Софи решила пересмотреть видео, чтобы проверить кое-что. Она прокрутила «Новую надежду» и «Империя наносит ответный удар» в ускоренном режиме и замедлила скорость воспроизведения только тогда, когда пошла сцена на борту «Тысячелетнего сокола». Туалета там она не увидела.
Ее и так уже подташнивало, а от скоростного просмотра стало еще хуже. Желудок скрутило. Слюнные железы производили сладковатую воду с металлическим привкусом. Не обращая ни на что внимания, Софи переключилась на «Возвращение джедая». В этом фильме «Сокол» фигурировал нечасто, и довольно скоро она вернулась к сцене на борту «Звезды смерти», где Скайуокер наконец противостоит Вейдеру.
Софи убавила скорость прокрутки и стала смотреть фильм. Ее зачаровала энергия, излучаемая пальцами императора.
– Ощути силу темной стороны, – вот что сказал император.
Как же сильно ее мутило!
– Люк, – признался Вейдер, – я – твой отец.
В ванной папа распевал во все горло, по-прежнему перевирая слова.
Все труднее было сосредоточиться, все сложнее отключиться от жизни на Земле. Дети за окном вопили и смеялись. Не снимая наушников, Софи встала на кровати, чтобы посмотреть, что же там происходит. Она увидела, что к дому на велосипеде подъезжает Зоя. Ребята выстроились в цепочку и поехали вслед за ней. Зоя смеялась и, подыгрывая детям, лавировала из стороны в сторону, заставляя их делать то же самое.
Папа за стеной все пел и пел.
– Проверь свои чувства, – сказал Вейдер, – и ты поймешь, что это правда.
Софи увидела, как Зоя остановилась около дома. Рвота подкатывала к горлу. Стоило Софи встать на кровати, как тошнота усиливалась. Она стала глубоко дышать.
– Не-е-ет! – послышался крик Люка в наушниках. Внизу зазвенел звонок, отворилась дверь.
И снова тошнота подкатила к горлу. Прощай, Галактика. Софи сняла наушники и снова превратилась в изможденную девочку, находящуюся в своей комнате, на Земле. Она бросилась к двери, но сразу остановилась. Стояла, переминаясь с ноги на ногу и обливаясь потом. Ванную занял папа, так что туда со своей рвотой она попасть не могла. Внизу – мама с Зоей, а значит, в туалет под лестницей тоже нельзя. Софи зажала руками рот, тошнота подкатывала волнами, все выше и выше. В панике Софи обвела взглядом комнату. Корзинка для мусора – с дырками. Пенал – слишком маленький. Она взобралась на кровать и хотела отвинтить абажур, но не смогла до него дотянуться. Господи, ее вот-вот вырвет!
Софи слезла с кровати, опустилась на колени, и ее вывернуло внутрь «Тысячелетнего сокола». Горячие массы растеклись по отсекам для хранения контрабанды, покрыли энергетический конвертер Koyensayr TLB и поднялись до пояса фигурок Скай уокера, Кеноби, Соло и Чубакки. Они ничего не сказали. Все четверо молча с отвращением уставились на Софи. Тошнота отступила. Софи была так слаба, что у нее не хватило сил вытереть длинную струю слизи, свисавшую с губ.
Пульсировала боль в голове. Внизу разговаривали Зоя и мама. Софи прислушалась.
– Я сейчас поднимусь и посмотрю, как она себя чувствует, – сказала мама. – И можно ли мне уехать.
У Софи часто-часто забилось сердце. Как же ей быть? Она схватила верхнюю секцию «Тысячелетнего сокола», поставила ее на место и задвинула модель под кровать. Внутри болталась блевотина, но хотя бы не проливалась. Софи быстро забралась на кровать, легла, укрылась одеялом и надела наушники.
– Я не стану драться с тобой, отец, – сказал Люк. В дверях появилась мама. Она улыбнулась Софи.
– Как ты себя чувствуешь, милая?
Софи оторвала взгляд от экрана. Пожала плечами.
– Хорошо.
– Можно тебя обнять?
– Нет, – покачала головой Софи. Ей не хотелось, чтобы мама вошла и почувствовала запах рвоты. Кажется, мама обиделась. Но это ничего. Лучше обида, чем тревога.
– Это очень важная сцена, – показала Софи на экран. Мама кивнула:
– Ладно. Я только зашла узнать, все ли у тебя в порядке. Зоя просит съездить с ней к Тому.
Софи пожала плечами и снова уставилась на экран.
– Послушай, – сказала мама, – если тебе не хочется, чтобы я уезжала, я скажу Зое «нет».
Софи покачала головой.
– Нормально. Просто я смотрю кино. Мама вздохнула.
– Ну ладно. Раз ты уверена, что все хорошо… Если тебе понадобится папа – он в ванной.
Софи чувствовала, что ее вот-вот опять стошнит.
– Мама, иди, – сказала она, сжав кулаки под одеялом. – Из-за тебя я пропускаю самое интересное.
Мать на миг задержала на дочери взгляд, отвернулась и закрыла за собой дверь. Софи скатилась с кровати, сняла верх с «Тысячелетнего сокола», и ее снова вырвало. Блевотина поднялась до груди Скайуокера. Тяжело дыша, Софи стояла перед ним на коленях. Она вспоминала мамин взгляд, и ей хотелось плакать. Она поспешно надела наушники.
– Если ты не перейдешь на нашу сторону, ты будешь уничтожен! – гаркнул император Галактики.
Софи выключила DVD.
Хлопнула входная дверь. С улицы донеслись металлические щелчки – это мама и Зоя пристегивали туфли к педалям.
– Ну, как она? – спросила Зоя.
– В последнее время все чаще уходит в свой мир, – ответила мама. – Совсем не желает со мной общаться.
Они покатили по улице, их голоса постепенно стихли.
Софи стояла на коленях, обхватив руками живот, и разглядывала Чубакку – тот тоже был по грудь в блевотине. Он осуждающе смотрел на нее.
Если бы ей не было так плохо, она бы расхохоталась.
Манчестер, Спорт-сити, набережная, квартира 12, ванная комнатаТом предпринял еще попытку, но так и не смог вылезти. Чтобы набраться сил, нужно было согреться, а чтобы согреться, нужны были силы. Нечто вроде дрянной версии «Уловки-22», только ты не в эскадре бомбардировщиков, а в треклятой ванне. К тому же, черт побери, с минуты на минуту должна прийти Зоя. Говорить о ней можно все что угодно, но она никогда не опаздывала. Зоя, зарабатывавшая на жизнь тем, что на тысячные доли секунды опережала своих соперников, самых быстрых людей на Земле, не имела проблем с пунктуальностью.
Том еще раз изо всех сил уперся ладонями в бортики ванны. Неразогретая мышца плеча порвалась. Он рухнул в воду.
– Проклятые маленькие ублюдки, – процедил Том сквозь зубы, обращаясь к дельтовидным мышцам левой руки.
Зябко ежась, он принялся массировать плечо и размышлять, как же все-таки быть. Если подумать, то в лучшем случае ему грозит смерть от переохлаждения – быстрая и приятная.
Зазвенел дверной звонок. Том вздохнул, взял мобильник и набрал номер Зои.
– Слушай меня внимательно, – сказал он. – Кроме шуток. Я застрял в ванной. Замкнуло колени.
– Черт. В смысле, понятно. У кого-нибудь есть ключ?
– Господи, Зоя! Кому я мог бы дать ключ?
– Не знаю.
– Конечно, не знаешь. Потому что тебе нет никакого дела до чужой жизни. А вот Кейт, между прочим…
– Она со мной.
– Что-что?
– Я подумала, что, если приеду с ней, ты будешь не так сильно меня ругать. Хочешь, чтобы мы взломали дверь?
– Черт, даже не знаю. А вы сможете?
– Не клади трубку…
Послышался треск и грохот. Дверь ударилась об ограничитель.
– Ага! – радостно воскликнула Зоя. – За это ты нам отменишь тренировку в спортзале.
– Погодите! – крикнул Том. – Не входите пока.
Он смог дотянуться лишь до большого флакона, вылил в воду треть содержимого и взбил пену, чтобы Зоя и Кейт не увидели его костлявого тела, дряблой кожи и пениса, съежившегося от холода.
Он заставил себя расслабиться. Какая дурацкая ситуация! «Попрошу их дать полотенце или что там еще… Уж как-нибудь не оскорблю ничье достоинство, когда они будут вытаскивать меня из ванны. Что ж, просто неловкая ситуация – вроде похода на официальный ужин. Чтобы пережить ее, не обязательно быть в восторге».
Они переживут это, он и его девочки, а потом будут смеяться и пить кофе. Он же не просит, чтобы они подтерли ему задницу, в конце концов. Так он и скажет, чтобы разрядить обстановку.
– Можете входить! – крикнул Том.
Он услышал шаги в коридоре и устремил взгляд на дверь ванной комнаты, готовясь приклеить к губам улыбку, когда войдут Зоя и Кейт. И тут он вдруг увидел у дальней стены, на краю раковины, стакан. В стакане лежал зубной протез, на три дюйма залитый ополаскивателем. Шесть верхних передних зубов на акриловой пластинке, за несколько лет потемневшие и ставшие одного цвета с его «родными» зубами. У Тома противно засосало под ложечкой. Он поднял кончик языка к нёбу, нащупал провал и два штырька, к которым крепился протез. Он сам не знал, на что надеялся – не могли же его зубы находиться одновременно в двух местах: в стакане на раковине и у него во рту. В глубинах памяти он видел их, свои зубы, разбросанные, словно белые зернышки, на досках трека, хотя ему совсем не хотелось вспоминать об этом.
Он еще раз взглянул на свой зубной протез, и отчаяние придало ему сил. Том снова ухватился за бортики. На этот раз ему удалось перебросить себя через край. Он рухнул на пол, как кусок сырого мяса, и пополз к раковине. Он должен оказаться там раньше, чем его дорогие девочки подойдут к двери. Беззубый рот был позорнее наготы. Том пополз быстрее, волоча по линолеуму неподвижные ноги и чувствуя, как в него врезаются зубья десятых долей секунды.
