— Понимаете, все дело в мехах, — сказал Арольд.
— В мехах? — Лоуренса внезапно охватило возбуждение. При одном упоминании этого слова по спине пробежал холодок. Дело не в том, что он беспокоился о Хоро, — даже близко ничего подобного. Слово было ему настолько хорошо знакомо, что все его нутро напряглось при внезапном напоминании о том, за чем он гнался столько лет, — о прибыли.
Арольд продолжил, словно и не слышал восклицания Лоуренса.
— Риголо — делопроизводитель в Совете, — сказал он. Похоже, заседание Совета обсуждать он не желал, да и вообще он был не из болтливых. — А вы, значит, ищете людей, которые знают старые байки, да?
— Ээ, да. Это было бы хорошо. Ты знаешь таких? — Лоуренс не мог позволить возбуждению проступить у него на лице.
Похоже, самоконтроль Лоуренса сработал. Синие глаза Арольда, едва видные из-за морщин на лице, устремились куда-то вдаль.
— Вольта, бабка дубильщика — мудрая была старуха… но она умерла четыре года назад, когда был мор.
— А еще кто-нибудь?
— Еще? Мм… есть один старик в Торговом доме Латтона, хотя нет, этим летом его жара прикончила… — Арольд со звучным клацаньем поставил чашку на стол.
Лоуренс заметил, что Хоро повернула голову к Арольду — видимо, на звук.
— Похоже, древняя мудрость города сейчас существует только в письме, — произнес Арольд, пораженный осознанием этого; он продолжал смотреть куда-то в пространство, поглаживая бороду.
Лоуренс почувствовал, как тело Хоро под всеми ее одеждами дернулось от потрясения.
Не было никого, кто знал бы о ней хоть что-то. Сама Хоро и осталась единственным средоточием той утраченной мудрости.
Лоуренс мгновенно позабыл то возбуждение, что владело им минуту назад, и без слов положил руку Хоро на спину.
— Это значит, у нас нет выбора, кроме как отправиться к господину Риголо и попросить его показать нам летописи?
— Думаю, так… месяцы и годы разрушают даже каменные здания, что уж говорить о памяти людской. Ужасно это… — Арольд покачал головой, потом закрыл глаза и погрузился в молчание.
Старик был нелюдимым, еще когда Лоуренс с ним познакомился, и, похоже, эта его черта со временем только усиливалась.
Про себя Лоуренс подивился, не виной ли тому все яснее слышимые шаги смерти.
Решив, что продолжение разговора принесет лишь неприятности, Лоуренс одним глотком допил свое вино и, жестом предложив Хоро идти первой, покинул постоялый двор.
В отличие от минувшего дня, улица бурлила, и светящее Лоуренсу в левую скулу солнце в первое мгновение даже его ослепило.
Он стоял на по-прежнему мокрой брусчатке и смотрел на Хоро.
Та стояла, поникнув головой.
— Ну что, поищем что-нибудь перекусить?
Лоуренс и сам понимал, что это едва ли не худшее, что он мог сказать в такой ситуации; но все стало таким сложным, буквально перевернулось с ног на голову.
Из-под капюшона Хоро вырвался страдальческий вздох; затем волчица улыбнулась и, потянув Лоуренса за руку, произнесла:
— Тебе надо улучшать словарный запас.
Похоже, беспокоиться о том, что она может устроить что-нибудь этакое прямо посреди толпы, было преждевременно.
Лоуренс уже двинулся прочь, увлекаемый Хоро, когда дверь постоялого двора открылась вновь.
— …
На улицу вышел давешний незнакомец.
Он выглядел живым воплощением занятого путешественника; однако, едва взглянув на Лоуренса с Хоро, застыл, явно удивленный.
— …Прошу прощения, — было единственное, что он произнес высоким хриплым голосом после секундного замешательства; и тут же он растворился в толпе.
Лоуренс кинул взгляд на Хоро — просто чтобы лишний раз убедиться, что ее уши и хвост не видны. Она чуть вздернула голову.
— Какое удивление при виде меня, — заметила она.
— Думаю, он не заподозрил, что ты не человек.
— Такого ощущения от нее не исходило. Должно быть, ее просто потрясло мое очарование.
— Конечно, не исходило, — Лоуренс улыбнулся при виде Хоро, с показной гордостью выпятившей грудь. — …Постой, — тут же добавил он. — «Ее»?
— Хмм?
— Это что, была женщина?
Облик человека, привычного к дороге, и хриплый голос заставили Лоуренса предположить, что перед ним мужчина, но Хоро едва ли была способна ошибиться в подобном вопросе.
Лоуренс повернул голову в ту сторону, куда исчезла незнакомка, и подивился, чем может торговать женщина-торговец; в это время его вновь потянули за руку.
— Что заставляет тебя думать, что тебе можно вот так стоять рядом со мной и смотреть на другую самку?
— А обязательно говорить так прямо? Если бы ты пожаловалась как-то более окольно, это было бы куда очаровательнее.
— Ты такой дурень, что ни за что не догадаешься, пока я не скажу прямо, — не моргнувши глазом парировала Хоро; в голосе ее слышалась укоризна.
С учетом их предыдущего разговора было очень обидно, что Лоуренс ничего не мог ей ответить.
— Итак, что мы делаем дальше? — спросил Лоуренс, положив конец дурацкой перепалке. Необходимо было составить план на день.
— А трудно будет встретиться с этим человеком — как там его по имени?
— Риголо, что-то вроде того. Если он делопроизводитель при Совете, это действительно может быть трудно — хотя, конечно, это зависит от того, чем занят Совет… — ответил Лоуренс, поглаживая свежеподбритую бородку.
Хоро шагнула вперед.
— По твоему лицу видно, что ты умираешь от любопытства, что это за заседание.
— Вот как? — Лоуренс продолжал поглаживать бородку. Хоро оглянулась через плечо; судя по ее лицу, она опять была в дурном настроении.
— Значит, будем просто шляться по городу, пока заседание не закончится?
Лоуренс улыбнулся.
— Наблюдательность Мудрой волчицы на высоте. Я смертельно хочу узнать, что происходит в этом городе. Более того, я –
— Ты хочешь получить на этом прибыль.
Лоуренс споткнулся. Хоро, вздернув голову, ухмыльнулась.
— Что бы тут ни происходило, это достаточно серьезно, раз они раздают эти деревяшки. Что-то интересное творится, — произнес Лоуренс, доставая на свет дощечку, свидетельствующую, что он иностранный торговец.
— Однако хочу предупредить… — уронила Хоро.
— Хмм?
— Постарайся сдерживаться.
От слов Хоро нельзя было просто отшутиться — если вспомнить, что они уже прошли через похищение, бегство через канализацию, угрозу разорения, а совсем недавно угодили в междоусобицу.
— Обязательно, — ответил он и тут же увидел, что Мудрая волчица, только что само очарование, внезапно рассердилась.
— Сомневаюсь я в этом, — заявила она.
