Конечно, не всем было на нее плевать. Один сослуживец чуть ли не каждый день приходил поиграть в компьютер, но, играя, постоянно посматривал на нее. Как-то раз начальник возьми и брякни: что, опять пришел проведать нашу Ван Лань? Покраснел не только парень за компьютером, но даже и сама Ван Лань. Потом она, конечно, рассердилась, а начальник продолжил: дескать, присмотрись, парень неплохой, дважды, правда, разведенный, чувствую, и в третий раз разведется.
Старая хозяйка не показывалась, но дважды заходил ее зять. Говорили, что он повар в посольстве какой-то африканской страны, но Ван Лань он категорически не нравился, поскольку в первую же встречу он в лоб спросил – что ты делаешь в Пекине? Грубо и бесцеремонно. Периодически он к ней захаживал. В первый раз ничего такого, просто перебросились парой фраз, зато во второй раз он похлопал по кровати, спросил нормальное ли одеяло, теплое ли, а то вроде кровать какая-то маленькая, а заодно хлопнул Ван Лань по бедру. Девушка так перепугалась, что сбежала под предлогом, что ей надо в туалет, полчаса гуляла по улице прежде, чем вернуться, а когда вернулась, то дверь была полуоткрыта, а зять куда-то делся.
В тот вечер Ван Лань подперла дверь стулом, она не осмеливалась крепко заснуть, сначала не осмеливалась, а потом и просто не могла уснуть. Все боялась, что зять-повар на самом деле не ушел, а спрятался где-то, дождется, когда Ван Лань уснет, выскочит и схватит: я тебе ключ принес, ключ-то я тебе так и не отдал! Она лежала на краешке кровати и тихонько прислушивалась к малейшим шорохам во дворе, но двор спал. Дом располагался близко от второго кольца, поэтому до нее доносился лишь грохот проезжавших автомобилей, словно мимо текла какая-то огромная река.
В мгновение ока наступила весна, поскольку в конце года прибыль оказалась неплохой, так что сотрудники весело отправились в ресторан пообедать. Когда уходили, то начальник спросил, не домой ли она едет, узнав, что да, предложил проводить, поскольку ехал в ее район к другу. У начальника был джип «чероки», не бог весть какая машина, но для человека его темперамента вполне подходящая. Но когда начальник довез ее до дома, то забыл о своем плане навестить друга, а вместо этого вдруг спросил Ван Лань, почему бы ей не пригласить его зайти? Ван Лань удивилась, кроме того не смогла вспомнить, заправила ли утром постель, а потому спросила, не нужно ли ему к другу, и предупредила, что у нее не прибрано. Начальник задрал нос и сказал, мол, чего испугалась-то, ты сотрудник нашей фирмы, я же должен знать, как ты живешь. Делать нечего, пришлось Ван Лань, собравшись с духом, вести начальника во двор, сказав, дескать, условия не очень, не смейтесь. Начальник отмахнулся: ну, что ты, я тоже из простой семьи.
В тот момент Ван Лань определенно превратилась в другого человека, привередливого и строгого, придирчивого к деталям. Она попыталась показать себя с лучшей стороны, сложила одеяло, но в комнате все равно стоял какой-то затхлый запах, поэтому Ван Лань быстро открыла окно, чтобы изгнать его. Когда она задергивала занавески, начальник спросил: что, боишься, что соседи узнают, что к тебе пришел друг? Ван Лань торопливо ответила, мол, не боится, сыну соседей напротив уже скоро двадцать, когда ему нечего делать, то он садится на подоконник с зеркалом, ужасно бесит. Изначально это задумывалось как шутка, но, произнеся эти слова, Ван Лань почувствовала, что вышло вовсе несмешно.
Взгляд начальника блуждал по комнате, видимо, он представил, как тут все выглядело изначально.
– Ты сама тут все обустроила?
– Разумеется, а кто мне поможет-то?
– Непросто… непросто… Если бы я был на твоем месте и пришлось переехать в незнакомое место жить, не знаю, что и делал бы…
– Тогда тебе повезло. Куда еще ехать? Тебе ведь и тут неплохо?
Она заварила чай:
– Эй, начальник, выпей чашку чая.
– Зови меня Му Линем, а не начальником, слишком уж официально.
Ван Лань улыбнулась, но просто не стала обращаться к нему ни так, ни эдак. Начальник пил чай, а потом, глядя на кончик ботинка, постучал им по краешку кровати, и внезапно произнес:
– Слушай, у меня на третьем кольце есть квартирка, ты поживи там, я с тебя денег брать не стану.
У Ван Лань екнуло сердце, чем дальше она осознавала, тем меньше хотела проявить свою радость, а потому сказала лишь:
– Хорошо, а это тебе точно удобно?
Начальник повернулся и посмотрел на нее:
– Мне-то? – затем он снова напустил на себя легкомысленный вид и сказал: – У меня жилья много, не волнуйся!
Но поговорили и проехали, слова он не сдержал, продолжения не последовало. Ван Лань предостерегала себя, что не нужно относиться к этому слишком серьезно и принимать близко к сердцу, это же мужик, он искренен только, когда задумал неладное.
(4)
Их взаимоотношения помимо работы начались снова только после наступления весны. Несколько кинокомпаний совместными усилиями организовали танцевальную вечеринку. Му Линь пригласил Ван Лань стать его партнершей. Он старательно напустил на себя невинный и беспомощный вид и сказал:
– Если только Сяо Ван со мной пойдет, а то времени уже в обрез, где я себе найду партнершу?
Танцы начинались вечером, Ван Лань сбегала домой переодеться и чуть подкраситься, буквально только наметила контур, поскольку знала, что на этом мероприятии будут знаменитости, и внешне ей с ними не тягаться, так что можно лишь продемонстрировать собственную скромность и чистоту. При встрече она-таки удивила Му Линя. Ого, так быстро? – спросил он, но видно было, что он доволен.
В тот день Ван Лань впервые испытала на практике коммуникативность Му Линя, поскольку он чувствовал себя, можно сказать, как рыба в воде: со всеми знаком, со всеми здоровался. На самом деле в тот день Му Линь большую часть времени болтался где-то сам по себе, бросив девушку одну в уголке, и помимо нескольких знаменитостей она чаще останавливала свой взгляд на Му Лине, ей было интересно наблюдать, как он беззаботно носится по залу, как стрекоза. Только тогда она обратила внимание, что синий шелковый платок с набивным узором на его шее уже развязался, Му Линь говорил уже в основном со своими друзьями, те над ним подшучивали и вместе обернулись посмотреть на Ван Лань, на что она отреагировала еле заметным кивком головы, поприветствовав подобающим образом. На самом деле в тот день состоялась презентация нового фильма, и кинопродюсер, он же по совместительству режиссер, станцевал с исполнительницей главной роли первый танец, после чего объявили о начале танцев, тогда Му Линь подошел к ней и они тоже начали свой первый и единственный танец.
Впервые Ван Лань танцевала, наверное, еще в университете, в столовой, на жирном полу, хранившем запахи еды, который оттерли стиральным порошком, превратив в танцплощадку. Мальчики были такими неловкими и так сильно сжимали руки, что казалось, они вот-вот расплавятся. Разумеется, сейчас все было иначе, Ван Лань уловила легкий и ненавязчивый запах одеколона, исходивший от Му Линя, его движения были плавными, намеки прозрачными, руки ледяными и сухими, и девушка, казалось, носилась в воздухе. Она спросила, часто ли он танцует, больно хорошо получается. Му Линь опешил, а потом спросил: что? Э, да он вообще на танце сосредоточен или на других заглядывается? При этой мысли Ван Лань испытала укол ревности, а потому наступила ему на ногу, ненарочно отомстив, и тут же сказала:
– Прости, я специально.
Он поспешно ответил:
– Да ничего, ничего.
Только когда Ван Лань рассмеялась, Му Линь понял ее коварный план и тоже рассмеялся. В тот вечер он второй раз посмотрел с особенным выражением глаз, так, что она даже собой загордилась и почувствовала себя бесподобно обаятельной.
Но этот вечер напоминал сновиденье, ливень и ураган, или же историю, в которой в ключевой момент распускаются два цветка, но речь пойдет только об одном. А меж ними снова восстановились прежние регламентированные и отстраненные отношения, как между коллегами, совершенно нейтральные, и Ван Лань даже задумалась, может, она плохо старалась и недостаточно намекала? Но она тут же отбросила эту мысль и заподозрила, что все это изначально лишь игра ее воображения, его к ней доброе отношение – следствие головокружения в танцевальном зале, а на самом деле тех чувств, что она навоображала, никогда не было, но как тогда объяснить тот влюбленный взгляд? После танца его пальцы что-то хитро нарисовали на ее ладони, что выражал этот тайный жест?
Ван Лань исподтишка наблюдала за молодым человеком, выжидала. Она обнаружила, что большую часть времени он кажется озабоченным. Му Линь родился под знаком Весов, а Весы-мужчины всегда сомневаются, и оттого Ван Лань ощутила сожаление и беспомощность. Пару раз в офисе оставались только они вдвоем, Ван Лань специально уходила последней, специально спрашивала:
– Начальник, вы остаетесь?
Он даже не оборачивался, просто махал рукой, мол, иди, не жди меня. Ван Лань потеряла надежду: этот мужчина не ее, говоря языком пекинцев «чужой», а кто захочет зря тратить на «чужого» время и силы? Но все равно, уходя, она чувствовала сожаление, ей вспомнились слова из «Джейн Эйр»: «Если бы Бог наделил меня красотой и богатством, вам было бы так же сложно расстаться со мной, как мне с вами…». Это ее любимый фильм, и судьба у нее такая же, как у главной героини. Тогда как раз летел тополиный пух и впоследствии каждый раз, когда наступала эта пора, на сердце у Ван Лань становилось грустно. Тополиный пух летел как снег, от него на душе у людей всегда неспокойно, но история, которая, как ей показалось, ничем не окончилась, как раз в тот момент только началась.
