– Не знаю, – сказал я, пытаясь что-то придумать. – Некрофилия.
– Такого я тоже не знаю. Слушаете, вы что, надо мной прикалываетесь?
– Ага.
Прошло два дня. Мы разбили палатки между двух задумчивых вершин на возвышенности, называемой Индиан Грейв. Одна из них будто пыталась вспомнить что-то, другая – отчаянно высмотреть.
Мы прошли 35 км за два дня – весьма достойное расстояние, особенно для нас, – но некоторая лень и чувство разочарования, своего рода горная усталость, одолели нас. Каждый день мы делали то же, что и за день до этого, и продолжали делать это на следующий день на таких же холмах, на протяжении той же извилистой тропы, через тот же бесконечный лес. Лес был такой густой, что мы практически ничего не могли рассмотреть, а когда нам это удавалось, то мы видели лишь бесконечные холмы, опять же покрытые деревьями. К своему сожалению, я заметил, что снова воняю и голоден как собака. И конечно, не стоит забывать о радости от постоянно болтающей и удивительно тупой Мэри Эллен.
– Когда твой день рождения?
– Восьмого декабря.
– Это значит Дева.
– Нет, вообще-то это Стрелец.
– Да без разницы!
И потом резко:
– Черт, ребята, от вас так несет.
– Ну да, мы же шли.
– Вот я не потею. Никогда. Снов я тоже никогда не вижу.
– Все видят, – сказал Кац.
– А я вот нет.
– Видят все, кроме людей с крайне низким интеллектом. Это научный факт, – подытожил Кац.
Мэри Эллен выразительно посмотрела на него, затем внезапно, никому из нас специально не обращаясь, сказала:
– У тебя был сон, когда ты такой в школе, смотришь вниз и на тебе типа нет одежды? – Она аж передернулась. – Ненавижу его.
– Я думал, тебе не снятся сны, – сказал Кац.
Она уставилась на него, будто пытаясь вспомнить, где видела его раньше.
– И когда падаешь, – невозмутимо продолжила она. – Его я тоже ненавижу. Вот когда ты типа проваливаешься в дыру и тупо падаешь и падаешь. – Она опять немного передернулась и начала шумно продувать уши.
Кац смотрел на нее с легким интересом.
– Я знаю парня, который тоже так делал, и у него глаз вылетел, – сказал он.
Она взглянула на него с сомнением.
– Он прокатился через всю гостиную, и его собака съела его. Верно, Брайсон?
Я кивнул.
– Да ты все выдумываешь.
– Нет, он прокатился через гостиную, и, прежде чем кто-либо сумел что-то сделать, собака его проглотила.
Я подтвердил его слова еще одним кивком.
Она задумалась на минуту:
– И что ваш друг сделал с дырой в глазу? Он купил стеклянный глаз?
– Ну, понимаешь, его семья довольно бедная, ему пришлось просто взять мяч от пинг-понга и нарисовать на нем глаз.
– Фу, – тихо сказала Мэри Эллен.
– Я бы на твоем месте никогда больше не продувал уши.
Она опять задумалась.
– Да, может быть, ты и прав, – наконец ответила она и снова продула уши.
Однажды, когда мы с Кацем остались вдвоем, так как Мэри Эллен пошла пописать в кусты, мы успели заключить тайный договор, что завтра пройдем до места, которое называлось Дикс Грип Гэп, туда, где проходит дорога на Хайавасси, что в 17 км на север. Для начала нам надо перебраться через само ущелье (и не убиться по дороге), а потом доехать автостопом до города, где можно было поужинать и переночевать в отеле. По этому плану мы должны были просто убить Мэри Эллен и забрать ее печенье.
Итак, на следующий день мы поднимались все выше и выше, удивляя Мэри Эллен своей невероятной скоростью. Там, в вожделенном Хайавасси, нас ждал отель – чистые простыни, душ, цветной телевизор! И целая куча ресторанов. Казалось, нам не нужен был никакой иной стимул, чтобы оживить шаг. Но случилось, что Кац ослаб уже на первом часу, а ближе к обеду я тоже начал чувствовать усталость. И все же мы настойчиво продвигались вперед. Мэри Эллен шла все медленнее и медленнее. Наконец она оказалась где-то за спиной Каца и растворилась в пространстве. Это можно было назвать чудом в горах.
Так, примерно в четыре часа, измученный, перегревшийся, с ручейками пота и песка на лице, я вышел из леса к широкой автостраде номер 76. Она казалась своего рода асфальтовой рекой, бегущей среди леса. Я сразу же с радостью отметил, что дорога была широкой и имела значительный вид. Через пару километров у леса мы обнаружили съезд и полянку. Это была последняя точка, отделявшая дикую природу от цивилизации. Пока я осматривался, несколько машин уже успели проехать мимо меня.
Кац вывалился из леса через пару минут. Его волосы и взгляд выдавали в нем дикаря. Я стремительно начал толкать товарища на другую сторону дороги, несмотря на все его вопли о том, что ему надо СЕЙЧАС ЖЕ сесть. Я же упорно пытался успеть сесть в машину, прежде чем Мэри Эллен выйдет из леса и все испортит. Я не знал, как она может это сделать, но просто чувствовал, что ей это удастся.
– Ты ее видел? – спросил я у него с тревогой.
– Несколько миль назад. Она сидела на камне, сняв ботинки и потирая ноги. Она выглядела очень уставшей.
– Хорошо.
Он повалился на свой рюкзак, грязный и изнуренный. Я встал рядом на обочине дороги с выставленным вверх большим пальцем и попытался всем своим видом показать свою респектабельность и собранность. Я раздраженно цыкал на каждую проезжающую мимо машину или грузовик. Но, увы, это не срабатывало. До этого мне не приходилось стопить уже два с половиной десятка лет. Надо признать, это довольно унизительное занятие. Машины проносились мимо очень быстро, необыкновенно быстро, едва бросая взгляд на наш дикий вид поистине естественных людей.
Некоторые машины проезжали медленнее. В них всегда сидели пожилые люди: мы видели их маленькие седые головы чуть выше линии окна. Они смотрели на нас с симпатией или с таким выражением, с каким смотрят на коров в поле. Казалось, никто не остановится. Я и сам бы не остановился.
– Нас никогда не подвезут, – разочарованно заявил Кац, после того как целых 15 минут машины отказывались остановиться.
Он, конечно, был прав, но меня всегда в нем раздражало то, как он быстро сдается.
– Ты можешь попробовать быть чуточку увереннее? – сказал я.
– О’кей, я уверен, что нас никогда не повезут. Да ты взгляни на нас, – и он с отвращением понюхал свои подмышки. – Боже, я пахну как холодильник Джеффри Деймера (серийный убийца).
Существует феномен магии тропы, о котором знают и говорят все, кто занимается пешим туризмом. Когда настают самые тяжелые времена, вдруг вам необыкновенно везет, вы словно садитесь на «райский самолет». Таким самолетом для нас стал светло-голубой Pontiac TransAm, который сначала пролетел мимо, затем скрипнул тормозами и остановился в облаке пыли примерно через сотню метров у обочины дороги. Это было так далеко от того места, где мы стояли, что мы и думать не могли, что машина остановилась ради нас. Затем она резко двинулась назад, при этом половина машины ехала по обочине, а другая – по дороге, быстро и немного свирепо. Я стоял как вкопанный. За день до этого пара бывалых туристов рассказывала, что иногда на юге водители специально сворачивают к автостопщикам, чтобы повеселиться, проехав по их рюкзакам. Я решил, что это наш случай. Я уже был готов бежать в укрытие, и даже Кац начал подниматься, когда машина резко остановилась прямо рядом с нами. В клубе пыли показалась женская головка, принадлежащая молодой и весьма симпатичной особе.
– Вас подвезти, ребятки? – прокричала она.
– Да, мадам. Нам бы очень этого хотелось, – сказали мы, пытаясь внушить доверие.
С рюкзаками наперевес мы поспешили к машине и склонились к окну, из которого на нас глядела очень красивая, счастливая и очень пьяная пара. На вид им было не больше восемнадцати. При этом девушка аккуратно наполняла два пластиковых стакана виски из бутылки Wild turkey, три четверти которой уже было выпито.
– Привет, – сказала она. – Запрыгивайте.
Мы замешкались. Практически вся машина была забита вещами: чемоданами, коробками, кучей черных полиэтиленовых пакетов, одеждой и ковриками с вышивкой. Машина и сама по себе была маленькой, им самим едва хватало в ней места.
– Даррен, почему бы тебе не освободить местечко для этих джентльменов? – велела девушка и затем добавила: – Это, кстати, Даррен.
Даррен вышел, улыбнулся в знак приветствия, открыл дверь заднего сиденья и начал тупо смотреть, пока до него также не дошло, что машина полностью забита. Он был до того пьяный, что я на минуту подумал, что он сейчас уснет стоя, однако он собрался с силами и нашел какую-то веревку, которой крайне ловко примотал наши рюкзаки к крыше. Потом, несмотря на все настойчивые советы и инструкции от девушки, он разбросал по салону вещи, чем каким-то чудом сумел создать небольшую лакуну, в которую мы с Кацем и забрались, попутно всяческим образом высказывая извинения и благодарности.
Ее звали Донной, и они направлялись в место с ужасающим названием Turkey Balls Falls или «Кун Слик», или что-то типа того. Это было в пятидесяти милях отсюда, но они с радостью согласились добросить нас до Хайавасси. Даррен ехал со скоростью 200 км в час, держа один палец на руле и качая головой в такт какой-то бесконечной песне. Она же повернулась назад, чтобы поговорить с нами. Она была потрясающе красива, чарующе красива.
