Мы сидели за шатким столом, и колени Марека касались моих, стоило только пошевелиться. Мы пили горький кофе, перестоявший на плите.
Я стала рассказывать о работе: о Юдит Кляйн, которая живет в комнате номер пять, о прошлом, которое вдруг напомнило о себе. О маме, которую я почти забыла, но о которой теперь думаю почти все время. О том, как она шла к берегу тем вечером, перекинув через плечо желтый махровый халат, а ветер был такой сильный, что ветки деревьев стучали в окно. Я сидела и листала книгу, которую она мне дала. Пролистав семь раз от начала до конца, я пошла искать маму.
Аккуратно сложенный халат лежал на берегу, рядом с ним босоножки. Я смотрела на воду, пока не стемнело, но мама не вернулась. Я ждала очень долго – наверное, всю ночь. Мама любила плавать подальше. Я была уверена, что если подождать еще немного, то среди волн наконец покажется ее голова.
Марек молча слушал. Не утешал, ничего не говорил, просто смотрел мне в глаза и кивал. Как будто знал, о чем я говорю. Потом я взяла его за руку – просто чтобы потрогать. Вдруг рука холодная. Но рука оказалась теплая. И мягкая.
Марек спросил, не подвезти ли меня домой, но мне хотелось еще немного побыть в теплом и светлом вагончике.
Мы легли на диван и обнялись. Он тихонько гладил меня, но мы не целовались. Когда его губы потянулись ко мне, я почувствовала, что ничего такого не хочу.
– Мне нехорошо, – пробормотала я, чувствуя, как меня сковывает страх.
– Ничего страшного, – он, наверное, решил, что я просто стесняюсь.
И тогда я все рассказала. Про Себа и про тест на беременность. Марек не очень сильно удивился, просто погладил меня по спине и прижал палец к моим губам.
– Не рассказывай мне того, о чем можешь пожалеть!
– Но я хочу рассказать! – и это была правда, я должна была все рассказать, меня распирало.
– Ты его любишь? – спросил он, когда я рассказала про кирпич, из-за которого Себ попал в больницу.
Я покачала головой.
– Я не верю в любовь. Это просто фантазия.
Марек засмеялся и почесал подбородок.
– Ты ему не звонила?
– Не могу. Он проходит службу в Лапландии. Войска особого назначения. К тому же он больше не хочет говорить со мной. Никогда, ни за что.
– А ты?
– Он просто дерьмо – или тебе кажется, что он хороший парень?
– Может быть, и не хороший. Но любить можно и плохих. Злых. Я был без ума от девчонки, которая украла все мои деньги – и даже одежду. Без штанов оставила!
Я не смогла удержаться от смеха, хоть и боялась его обидеть. Он с таким возмущением рассказывал об украденных штанах! Марек улыбнулся и пожал плечами:
– Она правильно сделала. Я о ней и думать перестал. Кто хочет жить рядом с воровкой?
Вагон качнуло, и я чуть не соскользнула с сиденья – кажется, задремала в метро. Трудно понять, что это у нас с Мареком – дружба или уже почти любовь. Я больше надеялась на дружбу. Мне нужен друг. Марек, пожалуйста, давай дружить!
Оставляя первые снежные следы на полу, я протопала к таксофону, установленному на работе в коридоре. Можно было позвонить и с рабочего телефона, но мне хотелось уединиться. Я набрала номер Бенгта Мортенсона. Зачем? Понятия не имею.
– Бенгт Мортенсон, – ответил спокойный, хоть и чуть запыхавшийся голос.
Я прочистила горло, прежде чем ответить. Надо же, человек по имени Бенгт Мортенсон и вправду существует, да еще и говорит со мной.
– Алло? – повторил он уже чуть раздраженным тоном.
– Здрасте… Меня зовут Сандра Нильсон, я звоню по просьбе Юдит Кляйн, она вас поздравляет… с опозданием, конечно, но все-таки…
– Юдит? – ледяным тоном произнес Бенгт Мортенсон. – Какая еще Юдит?
– Юдит Кляйн.
Щелчок. Он положил трубку. Через минуту я пришла в себя и снова набрала номер.
– Простите, – решительно произнесла я, – но мне обязательно нужно с вами встретиться.
– Зачем? – спросил он, помолчав.
– Трудно объяснить… я очень волнуюсь.
Я думала, что Бенгт Мортенсон опять повесит трубку, но он засмеялся – теплым, обаятельным смехом.
– Значит, ты знакома с Юдит – и каким же образом, позволь поинтересоваться?
– Я работаю в доме престарелых, где Юдит живет, и…
– Только не рассказывай ей, что говорила со мной. Обещаешь?
– Ладно…
– Я зашел домой совсем ненадолго, полить цветы и забрать почту. Просто удивительно, что ты меня здесь застала. Как тебя зовут – Сара?
– Сандра. Нильсон, – добавила я, чтобы произвести впечатление.
– И где же мы с тобой встретимся, Сандра?
– Скажите, куда мне прийти.
Бенгт Мортенсон отдыхал в санатории после перелома ноги. Споткнулся о коврик в прихожей. После снятия гипса ему прописали лечебную гимнастику за городом. Туда можно добраться на автобусе.
– Тогда я приеду завтра вечером?
– Буду рад встрече, Сандра. Но это останется между нами, не правда ли? Ни слова Юдит.
Разговор с Бенгтом Мортенсоном придал мне сил. Я собралась с духом и набрала следующий номер.
В регистратуре меня переключили на гинекологическое отделение. Так я и думала: сначала надо записаться на обследование, которое будет только через неделю. Непонятно, зачем оно нужно – я ведь уже сделала тест.
– Такой порядок: вы придете сюда, вас осмотрит врач, потом вы поговорите с куратором. Сколько вам лет, Сандра?
– Девятнадцать.
– Приходите двадцать второго ноября в десять часов. Запомните или прислать вызов по почте? – эта женщина говорила так спокойно, такими округлыми фразами, как будто я собиралась удалить родинку или что-то в этом роде.
– Спасибо, я запомню.
Во рту пересохло так, что язык прилип к нёбу. Меня ужасно тошнило. Забежав в туалет, я опорожнила желудок, а после почувствовала такую усталость, что не могла встать. Умывшись холодной водой, я наконец вышла в коридор.
За дверью меня ждала Агнес.
– Бедняжка, ты заболела?
Покачав головой, я ответила, что все в порядке.
– Если это грипп, то лучше иди домой, – серьезно посоветовала она. – Вдруг ты нас заразишь! А у стариков здоровье слабое, ты сама знаешь.
– Я не больна, – повторила я, теряя терпение.
– Но я слышала, как…
– Может быть, я отравилась, Агнес.
– Или нервничаешь, да? – заговорщически прошептала старушка. – Ты волнуешься, это из-за твоего жениха, да? Или ты беременна?
Из кожи вон лезет, лишь бы собрать побольше сплетен! Меня вдруг охватила ярость:
– Если меня еще раз вырвет, то, надеюсь, на вас!
Весь день Юдит пролежала в постели, уткнувшись носом в стенку. Даже когда пришли сыновья, не обернулась. Поставив вазы с цветами на тумбочку, они тихонько вышли из комнаты. Что они знали о своей маме? Может быть, не так уж и много. Мне было жаль их.
– Я передам ей, что вы приходили, – сказала я, надеясь, что это их утешит.
– Может, она заметит цветы, – произнес один.
– Маму всегда было трудно понять, – добавил другой.
– Иногда она уходила из дома, не сказав, когда вернется…
– … и куда направляется.
Харри смотрел на брата. Обо мне они как будто и забыли.
– Помнишь коробку, которую она хранила под кроватью?
– А ту сумку, которую нам не разрешалось открывать?
– У нее всегда были тайны.
– Мы, наверное, никогда не узнаем, кем она была на самом деле.
Роберт смущенно улыбнулся, вдруг вспомнив, что я стою рядом, и взял меня за руку.
– Но она была хорошей мамой, вы не подумайте плохого.
– А как она рассказывала сказки…
– «…и тогда папа-медведь зарычал: “Кто съел мою кашу?!”»
– Ей бы в театре играть. У нее актерский дар.
– «…а медвежонок заплакал: “Кто-то спал в моей кроватке!”»
Братья так развеселились, что решили не дожидаться медлительного лифта. Спускаясь по лестнице, они продолжали изображать трех медведей и вспоминать детство.
41. Какао со взбитыми сливками
Он ждал меня в кафе при санатории. Высокий довольно худой мужчина в светло-бежевом пиджаке. На столе перед ним стояла пустая кофейная чашка.
После я задумалась, почему сразу узнала его среди остальных стариков, которых в этом кафе было множество. Наверное, потому, что он единственный не казался стариком.
– Я плохо ориентируюсь в городе, – пояснила я, понимая, что заставила себя ждать.
– Да еще и эта отвратительная погода! Тебе обязательно надо выпить какао со взбитыми сливками.
Я улыбнулась, и он без труда встал из-за стола, решив, что я согласна. Опираясь на трость, Бенгт Мортенсон направился к прилавку и вскоре вернулся с подносом, на котором нашлось место не только чашке какао, но и булочке с корицей.
– Ты, похоже, сильно замерзла, – сказал Бенгт Мортенсон, усевшись на стул. – Пей, пока не остыло, а потом все расскажешь.
Я чувствовала на себе его осторожный взгляд. Обычно меня раздражает, когда за мной наблюдают, но его взгляд мне даже нравился.
Бенгт Мортенсон терпеливо ждал, когда я доем булочку. Я отламывала по кусочку, двигаясь от мягкой середины к хрустящему краю. Что я собиралась спросить? Любил ли он Юдит? Но ведь не для того же я ехала сюда, чтобы по-шпионски проверить, правду ли она рассказала?
