Наверное, я понимал, что такой день настанет, однако не мог предположить, что в этот момент по-прежнему буду нуждаться в защите. И еще я почему-то верил в огромную ложь взрослой жизни: если ты сумел отрастить бороду, срубить дерево и взять закладную, значит, ты уже не волнуешься о маленьких невинных существах, которых когда-то приютил.
– Просто ужасно, – с сочувствием сказала ветеринар. – Как же часто их сбивают на деревенских дорогах! А люди еще думают, что опаснее всего интенсивное движение в городе… И почти всегда вот такие молодые, – добавила она. Я заметил у нее под глазами темные круги.
В восточно-английской деревушке не стоит печально склоняться над каждым сбитым животным, иначе тебя самого размажут в лепешку, но если я видел на обочине мертвую кошку, то несколько дней не мог об этом забыть. Меня мучила не только мысль о невинности этого создания, но и о том, что пока, оно лежит здесь, его хозяева еще надеются – может, малыш Мупси или мистер Уинкс просто загулял и скоро вернется домой?
Если лозунг «Живи быстро, умри молодым» применим к котам, то Брюер стал его воплощением. Безумные атаки плюшевой выдры – лишь начало, и, останься он жив, Брюера было бы не остановить. Джеймс Дин в свободное время гонял на спортивных автомобилях; Брюер выглядел бы совершенно нелепо за рулем «Порше», так что решил проводить свой досуг, сидя посреди дороги.
Его гибель, можно сказать, была предопределена. Конечно, смерть близкого родственника или друга – совсем другое, но я испытывал невероятную боль; где-то под грудью свернулся комок горечи. Способна ли эта боль полностью изменить жизнь? Вряд ли. Способна ли повернуть жизнь немного в другую сторону? Несомненно. Я ощутил эту боль снова, когда через пять дней мы с Ди, стоя на коленях, хоронили Брюера у себя в саду, и на меня накатила грусть оттого, что скоро мы оставим его здесь навсегда.
А что же Медведь? Помимо многого другого, он знал в кладовке отличное местечко за коробкой из-под пылесоса, где можно надолго укрыться так, что тебя никто не найдет.
* * *
ШЕСТЬ СПОСОБОВ ОБИДЕТЬ КОТА (Я ПРОБОВАЛ ВСЕ, НО НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО)
1. Выделять имя кота в речи воздушными кавычками и саркастическим тоном (например, «Ну да, у тебя на все свое мнение, “Ральф”»).
2. Пытаться объяснить коту, что, нагадив на мой новенький рабочий стол/оставив откушенный нос полевки у входа в ванную/смахнув хвостом дорогую вазу/бешено проскакав по кухне, когда я готовлю мясо, он наносит мне серьезную и, вполне возможно, непоправимую обиду (например, «Шипли, это неприемлемо. Честно говоря, ты меня расстроил – и Ди тоже. Мы сегодня можем остаться без ужина, и все из-за тебя. Думаешь, это нормально – впиваться мне в ногу и вопить, как избалованный терьер? А что подумают остальные? Хочешь, чтобы тебя запомнили как кота, который карабкается по ногам человека при виде сырого мяса на столе? Думаешь, тебя по-прежнему будут любить, с такой-то репутацией, а? А? Что ты можешь сказать в свое оправдание? Иди-ка на улицу и подумай о своем поведении»).
3. Пугать кота, снова и снова отматывая передачу о дикой природе на тот момент, где кошки побольше и покрепче издают грозный рык.
4. Пытаться справиться с кошачьей манией величия посредством болезненных напоминаний о сумасбродном детстве обвиняемого («Что ж, Медведь, можешь и дальше писать на шторы и обходить стороной этот дорогущий кошачий домик… чего еще ожидать от того, кто вырос в городке Кроли и в чьей семье практиковали инцест»).
5. Угрожать записать на видео и выложить на «Ютьюб», как кот, громко чавкая, вылизывает свой зад.
6. Вернувшись домой после долгого отсутствия, сделать вид, что никто из прибежавших попахивающих мурлык вас не интересует, и помахать рукой более симпатичному и умному воображаемому коту, сидящему в другом углу кухни.
Я всегда подвергал сомнению тезис, что все люди делятся на кошатников и собачников. Во-первых, подобным утверждением вы отметаете существование огромного количества других видов в живой природе. Да, именно кошки и собаки сумели лестью пробраться в наши дома и стать традиционными питомцами, но это вовсе не означает, что они монополизировали рынок друзей человека. Не стану отрицать: путешествуя по свету, я повидал немало людей, удивительно похожих и внешне, и по поведению на своих питомцев, от афганской борзой до перекормленного бурманского котенка, однако мне встречались и любители мышей и попугаев. Можно назвать все это вздором и убедить себя, что на самом деле хозяйка мыши смахивает на дворняжку с невероятно острыми зубами, а любитель попугаев – на котика с маленькими глазками-бусинками, но не будет ли это самообманом?
Во-вторых, необходимо разъяснить, что именно вы имеете в виду под такого рода обобщениями. Кошка или собака – ваш лучший друг или они вам просто «очень нравятся»? Разница есть.
Вот я, например. Думаю, вы уже поняли, что кошка – мое любимое животное, но многие говорят, что по характеру я больше похож на собачника, и эта информация исходит из надежных источников, то есть от людей, которые многие годы прожили со своими бордер-колли, чихуахуа, спаниелями и терьерами и которые хорошо знают мой нрав: я неуклюж, иногда чересчур доверчив, люблю угождать другим и частенько выпрашиваю вкусняшки. Тогда понятно, почему кошки запросто манипулируют мной, как безмозглой куклой-марионеткой. Однако наверняка во мне есть и качества, свойственные кошачьим. Например, я больше люблю индивидуальные виды спорта, нежели командные, а родные утверждают, что если уж мне чего-то захотелось, то действительно захотелось. Еще я с удовольствием провожу время в компании себя любимого.
Также с кошками меня роднит склонность к своеволию. Я не считаю себя тяжелым или упертым человеком, но, если вспомнить об основных переменах в моей жизни, большинство из них отличаются противоречивостью. В средней школе я с трудом завоевал расположение крутых ребят на бесплодных землях северного Ноттингема, после чего вдруг решительно переметнулся на сторону зубрил. Воспитанный в семье, принадлежащей к верхушке рабочего класса (или к низшему среднему) и поддерживающей левое правительство, в окружении книг, пластинок и картин, я хладнокровно променял все это на гольф. Забросил гольф ради панк-рок-группы (вот уж загадка, ведь я в основном люблю музыку тех жанров, которые вытеснил панк). Бросил уединенную деревенскую жизнь ради Лондона. Переехал из Лондона обратно в деревню. Если кошкам и нравится проводить время в компании, то только с теми, с кем можно поделиться опытом непонятного поведения.
Ни одному здравомыслящему человеку я не рекомендовал бы подобный образ жизни, но прожитые мной в таком духе двадцать пять лет прошли неплохо. К тому же когда в конце 2002 года «зов противоречия» вновь дал о себе знать и я решил не обращать на него внимания и пойти разумной дорогой, ничего хорошего из этого не вышло. За последующие полгода я понял, почему кошкам, не желающим признавать благоразумность таких понятий, как «золотая середина» и «компромисс», живется легче.
Или же они просто показывают нам пример: когда вы осматриваете дом, который хотите купить, а соседи уже в 11 утра на всю врубают техно, но хозяин заявляет, что прежде ничего не слышал, да и вообще «стены тут толстые», надо сразу же уносить ноги.
Еще до смерти Брюера мы с Ди подумывали о том, чтобы продать наш домик в Брантоне. Теперь чаша весов серьезно покачнулась: с каждым огромным (а в нашем воображении – гигантским) внедорожником, проносящимся мимо нашего дома, мысль о том, что, оставаясь здесь, мы подвергаем Ральфа, Джанета, Медведя и Шипли опасности, пугала все больше. Ну и наше глухое недовольство, что мы отрезаны от общества, тоже сделало свое дело. Решение, считай, было принято.
Тем не менее нам следовало серьезно обдумать возвращение в Лондон. Из пятнадцати друзей, которые после разговора на свадьбе были полны энтузиазма поехать вслед за нами в Норфолк, на переезд решилась только одна пара. Они выбрали еще более оторванное от мира место и запланировали еще более грандиозный ремонт – и вскоре развелись. Кое-кто из друзей выбирался навестить нас; как бы они ни пытались скрыть свое разочарование от увиденного, мы все замечали. Не знаю, что именно хотели увидеть наши друзья – может, нечто среднее между фотографиями из журнала «Жизнь за городом» и сельскими пейзажами с конвертов ранних пластинок группы «Fairport Convention», – но точно не Брантонский центр предварительного заключения и заброшенные заправки на каждом углу.
Только вот не станет ли переезд в Лондон признанием поражения? И что за жизнь ждет Шипли, Ральфа, Джанета и Медведя в небольшой квартире с общим двориком на южной окраине Лондона, где-нибудь в Гринвиче или Патни? Да и, если честно, нам нравилось жить в Норфолке: за эти полтора года мы все больше и больше влюблялись в непритязательную веселость жителей нашей деревни и серьезно недооцененную природу.
