– Четыре тысячи сто двадцать, правильно? – сказал Лео, вынул свернутую в трубку пачку банкнот и стал отсчитывать.
Вернувшись в отель и поднявшись в номер, он обнаружил там Лукришию и Оскара. Оскар был весь на нервах, вид имел бледный и испуганный. Лукришию била дрожь.
От мужчины не укрылось, что его жена пристально за ним наблюдает.
– Примите мои искренние соболезнования, Лукришия, – сказал он.
Лукришия припала к его плечу и завсхлипывала, но лишь на пару секунд, после чего принялась возбужденно расхаживать, тихо переговариваясь с Дейзи и Элис о том, у какого великого человека ей выпала честь побывать в женах (она именно так и сказала) в течение года и десяти с половиной месяцев.
Тут надо сказать, что писатель был даже рад, что не увидит его больше живым, поскольку мертвым он был гораздо симпатичнее, особенно с учетом того, скольких людей он сделал по-настоящему счастливыми. Кто по нему действительно скорбел, так это отставной злодей, но он понятно – он скорбел по себе. Посмотрим, он еще, возможно, попытается с похорон сбежать, чтобы скорей попасть домой и там устроить себе тотальный медосмотр.
– Вам всем надо поесть, – сказала Лукришия. – Я-то, конечно, есть не могу… Я теперь много дней не смогу есть. Я просто убита горем. И вы знаете, что я думаю? Я думаю, это неправда. Он был так полон жизни до того самого момента, когда это случилось, что я просто поверить в это не могу. Я не верю! Нет, не верю. Мне все кажется, что он вот-вот возьмет да и зайдет сюда этой своей неподражаемой походкой и скажет своим грудным неподражаемым голосом: «А вот и я, мой Персик». Он с самого начала стал меня так называть, еще с тех пор, когда мы были не женаты. Бедный Леандр, где ты теперь, дорогой мой, мой бедненький, чудненький лапочка?
Она кинулась на грудь отставного злодея, который стал утешать ее, но так, чтобы не злить жену. То и дело он на нее бросал затравленные взгляды, но вдова недолго его собой обременяла. Ей пришло в голову сказать что-нибудь еще, что-нибудь необычное и оригинальное, особенно для человека в трауре.
– Он был самым молодым из всех, кого я когда-либо знала. В его голове ни одной старой мысли и то не было! Ни одного старого чувства не было в его… – Тут она помедлила, колеблясь: ведь кто ж его знает, где у человека должны гнездиться чувства… и наконец решилась: – В его теле, в его чувственном юном теле.
– Но Лукришия, – вырвалось у Элис. – Как же мы будем есть?
– Вам надо, надо, надо, – опять завсхлипывала Лукришия. – А на меня не обращайте внимания: я теперь буду такая много дней. Я в полном отчаянии. Пожалуйста, позвольте мне заказать вам ужин. Оскар, миленький, я сейчас не способна говорить по телефону. Пожалуйста, закажите на всех.
Вопрос о том, кто что будет есть, злодей пытался задавать так, чтобы и в этом тоже проявлялась скорбь, но ответы звучали как-то очень уж обыденно – вроде жареного филея с картофелем по-лионски и зеленым салатом (это был заказ жены писателя, непроизвольно мстившей этим Лукришии, которая своим нарочитым актерством перешла уже все мыслимые рамки) или ростбифа с кровью и вареной картошкой, но главное, чтобы на первое был, конечно же, салат из лобстеров, это обязательно.
– Да, дорогая, – плачущим тоном выговорила Лукришия, переводя взгляд с жены злодея на жену писателя. – На первое салат из лобстеров. Дейзи? Тебе тоже на первое салат из лобстеров?
– Да, да.
– Ты тоже любишь лобстеров? – продолжала всхлипывать Лукришия. – Ах, я бы только ими и питалась! Бедный мой, бедный Леандр, если бы ты не ушел от нас, мы бы все сейчас ели лобстеров. Как он любил лобстеров! Дик, салат из лобстеров будете?
– О’кей.
Злодей взялся за телефон и, с трудом преодолевая заикание, сделал заказ.
Пока все ужинали, вдова слонялась вокруг, предаваясь воспоминаниям (так говорила она сама) и заглядывая всем в рот. В конце концов Дейзи заставила ее сначала сесть за стол, а затем и попробовать чуточку лобстера, а затем и чуточку ростбифа, а затем и немножко зеленого салата. Вдова какое-то время пробовала, потом ей поставили тарелку, и она принялась наворачивать – печально, но с удовольствием. За кофе ничего необычайного выкинуть не пыталась, просто пила его как нормальная, здоровая фабричная девушка в обеденный перерыв.
После ужина ей пришла в голову идея, которой, как она чувствовала, сопротивляться не посмеет никто: позвонить в рум-сервис, чтобы принесли ведерко со льдом, две стопки и бутылку скотча для мальчиков и бутылку шампанского для девочек, но сама она, разумеется, ничего пить не будет. Сопротивляться никто не стал, и, когда заказ принесли, злодей сказал, что одну стопочку из уважения к памяти Леандра Аспа выпьет. Набросившись на шампанское, Дейзи и Элис не стали это оправдывать ничем и вскоре бутылку прикончили, так что к тому времени, когда их уговорам поддалась и Лукришия, остался только виски. Ее это нисколько не смутило, и она принялась за него с видом нестерпимого горя и в то же время явного удовольствия.
К часу ночи все девочки были пьяны и говорили честно. Оставшийся трезвым злодей был вымотан и напуган. Ему хотелось домой, в кровать, но вслух за говорить об этом он не решался. А еще он никак не мог для себя решить, как понимать некоторые из девичьих откровений.
Писатель все не мог решить, нравится ему то, как скорбит вдова, или нет, но это как раз понятно: все дело в выигрыше, который принесла ему Заплати-Мне, – у него ведь теперь тоже много денег.
– Как насчет немного поспать? – предложил писатель не столько за себя, сколько за отставного злодея.
– Ой нет, рано! – вскинулась Лукришия. – Я теперь много дней буду вообще никакая. Попозже я прилягу вот на этот диванчик, но спать, конечно же, не буду. Вы с Дейзи можете лечь в спальне, но не сейчас. Рано еще расходиться. Хочу напиться до бесчувствия. Мне это надо. Иначе я не знаю, что я сделаю.
– Может, лучше тогда, если с вами на ночь останутся только Дейзи с Элис? Оскар будет здесь рядом в отеле, а я, может, того? домой?
– Да, – согласился злодей. – Я буду здесь напротив, через коридор. – И он поднялся на ноги.
– Ой нет, Оскар, пожалуйста, – взмолилась вдова. – Пожалуйста, выпейте еще в память о Леандре.
– Насчет этого снадобья я все ж таки должен себя ограничивать, – засомневался Оскар. – А что, Леандр любил скотч?
– В рот не брал, – сказала вдова. – Пил только вина. Он даже готовил на винах. У нас часто вино было даже на завтрак. За этот год и десять месяцев я каких только вин не перепробовала. Ах, Оскар, миленький! Это не от виски с ним такое случилось, это…
На языке у нее, вероятнее всего, при этом вертелось «от старости».
– …это судьба, – продолжила она. – Это Господь призывает к себе своих любимцев. Леандр был как раз таким любимцем. И Господь позвал его домой. Я ведь очень верующая. Ну пожалуйста, Оскар, выпейте еще стопочку в память о Леандре.
– Ну ладно, последнюю.
Он налил себе чуть-чуть, выпил, обнял жену, пошептался с ней, потом пожелал всем доброй ночи и вышел.
– Боится до смерти, – сказала его жена.
– Он-то чего? – удивилась вдова.
– Того, что случилось с Леандром, – объяснила Элис.
– Ну, ему это не грозит, – сказала вдова. – Он ведь не пьет вина, верно? Все из-за этих проклятых вин. Я его насчет них предупреждала, но вы же его знаете. Все и во всем должно было быть так, как хочет он. Господи, он всюду пихал карри. А я ненавижу карри! Спрашивается, Оскару-то чего бояться? Он ведь не заставляет тебя ложками есть карри!
– Нет, но все равно ему уже шестьдесят два.
– Да при чем тут это! Есть масса милейших людей, которым шестьдесят два, и живут себе.
К писателю вдруг подошла его жена.
– Только посмей бросить меня, – прошептала она.
– Ну так и пойдем тогда домой. Марта наверху застелила кровати и везде сделала уборку. А с Лукришией пускай останется Элис.
– В такой момент мы не можем оставить ее одну, но и ты тоже не можешь вот так вдруг встать и уйти. Мы могли бы поспать здесь на диванчике, а они в спальне.
– Дейзи, ты не знаешь, почему он так любил карри? – спросила вдова.
– Ну, некоторые любят брокколи, – сказала Дейзи.
– Я эту гадость ненавижу. А вы, Дик?
– Мне как-то все равно. Слушайте, Лукришия, я собираюсь забрать Дейзи домой. Но как только мы будем нужны, подскочим мигом. У вас ведь есть номер телефона нашей верхней квартиры?
– Ой, Дейзи, – заныла вдова. – Как ты можешь меня сейчас бросить? Не смей даже думать об этом! Если бы твой муж вдруг раз – и помер, ты ведь знаешь, я никогда бы тебя не бросила, так почему же ты меня бросаешь?
– Я плохо себя чувствую, – сказала Дейзи. – Вот честно-честно. Мне надо домой, надо позаботиться о своем здоровье. По-моему, я снова беременна.
Вдова так и прыгнула на Дейзи, так на ней и повисла.
– Ой, дорогуша! – умилилась она. – Как это чудесно! Это же у тебя будет третий. Подумать только! Трое детей, а тебе только двадцать три. Но ты можешь и здесь позаботиться о своем здоровье, дорогуша. Ну пожалуйста, ну не уходи.
