– Будь он избирателем в твоем округе, ты бы не забыл имя Сайруса Фельдмана, – дразнила брата Эмма, а тот даже не пытался отпираться.
Выскочив из машины, Джайлз заметил стайку ребятишек, выпорхнувшую из пульмановского вагона Старого Джека, и улыбнулся. Всеми забытый во времена его отца, вагон недавно обрел былую славу и сделался музеем в честь великого человека. Партии школьников регулярно приезжали посмотреть на Крест Виктории[28] Старого Джека и послушать об Англо-бурской войне. Сколько времени пройдет, подумал он, прежде чем детям начнут читать лекции о Второй мировой войне?
Быстрым шагом направляясь к зданию, Джайлз раздумывал, почему вдруг Эмма решила, что так важно познакомиться с новым председателем именно сегодня вечером, когда всеобщие выборы буквально на носу.
Джайлз не так много знал о человеке по имени Росс Бьюкенен – только то, что писала про него «Файнэншл таймс». После Феттеса[29] Бьюкенен изучал экономику в университете Эдинбурга и затем пришел работать в «Пи энд Оу» дипломированным стажером. Своим трудом он завоевал себе место в совете директоров, а затем получил должность заместителя председателя. Бьюкенена прочили в председатели, но назначение не состоялось – этот пост отдали члену семьи.
Когда Бьюкенен принял приглашение Баррингтона стать преемником сэра Уильяма Трэверса, акции компании выросли на пять шиллингов. За несколько месяцев они вернулись на уровень, которого достигли перед смертью сэра Уильяма.
Джайлз посмотрел на часы: он опаздывал, а к тому же в этот вечер ему предстояли еще три встречи. В том числе с профсоюзом докеров, которым не нравилось, когда их заставляли ждать. Несмотря на то что он ратовал за сорокавосьмичасовую рабочую неделю и двухнедельный гарантированный отпуск с полной оплатой для каждого члена профсоюза, докеры не спешили доверять своему представителю в парламенте: ведь он был близок к пароходству, носившему его имя. И даже не принимали во внимание тот факт, что сегодня он войдет в здание пароходства впервые за год с лишним.
Джайлз заметил, что снаружи здание не только свежевыкрашено, но и отремонтировано. А проходя в дверь, ступил на толстый голубой с золотым ковер с рисунком в виде герба «Пэлас лайн». В лифте он нажал кнопку верхнего этажа и в кои-то веки не почувствовал, будто его тянут в рабство на галеры. Когда он вышел из лифта, первой была мысль о дедушке, легендарном председателе совета директоров, который буквально втащил компанию в двадцатый век, прежде чем сделать ее открытой. Но затем его мысли неизбежно повернулись к отцу, который едва не поставил компанию на колени – вдвое быстрее. Но самым худшим воспоминанием – и одной из причин, по которой Джайлз избегал появляться в этом здании, – было то, что именно здесь убили его отца. И лишь в одном это ужасное происшествие имело благое последствие – оно дало им Джессику, эту маленькую Берту Моризо[30].
Джайлз стал первым из Баррингтонов, кто не занимал пост председателя совета директоров. Но ведь он хотел пойти в политику еще с того дня, когда Уинстон Черчилль вручал награды в Бристольской классической школе. Джайлз тогда был капитаном школьной команды. А из тори в радикала Джайлза невольно переделал близкий друг, капрал Бэйтс, убитый немцами при попытке к бегству.
Быстрым шагом Джайлз проследовал в кабинет председателя и крепко обнял сестру, потом пожал руку Рэю Комптону, который занимал пост управляющего директора компании столько, сколько Джайлз себя помнил.
Затем Джайлз обменялся рукопожатием с Россом Бьюкененом; тот выглядел потрясающе молодым для своих пятидесяти двух лет. Но затем Джайлз вспомнил: в «Фай нэншл таймс» писали, что Бьюкенен не курил и не пил, играл в сквош три раза в неделю, выключал свет в 10:30 вечера и каждое утро поднимался в 6 часов. Не сказать, чтобы такой режим характерен для политика.
– Очень рад наконец познакомиться с вами, сэр Джайлз, – сказал Бьюкенен.
– Портовые рабочие зовут меня просто Джайлзом, так что, полагаю, и директорату следует делать так же.
Смех разбил легкое напряжение, которое как будто уловил Джайлз. Он решил, что поскольку совещание внеплановое и неофициальное, то можно наконец познакомиться с Бьюкененом, но по выражению их лиц понял: на повестке дня стояло что-то очень серьезное.
– Я так понимаю, у нас неприятности? – Джайлз опустился в кресло рядом с Эммой.
– Боюсь, что так, – сказал Бьюкенен. – И я бы не стал беспокоить вас накануне выборов, если б не считал, что следует поговорить с вами немедленно. Перейду сразу к делу. Возможно, вы обратили внимание, что цена акций компании резко упала после смерти моего предшественника.
– Обратил. Но не увидел в этом ничего необычного.
– В обычных обстоятельствах вы оказались бы правы, но необычно здесь то, как быстро упали акции и насколько.
– Так ведь они же вновь подросли до прежнего уровня, как только вы заняли пост.
– Подросли, – кивнул председатель. – Но я не уверен, что стал единственной тому причиной. И я задумался, есть ли иное объяснение совершенно непонятному снижению курса акций компании после смерти сэра Уильяма, в особенности после того, как Рэй обратил мое внимание, что это происходит уже не впервые.
– Совершенно верно, председатель, – подтвердил Комптон. – Акции упали так же внезапно, когда мы объявили о решении компании начать строительство пассажирского лайнера.
– Но если я правильно помню, – вступила в разговор Эмма, – они так же вернулись на более высокий уровень.
– Именно так, – сказал Бьюкенен. – Но прошло несколько месяцев, прежде чем их цена полностью восстановилась, и репутации компании это пошло отнюдь не на пользу. Аномалию можно принять один раз, но, когда она повторяется, начинаешь задаваться вопросом, не кроется ли за этим система? У меня нет времени постоянно оглядываться через плечо, гадая, когда это случится вновь. – Бьюкенен провел рукой по своей густой седой шевелюре. – Я руковожу открытой акционерной компанией, а не казино.
– Вы хотите сообщить мне, что оба этих инцидента произошли после того, как в совет директоров вступил Алекс Фишер?
– А вы знакомы с майором Фишером?
– История нашего знакомства слишком запутанна, чтобы сейчас занимать ею ваше внимание, Росс. Боюсь, я не поспею к собранию с рабочими даже к полуночи.
– Видите ли, все как будто указывает на Фишера. В обоих случаях произведена продажа двухсот тысяч акций, что почти в точности соответствует семи с половиной процентам акций компании, которыми он располагает. Первый раз это произошло буквально за несколько часов до ежегодного собрания акционеров, на котором мы объявили об изменении политики, а второй – сразу же после безвременной кончины сэра Уильяма.
– Для совпадения это чересчур, – проговорила Эмма.
– Хуже того. Каждый раз в течение трехнедельного окна, после резкого падения цены акций, брокер, продававший их, снова покупал акции именно в том количестве, принося своему клиенту приличную выгоду.
– И вы думаете, что клиентом был Фишер? – спросила Эмма.
– Нет, для него сумма слишком велика, – ответил Джайлз.
– Вы наверняка правы, – кивнул Бьюкенен. – Скорее всего, он действовал от имени кого-то другого.
– Догадываюсь: это леди Вирджиния Баррингтон, – сказал Джайлз.
– Каким образом?
– У меня остались записи об акциях фондовой биржи для обоих проверенных трехнедельных периодов, – сказал Комптон. – И обе продажи прошли из Гонконга через дилера по имени Бенни Дрисколл. Не составило большого труда выяснить, что не так давно Дрисколл покинул Дублин буквально за несколько часов до прихода Гарды[31] и наверняка в ближайшем будущем не собирается возвращаться на Изумрудный остров.
– Лишь благодаря вашей сестре мы смогли до всего докопаться, – сказал Бьюкенен. Джайлз удивленно взглянул на Эмму. – Она порекомендовала нам нанять мистера Дерека Митчелла, который когда-то в прошлом помог ей. По нашей просьбе Митчелл вылетел в Гонконг. Там отыскал один бар, в котором предлагают «Гиннесс». Неделя времени, несколько упаковок пива – и он выяснил имя самого крупного клиента Бенни Дрисколла.
– Значит, наконец-то мы сможем вывести Фишера из совета директоров, – сказал Джайлз.
– Хотелось бы и мне, чтобы все было так просто, – вздохнул Бьюкенен. – Место в совете он получил законно, поскольку владеет семью с половиной процентами акций компании. А единственное доказательство его двурушничества, что мы имеем, – слова пьяницы-маклера, проживающего в Гонконге.
– Означает ли это, что мы ничего не можем сделать?
– Вовсе нет. Именно поэтому я срочно пригласил вас и миссис Клифтон. По-моему, настало время сыграть с майором Фишером в его игру.
– Можете на меня рассчитывать.
– Я бы хотела услышать, что у вас на уме, прежде чем принять решение, – заметила Эмма.
– Разумеется. – Бьюкенен раскрыл лежавшую перед ним папку. – Вам двоим принадлежат двадцать два процента акций компании. Это делает вас безоговорочно крупнейшими акционерами, и я не предпринял бы никаких шагов без вашего на то благословления.
