да, я опять дал тебе снотворных капель и доставил тебя в квартиру на улице Дюрантен, где тебя два года поджидала верная домоправительница.
— Шутка очень остроумная, но, представь, как я страдал при пробуждении. Подумай только — очнуться вдруг снова чиновником канцелярии! Тут было от чего прийти в отчаяние и даже умереть с горя. К счастью, ты поторопился доставить мне живые доказательства действительности моего путешествия из Парижа в Бразилию сухим путем.
