– У парней, – ответил Дин.
– Да. Да, – продолжала Фрэнки. – Но львы, на самом деле, хороший пример того, о чем я говорю. Охотятся на газелей самки, пока самцы сидят вокруг и, я не знаю, рычат, наверное. Женщины агрессивнее мужчин.
– Нет. – Элизабет повернулась к Фрэнки. – Что они делают, когда убивают газель? Отдают ее льву. И всегда держатся вместе, это как орден сестер-львиц, а самцы у них одинокие охотники. Они не общаются друг с другом, потому что слишком агрессивны для этого, но самки всегда готовы сотрудничать.
– Сестры-львицы молодцы! – сказала Стелла, – Женщинам нужно держаться вместе.
Но Фрэнки сказала:
– Это скользкая тема, Элизабет.
– Почему?
– Потому что как только ты говоришь, что женщины такие, а мужчины другие, и что это так у других видов, и должно быть так же у людей, то, даже если что-то из этого правда – даже если многое из этого правда, – ты открываешь дорогу очень стремным допущениям. Например – женщины склонны к сотрудничеству, и у них недостаточно развито стремление к лидерству, чтобы управлять крупными компаниями или командовать полками. Или что мужчины в принципе не могут быть верными, потому что хотят распространить свое семя. Такие допущения только создают проблемы.
– Ох, – сказала Элизабет. – Чемпион из дискуссионного клуба бросается в атаку.
– Кроме того, любую ситуацию можно понимать по-разному. Если бы хвост был у самки павлина, все бы говорили: это потому, что девушки красивее парней, девочки более озабочены внешностью, девушки любят рюшечки и кружавчики…
– Девушки определено красивее, – перебил ее Дин.
– Спасибо, милый, – отозвалась Стелла.
– Может быть, у других видов, но не у павлинов. Вот что я пытаюсь донести, – сказала Фрэнки. – У павлинов красивее самцы, и мы говорим, что это тестостерон. Что это мужественность, а не красота. Видите, что я имею в виду?
– Я поняла тебя, – с деланой искренностью сказала Элизабет. – Мы все тебя поняли. Но я пытаюсь сказать, что эти ребята, вцепившиеся друг другу в глотки, ведут себя так же, как два павлина, распушивших хвосты, как бы говоря: «Эй, псы, посмотрите на мой хвост, разве я не самый мужикастый мужик?» Так же, как некоторые ребята хвастаются бумажниками. Девушки так не делают.
– Разве вы обе сейчас не это делаете? – спросил Альфа.
Фрэнки не обратила на него внимания.
– Я хочу сказать, что как только ты начинаешь говорить, что женщины всегда за сотрудничество и кооперацию, то недооцениваешь людей, которые… не знаю… могут захватить мир.
– О, ты совсем как Опра.
– И то же самое про мужчин, – продолжала Фрэнки. – Если ты говоришь, что они зависят от тестостерона, даже если это отчасти правда, ты заставляешь их думать, что они должны постоянно вести себя так, будто в них нет ничего, кроме тестостерона. Тогда ребята, у которых меньше тестостерона… как называется та рыба? Та рыба, у которой самец вынашивает потомство?
– Морской конек, – сказал Мэттью, не поднимая глаз.
– Да, он. Так что все морские коньки мира будут думать, что они должны быть как лоси, что никто не уважает морских коньков, они становятся несчастными. Разве нет?
Альфа закончил есть и отодвинул тарелку на середину стола.
– Я бы хотел заявить, – серьезно сказал он, – что, если бы Мэттью был животным, он был бы морским коньком.
– Пес, – Мэттью покачал головой. – Я не морской конек.
– Правда? А ведешь себя как морской конек.
– А что не так с морским коньком? – спросила Фрэнки. – Я знаю много девушек, которые не отказались бы от морского конька.
– Видишь? – Альфа взмахнул рукой в сторону Фрэнки. – Вот о чем я говорил.
– Что? – спросила Фрэнки.
– Альфа, – жестко произнес Мэттью, – я сказал, что мы обсудим это позже.
(Что они собираются обсуждать? Явно что-то связанное с ней. С возражениями Альфы против нее.)
– Ладно, – произнес Альфа, вставая.
Мгновение он выглядел так, будто вот-вот в ярости выбежит из столовой. Но потом он как будто передумал, обошел стол и, встав рядом с Элизабет, громко прошептал:
– Доедай свой изюм и обсудим вопрос с моим тестостероном наедине. Что думаешь?
Элизабет покачала головой:
– После ужина я буду писать эссе для университета с Ханной и Розмари. Разбирайтесь со своим тестостероном сами, мистер.
– Сурово, – шепнул Дин.
– О, она постоянно пытается загнать меня под каблук, – рассмеялся Альфа. – Постоянно плетет свои коварные планы. Но я просто не могу оказаться под каблуком.
– Посмотрим, – сказала Элизабет.
– Это правда, – Альфа помахал ей, выходя из столовой. – У меня иммунитет к попыткам загнать меня под каблук.
Элизабет оставалась в столовой всего минуту после того, как Альфа исчез.
Потом она собрала свои многочисленные блюдца на поднос и ушла.
– Думаешь, она пошла за ним? – Фрэнки спросила Мэттью. Она и раньше слышала, как Альфа говорит о сексе. Как будто у него нет проблем с сексом, никогда не было, как будто он никогда не был девственником, и секс – это ерунда. Но каждый раз, когда она это слышала, ей было не по себе.
– Они всегда идут за Альфой, – ухмыльнулся Дин. – Неважно, как громко они возмущаются, как они кудахтают, но Волчица всегда идет за ним.
Когда они вышли из столовой, Мэттью никак не прокомментировал то, что Фрэнки села за стол старшего курса.
И ничего о споре с Элизабет или замечании Альфы о морских коньках. Он вообще ничего об этом не сказал. Обдумав все как следует, Фрэнки поняла, что Мэттью вообще практически не участвовал в разговоре – необычно для человека, который предпочитает проводить обед за разговорами об абортах или политике на Ближнем Востоке.
И он не спросил ее, как прошел обед с Портером.
По дороге к общежитиям Мэттью болтал о том, куда он собирается поступать (Йель, Принстон, Гарвард, Браун и т. д.), спрашивал, как Фрэнки сыграла в алтимат-фрисби в воскресенье, рассказывал, как он оделся яичницей на Хэллоуин и спасался бегством от старшего мальчика, одетого вилкой.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что вы с Альфой обсудите что-то потом? – осторожно перебила его Фрэнки.
– Ничего особенного.
– Мне показалось, что это что-то связанное со мной. Как будто я не нравлюсь Альфе.
– Ты шутишь? – сказал Мэттью, расплывшись в напряженной улыбке. – Ты нравишься Альфе. Он просто рисуется. Не обращай внимания, хорошо?
Потом он сказал, что ему надо готовиться к алгебре, поцеловал ее перед дверями общежития и скрылся в сумерках.
Что-то было не так. Фрэнки чувствовала это.
Возможно, она все-таки будет наказана за то, что села за этот стол.
На следующее утро, выходя из кабинета истории, Стелла схватила Фрэнки за плечо.
– Можем поговорить?
– Эм-м, конечно, – Фрэнки помахала на прощание Триш, они со Стеллой нашли скамейку и сели.
– Мы с Дином расстались, – выпалила Стелла, ее лицо исказилось так, будто она вот-вот заплачет. – Вчера после ужина. Я думала, что все хорошо, что мы встречаемся, ля-ля-ля, все было в порядке, и тут он говорит, что нам надо расстаться.
Фрэнки сказала единственное, что можно сказать в такой ситуации:
– Вот это новости. Вы казались такими счастливыми. – Но тут же задумалась. Почему Стелла говорит это мне? Почему она не плачет на плече у Клаудии, или Эш, или Кэтрин – у кого-нибудь из своих настоящих подруг, кому она действительно нравится?
– Такое чувство, что он внезапно передумал, и я не знаю почему. Вчера я думала, что это все, но вот я пришла на завтрак, и никто из них не заговорил со мной, Фрэнки. То есть вообще никто, даже Элизабет. Она не сказала мне ни слова, а я стояла рядом с ней. Знаешь, у стола, где можно поджарить маффины.
– Что она сделала?
– Я поздоровалась, но она не ответила. Потом я сказала, что она, наверное, слышала о нас с Дином, но все нормально, это общее решение. Она кивнула, как будто уже знала, что это неправда, и ушла. – Стелла всхлипнула. – Потом Клаудия выбрала этот стол – она ведет себя так, будто самая умная, но бывает такой тупой, представляешь? – Клаудия выбрала этот стол, и мне надо было пройти мимо всех них. Я подумала: «Ладно, Стелла, надо сохранять достоинство, надо это сделать». И я прошла мимо – после того как сидела с ними каждое утро с начала занятий – я прошла мимо, и никто ничего не сказал. Дина там вообще не было, но никто не сказал ни слова, ни привет, ни доброе утро, ничего.
– Надо же.
– Как будто мы никогда не были друзьями, как будто они меня вообще никогда не видели.
– Ужас.
– Как можно два месяца каждый день общаться с людьми, а потом оказывается, что они не знают о твоем существовании? В смысле вообще не знают, Фрэнки. Дело не в том, что они решили меня игнорировать. Знаешь, как бывает, когда тебя игнорируют. Ты чувствуешь, что тебя замечают. А они как будто вообще не узнали меня.
– Хочешь, чтобы я с ними поговорила?
