– Правда?
– Он сказал, что хэллоуинские розыгрыши это одно, – продолжила Триш. – Но воровство школьной собственности – это совсем другое, и он воспринимает ситуацию очень серьезно.
– Значит, у кого-то большие проблемы?
– Очень большие. Хотя мне кажется, это было хорошо придумано. Они положили символ Алабастер в старый пустой бассейн. Это как будто комментарий, – сказала Триш.
– Ага. А что ты думаешь о волосах Элизабет Хейвуд? – спросила Стелла. – Как думаешь, она красила их, когда снималась в кино?
Когда Стелла и Триш вышли из душевой, Фрэнки выключила воду. Она стояла, дрожа, одетая только в мокрый топ и белье.
Ее пальто висело на крючке для полотенец. Фрэнки схватила его и подняла пропитанные водой джинсы с пола и туфли из-под скамейки.
Кто-то оставил на полке большую банку вазелина. Фрэнки зачерпнула горсть и размазала по обожженной руке. Она оторвала бумажных полотенец и попыталась хоть как-то вытереться. С горящей рукой, замерзая и оставляя за собой лужицы воды, Фрэнки Ландау-Бэнкс прошла по коридору в свою комнату.
Триш сидела в кровати, одетая в пижаму с лошадками, и читала брошюрку под названием «Экстремальные туры на каяках».
– Что с тобой случилось?
– Я упала в пруд, – солгала Фрэнки.
– Как?
– Поскользнулась.
– Ты, должно быть, замерзла насмерть. Но зачем ты сняла туфли и джинсы? – Триш встала, чтобы забрать у Фрэнки пальто и мокрую одежду. – Ты же не шла домой в таком виде?
– Нет, нет. Я сняла их в душе.
– Почему ты не зашла за полотенцем? – Триш удивленно распахнула глаза. – А что у тебя с рукой?
– Ничего страшного, это я вчера.
– Ты мне врешь.
Фрэнки стащила с себя оставшуюся одежду.
– Нет.
– Фрэнки, я не дура. У тебя огромный ожог на руке, а пальто даже не влажное. Следов грязи тоже нигде нет. Ясно, что ты не падала в пруд.
Фрэнки, голая, рылась в комоде в поисках кофты и пижамных штанов.
– Я не могу об этом говорить.
– Но почему нет? – настаивала Триш. – Это как-то связано с тем, что я достала тебе ключи у Арти?
– Нет, это другое.
– Что у тебя с рукой?
Фрэнки уже переоделась в ночную одежду Она нырнула под одеяло и выключила свет.
– Не спрашивай меня, Триш. Пожалуйста, не трогай меня.
– Я думала, мы друзья, – обиженно протянула Триш.
– Мы друзья.
– И?
– И пожалуйста, будь другом. Не лезь в это.
– Ты теперь Мэттью рассказываешь все секреты? А он рассказывает тебе свои?
– Нет. – Фрэнки не могла не рассмеяться. – Нет, правда, ты очень ошибаешься.
– Я уже почти десять месяцев встречаюсь с Арти, и я никогда не отгораживалась от тебя только потому, что у меня есть парень. Я ворую для тебя ключи, вру Арти, впускаю тебя ночью, когда ты приходишь после отбоя. Я даже сидела за завтраком с этим самовлюбленным Альфой, – воскликнула Триш. – А ты все равно не рассказываешь мне, что происходит.
– Тебе не нравится Альфа? – Фрэнки не могла представить, что кому-то может не нравиться Альфа, хотя где-то глубоко внутри ненавидела его.
– Фу, нет, – ответила Триш. – Он считает себя таким важным.
– Но как тебе может не нравится Альфа? – вслух подумала Фрэнки. Голова у нее кружилась, ей хотелось пить.
– Как мы можем быть друзьями, Фрэнки? Вот что я хочу понять? – огрызнулась Триш. – Если ты врешь мне и не рассказываешь свои секреты? Как мы можем быть друзьями?
– Я плохая подруга, – простонала Фрэнки, дрожа от боли и холода. – Я знаю. Я очень плохая подруга. Мне жаль. Я просто… я просто не знаю, как по-другому.
Триш вздохнула.
– Тебе принести лед? – спросила она через минуту. – Давай я принесу тебе льда из автомата в подвале.
Как ученики Алабастер выяснили на следующее утро, незадолго до отбоя охрана школы спустилась в тоннели, пройдя через обычно закрытую дверь на нижнем уровне подвала библиотеки Хейзелтон.
Они тут же нашли фонарик, пачку коричной жвачки, сложенное вчетверо расписание соревнований по фрисби, книгу, мужскую куртку и бечевку, без очевидных причин привязанную к вентилю рядом с дверью. Дальнейшие поиски обнаружили студента-стипендиата со старшего курса по имени Алессандро Тезорьери, который прятался, обливаясь потом, в неиспользуемом боковом коридоре.
Тезорьери отказался говорить, что он делает в тоннелях, однако охрана предположила, что он был виновен в совершении различных проступков так называемого «Общества освобождения рыб», а также «Общества защиты и распространения овощей». Кроме того, Тезорьери был заподозрен в организации других недавних нарушений школьного распорядка – а именно кампании «Дамская гордость» (включая «Гордость библиотеки»), «Ночи тысячи псов» и события, которое получило название «Песики в окне».
Он был обвинен в воровстве, вандализме в отношении собственности школы, нарушении неприкосновенности частной собственности и нарушении спокойствия.
Директор Ричмонд вместе с начальником службы безопасности кампуса допросил Тезорьери, пытаясь получить сведения о значении изображения собаки, которое объединяло все недавние розыгрыши.
Тезорьери пожал плечами и сказал, что Снупи никогда ему особо не нравился.
Перед тем как отпустить его, служба безопасности провела обыск в комнате Тезорьери и исследовала его ноутбук. Ни в первом, ни во втором случае не было обнаружено каких-либо улик (в соответствии с указаниями Фрэнки он удалил всю переписку), но в конце концов охранник раскрыл книгу, найденную рядом с курткой подозреваемого в тоннеле, хотя подозреваемый отчаянно отрицал какую-либо связь с ней, указывая также, что он не жевал коричную резинку и не играл во фрисби.
Книга, как выяснилось при дальнейшем рассмотрении, называлась «Бесславная история «Верного ордена бассет-хаундов». Ее наличие рядом с курткой подозреваемого было признано доказательством вины.
Наконец охрана позволила Тезорьери отправиться спать, пообещав, что его дело будет слушаться школьным Дисциплинарным комитетом в ближайшие сроки.
* * *
Фрэнки на следующее утро сходила на два первых урока, но накануне она почти не спала, и ее рука начала распухать и сочиться гноем, так что к третьему уроку она оказалась в кабинете медсестры, рассказывая ей что-то о горячей трубе в прачечной общежития. Ей прописали антибиотики.
В обед ее навестил Мэттью. Фрэнки лежала на кровати в лазарете, с тремя упаковками льда, примотанными бинтом к ее руке. Медсестра была в своем кабинете.
Мэттью придвинул стул к ее кровати и сел.
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.
– Триш мне сказала.
– Я просила ее не говорить.
– Вчера вечером ты убежала, как будто злилась на меня.
Она едва помнила. Ах да. Он не слушал, когда она говорила о Гуппи, он поправлял ее, а потом он предложил ей потрясти его. У него были от нее секреты, которые он не собирался раскрывать. Они встречались уже три месяца. Почему она не может сказать ему, что она злится?
– Мы с тобой почти не разговариваем, – пробормотала она.
– Мы разговариваем, – сказал он, закатив глаза. – Мы все время разговариваем.
– Я… мне кажется, ты меня недооцениваешь.
– Это неправда.
– Да, – сказала Фрэнки. – Это правда. Ты меня недооцениваешь.
Мэттью не понимал, что она имеет в виду.
– Я считаю, что ты классная, Фрэнки. Ты очаровательная, у тебя есть чувство юмора и – обычно – ты очень милая. Как я могу тебя недооценивать?
– Но это так, – сказала она. – Я знаю, что это так.
– Почему ты так думаешь?
– Мы мало о чем рассказываем друг другу, верно?
Он встал и заходил по комнате:
– Я не знал, что мы будем обсуждать наши отношения. Вообще-то, я пришел спросить, как ты. И рассказать тебе об Альфе.
– Это не разговор об отношениях.
– Нет? А что это тогда?
– А что случилось с Альфой?
– Ты знаешь историю с похищением Гуппи? Помнишь бассетов в окнах старого спортзала?
– Да.
Он собирался рассказать ей? Собирался. Должен был. Он собирался наконец рассказать ей.
– И историю с салатным баром, и лифчики на Хэллоуин? – продолжил Мэттью.
– Ага.
– Судя по всему, за всем этим стоял Альфа. Он никому ничего не говорит, но вчера они поймали его в тоннелях под школой, и они знают, что именно так Гуппи и перенесли в бассейн – по тоннелям. Еще они нашли у него записную книжку, которая все доказывает.
– У него?
– Ну, на полу рядом с остальными его вещами. Он говорит, что это не его. Но чье же еще, с другой стороны?
Так в тоннелях был Альфа.
Отчасти Фрэнки радовалась. Не тому, что Альфу поймали – а тому что она заставила его беспокоиться об общем деле. Что это он сматывал бечевку в тоннеле. Жаль только, что это не оказался Мэттью.
– И что теперь? – спросила она.
– Дисциплинарный комитет собрался сегодня утром. Все они проголосовали за его исключение.
– Нет! – У Фрэнки закружилась голова. Она не хотела этого, не собиралась ломать его жизнь.
