Своего ночного спутника Сергей в следующий раз увидел в партизанском лагере уже весной следующего года. Он его было и не узнал: в телогрейке под ремень, в шапке со звездочкой, с кобурой на боку.
Уж после он узнал, что незнакомца звали Иван Фомич, оказалось, родом он с Урала, а вот уже несколько лет — его, Серьгин, земляк. Иван Фомич, как выяснилось, был комиссаром отряда. Он велел Серьге заходить к нему всегда запросто, и мальчик привязался к этому веселому, всегда доброжелательному человеку.
Именно о нем он думал сейчас, стремясь как можно скорее попасть в партизанский лагерь. «Иван Фомич поможет выручить Тараску! Он в беде не оставит...»
— Стой!
Негромкий окрик откуда-то сбоку прервал Сережины размышления. Он даже вздрогнул.
— Куда разбежался? — улыбаясь спросил круглощекий парень, поднявшийся из-за кустов. Автомат болтался у него на шее, на кепке — красная лента.
Парень был знакомый. Сергей знал — его звали Саней.
— Ловко я тебя подловил? — стоял, продолжая улыбаться, довольный Саня. — У нас даже уж не проползет. Вот как!
— Дядя Ваня в отряде?
— Иван Фомич? Вроде бы на месте был. Что за дело у тебя к нему?
— Да есть дело... Ну я пойду? — полуспрашивая, полуутверждая, сказал Сергей.
— Валяй! — махнул рукой Саня. — Чеши живей!
Иван Фомич разговаривал о чем-то с пожилым партизаном. Они стояли у телеги, на которой свалены были вперемешку немецкие мундиры, ящики, чемоданы, сумки.
— Дядя Ваня, Тараску полицаи... забрали, — задыхаясь проговорил Сергей.
И сбивчиво начал рассказывать. Лицо Ивана Фомича враз посуровело.
— Ну-ка не спеши. Давай по порядку, да поподробней.
— Тушенка, говоришь? С советской наклейкой? Интересно... — проговорил Иван Фомич, когда Сережа закончил свой рассказ. Он вдруг крепко взял Серьгу за руку.
— А ну-ка, давай пойдем к командиру.
Командир отряда «Батька Матвей» в своей землянке что-то «химичил» над схемой дорог района.
Он еще был во власти занимавших его мыслей, и не сразу «врубился» в смысл сказанного Иваном Фомичем.
— Какая тушенка? Какой мальчик? При чем тушенка?
— Слушай, Матвей, — заговорил Иван Фомич как-то жестко, — тут дело очень серьезное. — Мальчонку, само собой, надо выручить. Но ты не знаешь, какая тут подоплека. Я тебе как-то не успел обо всем этом рассказать. Тебя тогда еще в отряде не было...
...Немецкие самолеты уже хозяйничали в небе, как у себя дома. Городок содрогался от взрывов, хотя бомбить, собственно было нечего. Капитан НКВД Иван Фомич Олин вошел к начальнику районной милиции майору Кизерову, когда тот что-то горячо говорил в телефонную трубку.
— Как нет машины? Я же послал! И машину, и охрану. Да что они, обалдели?.. У меня нет больше ничего. Свою «эмку» я отдать не могу: нам свои документы надо вывезти...
Он устало смахнул пот с лица.
— Погоди, — сказал он телефонному собеседнику, — сейчас чего-нибудь придумаем.
Прикрыв ладонью микрофон, Кизеров заговорил, глядя в лицо Ивана Фомича.
— Слушай, Иван... Дело такое. Я хотел тебе другое поручение дать, но тут поважней...
Кизеров отвел глаза.
— Понимаешь, я в банк полчаса назад машину послал, чтобы вывезти ценности, а директор звонит, говорит никого не было. Что делать, а? Машин у меня нет. Моя «эмка» мне самому нужна — у нас ценней бумаги, чем их кругляшки. В горкоме и горисполкоме нет уже никого — все выехали. Там Коля сидит, ждет моих распоряжений. Забирай его, берите, что найдете из оружия, там, по-моему штук пять гранат оставалось... Берите любую машину, мандат тебе не нужен, сейчас мандат вот он...
Кизеров похлопал себя по кобуре пистолета. Потом, понизив голос, сказал:
— Там, понимаешь, деньги... И золото...
Олин хотел было как обычно сказать: «Есть!», но Кизеров встал, порывисто обнял его и проговорил хрипло:
— Ну, Ваня, давай! Не знаю, когда еще свидимся. Сам видишь, дела какие... Попытайся спасти банк. А у меня, сам понимаешь, забот еще много... Семью-то отправил? Ну, слава богу.
Он порывисто пожал Олину руку и снова схватился за телефон.
А Иван Фомич разыскал Колю, молодого лейтенанта НКВД, взяли у начхоза, который уже навешивал бесполезный замок на бесполезный теперь склад, пять штук гранат...
— Гляди по сторонам, — сказал Олин. — Любую машину хватаем...
Полуторку они увидели у магазина. Двое людей таскали какие-то ящики, впопыхах забрасывали их в кузов. Олин узнал Григорьева, директора торга.
— Геннадий Поликарпович! — крикнул Олин сходу. — Кончайте самодеятельность...
— Чего? — недовольно уставился тот, утирая пот со лба. — Тут, знаешь, ценностей сколько.
— Есть и поценнее! — проговорил Иван Фомич, и заглянул в кузов. — Тушенка тут... Вот ценность...
И он остро почувствовал, что с утра ничего не ел.
— Да что тушенка! — начал горячиться Григорьев. — Это так, по ошибке начали в продовольственном отделе хватать... А у меня драгоценности, меха...
Олин заговорил решительно и веско:
— Меха мехами, а в банке деньги лежат... и золото...
— У меня тоже ценности, понимаешь! — почти закричал Григорьев.
— Слушай, Геннадий Поликарпович, времени для дискуссий у нас уже не осталось. Я беру машину, и если хочешь, использую для этого власть.
Олин смотрел на директора магазина так, что тот кое-что понял...
— Ну, хоть меха-то вынесем, — сразу сбавил он тон. — Часы, драгоценности мы погрузили, но ведь еще меха...
Он как-то жалобно глянул на капитана.
— Ну давайте, только быстрее...
Директор сел в кабину, Олин и Коля устроились в кузове на ящиках.
— К банку! — коротко приказал Олин шоферу.
И тут, огибая клумбу, они увидели такое, отчего кровь захолодела в жилах. Их милицейский фургон лежал опрокинутый, искореженный. Такое бывает при прямом попадании бомбы...
Помогать тут было некому. Это видно сразу.
«Вот почему никто не приехал к банку», — мелькнуло у Олина...
Ивин, директор банка, уже стоял на крыльце.
— Ну что же вы, — почти простонал он. — Ведь немцы вот-вот будут...
Забросить несколько мешков было минутным делом. Иван запрыгнул в кузов.
И они помчались. Хмурый, испуганный шофер жал на всю железку. Город скоро оказался позади.
Ехали проселочной дорогой. Олин знал, что в одном месте придется пересечь шоссе. И с тревогой думал: а вдруг немцы уже там. Он хотел было остановить машину, и опасный участок проехать с оглядкой. Но не успел. Все получилось внезапно. Когда машина вырвалась на шоссе, откуда-то сбоку вывернулся перед ними фашистский мотоцикл.
Немцы привыкли действовать, не размышляя. Пулеметная очередь ударила в кабину. Полуторка ткнулась в кювет, застыла,урча мотором.
Доли секунды хватило Олину и Коле, чтобы понять, что к чему. Две гранаты, полетевшие из кузова, не только опрокинули мотоцикл, но и навсегда успокоили его хозяев.
