Аутентичность становится новым Граалем, неуловимым и меняющим очертания. Спонтанно-неорганизованный туризм ушел в безвозвратное прошлое, а аутентичное и коммерческое изо всех сил стараются делать вид, что ладят – стоит только зайти в лавочку с вывеской «Genuinità locali». Растет спрос на все более дорогие и изощренные маршруты: более дикие, более защищенные дикой природой или дистанцией. В последние десятилетия авиаохотник ищет фазанов аутентичности на Аляске, в Тибете, в Намибии, Йемене, Центральной Африке, Боливии и Чаде. Он заламывает за нее все большую цену – а она в силу этого перестает быть собой.
К счастью, для массового постмодернового туриста свет не сошелся клином на аутентичности. Большим успехом у туристов в Кракове пользуется экскурсия по местам съемок «Списка Шиндлера»… Неаутентичный повод вспомнить, что Западная Европа недавно познала и тип туризма, существующий еще и поныне в десятках неуютных мест на этой планете, – принудительный.
Нам сегодня уже трудно себе представить, что же такого провокационного находили современники во фразе Йозефа Бойса (или кого-то другого): «Каждый человек – художник». Ведь очевидно!! Сама очевидность! Если, конечно, с поправкой: каждый человек, который того желает, – художник. Ибо желание индивида – это святое.
С переоценкой трудовых ценностей и с триумфом свободного времени над рабочим стали расплываться границы между профессией и хобби, профессионализмом и любительством. Труд все больше воспринимается как вынужденная мера, принимаемая только за неимением других источников дохода. В то же самое время хобби, некогда приятное времяпрепровождение после работы, уже и раньше требовавшее немалых душевных сил и финансовых усилий, теперь становится весомым фактором в экономике (в том числе и индивидуальной) времени и культуры.
Косвенным и досадным признаком этой перемены выступает, увы, падение качества товаров и услуг, тенденция к приблизительному и сделанному абы как. Принимать свою работу всерьез вышло из моды. Мы не рабы, рабы не мы. Профессионализм перестает быть ценностью, а качество – критерием оценки услуги. Европейцев убеждают, например, ценить фрукты за их яркие цвета, за единообразную форму и размер, за независимость от сезона, за дистанцию, которую они способны пересечь, не портясь, и т. д., но не за вкус. К тому же структура, нам их доставляющая, усложнилась так, что понять, кто мог бы за что в ней отвечать, уже не под силу рядовому потребителю.
В целых секторах хозяйства профессионализм вымывается, уходит, как вода сквозь пальцы, а вместе с ним и представление, что профессия избирается в юности, раз и навсегда, и что вся жизнь кладется на ее алтарь. Тенденция к укорочению рабочих контрактов, к сегментации карьеры, к подвижности персонала, предпочтение, оказываемое обучению-переучиванию молодого кадра без отрыва от производства в ущерб использованию старого – всё это в конечном итоге выливается в неслыханное падение качества, которое бог весть как уживается с конкуренцией. Европеец испытывает это падение на каждом шагу. Целые институты – школа, почта – за считанные десятилетия разбазарили вековой опыт профессионализма, а компенсации в виде «модернизации», «диверсификации услуг», «соответствия духу времени» выглядят крайне малоубедительными. Некомпетентность госчиновников, архитекторов, библиотекарей… стала банальностью, жаловаться на которую уже неприлично. Стали удивлять, скорее, исключения. Что хирурги, прорабы и пилоты пока, кажется, не затронуты общей волной, – выглядит невероятным шансом. Надолго ли?
Мы уже привыкли к мысли, что квалифицированный штучный труд стал столь же дорогим, сколь и редким. Куда труднее объяснить, почему и модные профессии проявляют ту же склонность: несмотря на перепроизводство информатиков и на жестокую конкуренцию в их среде, найти хорошего специалиста остается делом непростым. Ну, ладно, предположим, что информатика – случай особый. В самом деле, здесь мы часто становимся свидетелями обращения ролей, когда утопающий то и дело становится спасателем. Кто из нас не выступал то в роли клиента, то в роли самозванца-информатика? Гораздо труднее понять, как обществу потребления удалось расправиться с категорией… продавцов! Сегодня процесс вытеснения мелкой торговли супер– и мегасторами и прочими «моллами» практически завершен. Единичный коммерсант не совсем исчез, но его профессия неуклонно сползает в рубрику спортивного интереса. Со своей стороны, большинство «ответственных за продажи» и прочих мерчендайзеров в супермаркетах не прикреплены (по крайней мере, надолго) к какому-то одному отделу, но забрасываются туда или сюда по мере надобности, следуя прихоти графика отпусков и просто графика. Как правило, они ничего не знают о товаре, кроме указанной цены. В лучшем случае такой продавец может составить клиенту компанию в зачитывании вслух этикетки и отважиться на какое-нибудь ее толкование.
Парадоксальность здесь кажущаяся. Наиболее ценимые профессии магического когнитивно-капиталистического треугольника «экономика – информатика – коммуникация» являются с точки зрения личных карьер одновременно и самыми динамичными, если не сказать суетливо подвижными. Именно в этих профессиях частота смены места работы, прерогатив, обязанностей и поприщ достигает рекордной скорости. Но именно в этой сфере некомпетентность особенно агрессивна (может быть оттого, что ни над кем от этого не течет?). Мобильность здесь и причина, и противоядие. Что-то не клеится? No problem. Попробуем другое, по-другому, в другом месте и с другими.
На противоположном полюсе процесса массы творцов-любителей захватили арены, некогда безраздельно принадлежавшие профессионалам – от макетирования книг до пения, фотографии и прочих искусств. Предустановленная гармония бдит, может быть, за тем, чтобы всемирно-историческое поражение труда компенсировалось всплеском любительской активности? Увы, отношение к досугу не изменилось: хобби люди занимаются по-прежнему ради удовольствия; хорош ли, плох результат – неважно. Главное не побеждать, а участвовать. Редко у кого хобби сочетается с безжалостной требовательностью к себе, со стремлением к виртуозности, к абсолютному мастерству, с утомительными упражнениями и упорным преследованием ускользающего идеала. Не-е-е. Так и удовольствие может пропасть, а ведь в нем цель.
Со своей стороны телефабрика звезд зазывает миллионы молодых на медийный Парнас. Любой подросток знает: что-что, а превращение Золушки в телепринцессу уж никак не может быть доверено любителям. Тут уж к делу привлечены подлинные профессионалы – маркетинга, рекламы, промоушена и прочего пиара.
А талант? Прощай то время, когда дар требовал еще и развития, ухода, заботы, совершенствования. Курортник, в которого превратился современный европеец, использует дар для терапии или для «внутреннего путешествия» как инструмент самопознания или бегства от быта. Работать над своим талантом, ковать свой стиль рассматривается теперь поэтому как непозволительное насилие над естеством, над спонтанностью, над святой и драгоценной аутентичностью.
Оставаясь законченным эгоистом, европеец разнообразит, тем не менее, свое общение, привилегированным местом которого уже не является место рабочее. Конечно, и Интернет сыграл здесь свою немалую роль, но и прежде, уже давно европеец стремился разрушить «естественные» (то есть навязанные) узы (кровь, соседство, работа), чтобы заменить их новым, избирательным, сродством. Так, новые художники сходятся на том основании и при том условии, что взаимно и добровольно признаются художниками. Однозначно полезный для личного творческого начала и для внутреннего самоощущения, этот тип связи распространяется и на области, где его воздействие менее благостно. Он начинает заражать и определенные области науки, которые под рев сирен рентабельности и самоокупаемости предпочитают установить более миролюбивый режим взаимной терпимости ассоциативного типа.
Завтрашняя Европа не будет континентом бездельников или, как говорят, «неактивных». Нет, нет и нет. Она станет, скорее, континентом художников, творцов. Свою лепту внесла в происходящее тотальная виртуализация реальности. Технология сделала творческий процесс доступным, кажется, каждому. Если для становления музыкантом требуется известное и длительное напряжение, то для провозглашения себя композитором никаких особых трудов не требуется. Знай себе запускай машину.
Да что жаловаться на депрофессионализацию? Мы, художники, друг дружку понимаем.
В общем и целом, прежняя трудовая этика заменена установкой скорее игровой, если не сказать игрока, авантюриста, открывателя. В новом месте работы привлекает уже не вызов, не возможность проявить себя или реализовать свои возможности, а – «опыт».
