Реклама – это чаще соревнование денег, а не вкуса. Одежда, купленная на распродаже со скидкой в девяносто процентов, не свидетельствует, что произошел выигрыш на тысячу. Хороша реклама на асфальте, где мелом написано, работа для девушек и пенсионеров. Телефон. Идешь, широко шагаешь, а работа под ногами валяется для красавиц, и чудовищ. У плохого рыбака всегда срывается рыба с крючка. Одни не умеют ловить рыбу, другие не могут ее вкусно приготовить. Птица, родившаяся в родовом гнезде, не доживает в нем свой век, а летит дальше, и человек долго нигде не гнездится, продолжая широко шагать по миру.
В мире столько людей, что слеза одного человека ничего не стоит. Теперь даже тысячи слёз ничего не значат. Потому что жизнь человека обесценилась донельзя. Человеку, стоящему в электронной очереди ни тепло, ни холодно. Теперь попробуй, подбрось монету вверх, наудачу. И удача улыбнется. В этой глобализации две стороны: деньги – товар, или товар-бартер, и наконец, бартер – деньги, и снова наступает круговорот деньги-деньги. И ничего нового пока цивилизации не воспроизвели в системе товарно-денежных отношений.
2. Геракл и Флора.Петербург выглядит как Париж. Был ли в Париже? Нет, не был. Тогда как Москва. Опять нет. Я был в Москве, в городе огромных возможностей, но она другая, богатая и веселая. Петербург тоже богат, и от этого грустен. Москва в пределах Садового кольца, испещренная переулками, чем-то напоминает золотой треугольник Санкт-Петербурга, это закоулки с поворотами и тупиками, с закрытыми дворами и подъездами домов. Это мировое пространство, сжатое до предела, и где люди превращаются в маленьких человечков большого города, протестующего против всех дымящими сигаретами и пивными громкими разговорами: «бла, бла, бла».
Дневной город, без желтых огней фонарей, наполненный будничными заботами, совсем другой. Днем никто друг другу никто не удивляется. Соляной городок живет своей жизнью. Студенты – художники несут эскизы картин, музыканты – духовые трубы, артисты декламируют маленькие роли чеховских героев. Это все до вечера. Потом они идут на свидания. Это молодость!
В один из июньских жарких дней. Сенная площадь. Вечер. Какой-то праздничек. Играет уличный музыкант на гитаре. Двое подтанцовывают около шляпы, где деньги – на пропитание, как алименты на содержание. Толпятся зеваки. На заднем дворе около канализационной трубы сидят скинхеды, попивая пиво.
Трое бродяг неопределенного возраста и занятий. Добрые, грязные и ленивые. Один из них целует в щеку в круглое одутловатое бабье лицо. Она что-то хочет сказать, вспомнить какие – то слова. Машет рукой. И просто улыбается. Им хорошо. Около пятого угла торговки, продают залежалый товар, не уступая в цене, зазывая безразличных прохожих.
Духота, оборвалась молнией, и коротким проливным дождем. Передали по радио, что самолет рейсом Париж – Буэнос-Айрес исчез в океане, среди погибших был китаец, который застраховал свою жизнь на миллионы. Даже страховые компании посчитали, что это самое неудачное совпадение из жизни катастроф.
У Ивана Тургенева любой роман начинается с веселых и радостных явлений природы, а у Льва Толстого – с предчувствия грозы и бури, а жили они в одно время, в одну эпоху.
Я стою на том месте, где стояли напротив друг друга Толстой и Достоевский, а рук не пожали, из-за дворянского этикета, так как их никто друг другу не представил, случайно встретились, и странно разошлись. Произношу это не ради того, чтобы сказать красиво. Хотя это, еще не факт.
В разное время в разных местах селились знаменитости. В Биржевом переулке жили художники и поэты, на Сенной площади черпали вдохновение писатели разночинцы, композиторы чаще прогуливались около Летнего сада. Прогулка по Петербургу это проявление новых чувств любви ко всей Вселенной.
И вот идет смена времени, и погоды, как смена жизни. Каждый горожанин ощущает на себе приход октября, в квартирах до первого отопления еще пахнет плесенью и сыростью. У всех это проявляется ознобом, насморком и кашлем, что-то вроде сезонной питерской простуды. За это бюллетень в поликлиниках не выдают, а предлагается взамен, закаливающие процедуры, обливанием холодной водой.
К зиме чаще на город ложится плотный туман, так что порой не видно другого берега Невы. Философы ходят по одному маршруту, по ним жители города сверяют время, будто только они знают решения всех вопросов бытия. Многие мечтательные ученые никогда не задумываются о конце путешествия, пребывая всегда в пути. Позитив жизни быть в пути. И мучительный поиск себя, чтобы прожить и не мучиться, прожить и не умереть по-глупому в неизвестности.
В Петербурге солнце никогда не бывает в зените. И это создает особую игру полутеней, что является источником творчества поэтов и художников.
После отмены крепостного права в России. Санкт-Петербург, наконец, перестроился из царских и дворянских усадеб в разночинный город. Двух и трехэтажные дома вознеслись до пятого этажа. Купцы, промышленники селились на третьем этаже, мещане – на четвертом, студенты размещались по бедности на последнем этаже. Потом пошла череда перестроек. Город надстраивается, и встраивается, архитектурными конструкциями модернизма, нового стиля свободы, который потом сменяется нигилистическим конструктивизмом, с попытками совмещения максимализма с минимализмом, строительством конструкций небоскребов из железобетона и стекла.
В Петербурге в году всего тридцать солнечных дней, и не всем хватает времени увидеть, что происходит в городе, но всем хватает невского северного воздуха. Прогулка по городу – это прогулка по островам, где каждый остров особенный по своей архитектуре. Зябко и ветрено на Фонтанке. Михайловский замок. Стоит унылый Геракл и извиняющаяся Флора, будто она тут не причем. Летний сад. Бронзовый Чижик – Пыжик в монетках наудачу. В луже тонет осенний лист березы. В этом месте города нет углов, а есть закоулки, которые ведут на простор к Невской стихии воды и ветра.
3. Следы памяти.В сквере памятник Тургеневу на Итальянской улице перестроечного времени, усталый с тростью, небрежно сидящий, и вечно призывающий к любви в молодости. И памятник Достоевскому около Владимирского собора, где он увековечен больным и вялым человеком, лишенный бурных страстей. Кто не любил, тот не страдал. В одно и то же время могут сосуществовать антиподы. Они продолжили вечный спор между новым и старым, востоком и западом, где разделяет нас не стена, а время.
Каждый скажет, и я живу, и я страдаю. Почему? или за што? Вопрос «Почему» следует осмыслить другим славянским словом, а именно, «за што». На слуху разные слова, но с одним смыслом. Отсюда, и другое понимание судьбы и свободы.
Бывает так, одно событие проходит мгновением в сто лет, а последствия его тянутся лет на двести. Достоевский венчался в 1857 году 6 февраля первым браком с Марией Исаевой в Одигитриевской церкви в уездном городе, которая частично пострадала от землетрясения в 1898 году, потом в 1919 году была сожжена бандитами, а в 1929 году ее разобрали по кирпичикам на строительство металлургического комбината. Хотя сама церковь была построена на пожертвование купца Муратова. При венчании Достоевского в Кузнецке был, и другой собор, но он выбрал именно эту церковь. Потом, при другой власти, на этом месте построили современное здание тюремного комплекса с домовой церковью. Кто-то твердо считает, что в этом есть для узников особая мера проявления символы веры будущего.
Как трудно иногда понимать нашу историю. В Монплезире Петергофа (по – французски это слово означает «как мое удовольствие») царь Петр Первый допрашивал с пристрастием своего сына, от первого брака, царевича Алексея Петровича, который был казнен после этих событий.
Император Павел Первый в последнюю ночь своей жизни находился в самом неприступном замке, мог спастись, убежать, спрятаться от заговорщиков, но женская рука судьбы удержала его от унизительного побега от своих подданных-рабов.
В мягкий декабрьский день военные полки в Петербурге отказались давать другую присягу Николаю Первому, вместо наследственного царя Константина, отрекшегося странным образом от престола, они начали бунт на площади Петра Первого, в последствие были отправлены в ссылку, или на эшафот. Остальные присягали под выстрелы пяти пушек. Народ еще раз по-царски нагнули, и перекрестили, во славу царя.
Почти двести лет прошло. Восемь часов вечера. Сентябрь. Сенная площадь. Часовня. Голуби спрятались под купол часовни и крыши соседних домов. В старинных петербургских квартирах за эти годы и шелковые обои истлели. Прошли демократические выборы. Петербуржцы сделали выбор.
До Перестройки петербургский интеллигент хвалился перед друзьями своим полным собранием книг, а в нынешнее время у каждого эрудита планшет-компьютер, ноутбук, и каждый абонент всемирной электронной библиотеки. И никого не разбирает зависть. Нет страстей! Стряхнув археологическую пыль прошлого с наших мыслей и действий, освобождаем путь вперед, считая любовь – это принцип, свобода – это прогресс.
