ибо последнее слово только за ним!
- Господин Законотворец, - робко постучав в дверной косяк, заглянула в комнату молодая рабыня. – Все готово. Правитель послал за вами и просил передать, что можно начинать.
Валентин оторвал взгляд от разглядывания себя. Медленно повернул голову. Затем развернулся сам. Щелкнув каблуками сапог, он, надменно подняв подбородок, чинно прошел мимо поклонившейся девушки. Что ж. Время пришло! Нужно озвучить народу новые законы нового мира.
Музыка грянула, как только огромные, в три, или, даже, четыре человеческих роста, двери распахнулись. Скр – скрипнули начищенные до блеска сапоги по толстой красной охровой дорожке. Скр. Скр. Скр. Валентин шел, гордо подняв голову. Рядом шла, поникнув своей, молодая невеста. Вся в белом и золотом. Приталенное, с открытыми плечами сверху и расходящееся в огромный шлейф к низу, оно подчеркивало ее стройность. Фата и вуаль скрывали грустные глаза и чуть подергивающиеся от беззвучных рыданий губы. Она шагала в ритм жениху, с каждым шагом, с каждым ударом шпильки приближая себя к неизбежному. «Это ничего не значит. Это. Ничего. Не. Значит» - шептала она сама себе мысленно, пытаясь не расплакаться. Сердце билось в тоске и тревоге. А что, если значит? Что, если все-таки значит? Нет! Он придет и спасет ее! В лучшем стиле боевиков. Разворотит тут все к чертовой матери! Ногой разнесет створки ворот в тот момент, когда священник скажет что-то про то, что если кто-то что-то имеет против брака, то должен немедленно об этом заявить. Да! именно так и будет… Нужно верить.
Локоть Валентина прижал ее ладонь и девушка моргнула. Она сбилась с ритма и суженый, недовольно дернув губой, чуть дернул ее, так что Алиса ускорила шаг. Шаг. Шаг. Еще шаг.
Они прошли через весь зал, мимо выставленных в ряды скамеек, на манер того, как их расставляют в западных церквях. Поднялись по ступеням на украшенную цветами, лентами и золотыми статуэтками сцену, и замерли возле богато одетого во все такие же белые и золотые цвета батюшки. Господи! Где они взяли священника? И ведь не похоже, что это «ряженый». По лицу и тому, как держится – видно, что он настоящий! Что не раз проводил обряды венчания. Но! Насколько Алиса знала, венчание проводится строго после заключения брака в ЗАГСе. Видимо здесь решили вообще все с запада скопировать или попросту среди выживших на «Афалиние» и переведенных на «Титан» работников зала бракосочетаний не нашлось.
Музыка стихла. Валентин четко развернулся к супруге, щелкнув каблуками. Алиса едва сдержала рвотный рефлекс. Она видела, как он отрабатывает это движение. Час, а то и больше он крутился у себя в каюте, добиваясь идеального поворота. Жеста. Взгляда… Ей внезапно стало тошно. Все фальшивка! И это место! И эти люди, одетые в том же стиле, что и Валентин – кто в дворовые костюмы, кто в военные мундиры и фраки... У кого-то даже вон ленты с орденами. Откуда они все это вязли? Тут что, театр перезомбировался, и реквизит остался? Или с собой привезли? Ха! Алиса Евгеньевна усмехнулась. Не удивится, если привезли. Людей и припасы бросили на Афалине, а вот тряпки эти взять не забыли. Современные ценности!
Гости, повинуясь жесту батюшки, все как один сели.
- Уважаемые! – забасил священник, глядя куда-то в пустоту за спину жениха и невесты. – Властью данной мне Правителем… - он сделал едва заметную паузу. - Сегодня я сочетаю браком этих людей и нареку их мужем и женой! Сегодня они вступят в священный союз! Соединятся, как на небесах, так и здесь, на земле…
Священник поднял руки, развел их, словно пытаясь обнять Алису с Валентином и, повернувшись, взял с небольшой стойки, надо ли говорить, также выполненной в бело-золотом стиле, небольшой лист такой же пафосной, золоченой бумаги и величественным жестом, казалось даже, не дыша, передал его Валентину.
Тот кивнул. Принял бумагу, чопорно повернулся на каблуках и, оглядев присутствующих, подняв лист, наподобие свитка древнего пергамента, двумя руками сверху и снизу, принялся громко читать.
- Я, Валентин Кукушкин с гордостью беру Алису Евгеньевну в первые жены! – девушка чуть было не поперхнулась.
Хах! Ей показалось? Ударение на «первые»? Не «Впервые»? Даже прочитать нормально не может! Надо же так было обосраться!
- …обещаю… - продолжил мужчина, ничуть не смутившись оговорке, - любить ее и всех последующих одинаково.
Глаза девушки расширились. Она задохнулась. Что? Что значит «последующих»?
- Обещаю, разделять с ней ложе более чем поровну, чем с остальными. Обещаю заботиться и ухаживать за ней более чем поровну, чем с остальными. Обещаю прислушиваться к ее советам более чем поровну, чем с остальными. Обещаю заботиться о ее благе более чем поровну, чем с остальными.
С каждой фразой недоумение девушки росло все больше. Вместе с этим все сильнее смурнел и священник. Ему явно было не по духу все выше сказанное, но он продолжал молча стоять, сложив руки на груди.
***
Телом он больше не управлял. Небольшой коридор, ведущий в большое, ярко освещенное помещение оно преодолело за мгновение. Что-то, с резким, неприятным грохотом, больно ударило в грудь, руку и шею, нанеся небольшой ущерб оболочке. Грибница ликовала. Впереди было так много вкусного материала, который она вот-вот поглотит, так что, чего ей теперь держаться за своего носителя? Он ей больше не нужен. Это тело не дает ей расти, а, напротив, мешает. Раньше она быстро порабощала своих носителей, рисуя им красивые картинки, наполняя мозг эйфорией и сладкими грезами. Она всегда была водителем, а сейчас долгое время приходилось быть пассажиром. Такой расклад грибнице не нравился, и она стремилась поскорее избавиться от опасного соседства. Ей не хватало корма. Ей нужна была пища. И здесь ее было много.
Рычащий монстр ворвался в хранилище и тут же по нему ударили четыре автомата. Стрелять бойцы пытались, конечно же, в голову. Мертвецы, регулярно появляющиеся здесь, уже давно приучили всех стрелять именно туда, экономя пули, но одно дело стрелять в «ползунов», или даже в «шустряков», а другое дело - в стремительную тень, головы у которой некоторые даже не смогли разглядеть. Если бы кому-то удалось выжить после короткой стычки, едва ли затянувшейся более двух ударов сердца, то они наверняка бы смогли рассказать о страхе, накрывшем всех, кто занял оборону в помещении, сковавшем их тела и разум. Но таких не было.
Оболочка доживала последние циклы и грибница ликовала. Ей удалось добраться до материала.
***
- Тварь! – занес молоток палач, и Чернова снова сжалась
