– Крошка, в чем дело? Кайла?
– В этом месте, Томми. Оно проклято. Иногда, когда я в подвале переодеваюсь, у меня такое смертельное ощущение, как будто этот отель построен на индийском кладбище.
Эл влетел с фиолетовой сумкой наперевес и заметил:
– Я езжу сюда на работу из города под названием Массапека. Вся эта чертова страна построена на индийском кладбище.
– Хорошо сказано, Волк, – ответил я ему в спину, когда он выбегал в фойе. – Но, Кайла, что они с тобой сделали? Влепили выговор?
– Ну, я тоже получила выговор, да. Но они делают это теперь каждую неделю. Дело не в этом. Нет, они обокрали меня.
– Сотрудник?
– Я так сначала подумала, но нет. Ты знаешь Хауэллов, пожилую белую пару? Ну, они никогда мне ничего не дают. Но я помогаю им все время, и жена действительно любит меня. Я упомянула о том, что у нас с мужем проблемы, понимаешь? После последних родов? Я только вскользь упомянула об этом миссис Хауэлл. Она сказала, что бутылка хорошего вина может исправить любую ситуацию, а две бутылки вылечат любую болезнь.
– Очень мило.
– Да, так вот, она вчера принесла мне две бутылки вина, и, я не знаю, они выглядели дорого. Я не могла забрать их домой после работы, я шла в спортзал, потому что моя задница толстеет. Поэтому я подписала бутылки своим именем и оставила в кабинете менеджера. Я почему-то передала мужу слова миссис Хауэлл, и он взял отгул, остался дома и готовил весь день. Все четверо детей были в Бронксе с бабушкой, и он готовил ужин для меня, я же должна принести вино, и мы бы ели и пили, а потом занялись бы сексом. И, может быть, записали бы секс на видео, как мы обычно делаем в День святого Валентина.
– Звучит неплохо.
– Я знаю. – Она опять расплакалась. – Но когда я пришла сегодня, вино пропало, и они сказали мне, что политика изменилась, и нам нельзя больше выносить спиртное из отеля. У меня даже была записка от миссис Хауэлл, где говорилось о вине, но они не отдали мне его.
Что-то во мне оборвалось в тот момент. Кайла плакала навзрыд и по-прежнему не закрывала лица руками. Я обнял ее, и она зарыдала еще сильнее, но затем стала успокаиваться. Когда она отстранилась, моя белая рубашка вся почернела от туши, но мне было наплевать. К горлу подкатывала нешуточная ненависть.
Почему ей было просто не купить две другие бутылки дорогого вина? Ее муж, посыльный в «Дабл Три», сломал руку год назад. Одной рукой не очень-то потаскаешь чемоданы. Врач даже сказал ему, что в связи с повреждением нервов, из-за сдавления (длинная история), он, возможно, никогда не сможет носить тяжести. За шесть месяцев он не мог найти работу, а затем, наконец, нашел место лифтера – ездил вверх-вниз целый день в грузовом лифте за мизерную зарплату. У них четверо детей. И теперь у них долги почти за четыре месяца. И это вино было особенным. Доброта, забота и слова ободрения наделили эти бутылки особенной силой. Почему Кайле было просто не купить две бутылки другого хорошего вина? Разуйте глаза!
Не успев опомниться, я уже бежал в кабинет генерального директора. Я был в ярости, в лифте меня трясло, я смотрел, как бегут номера этажей, и благодарил Бога, что рядом нет постояльцев, которые могли бы меня увидеть и начать расспрашивать. Я застал Тремблея в коридоре не с кем иным, как с директором по безопасности. Идеально. Наш толстый баклажаноподобный генеральный походил на маленькую матрешку рядом с гигантским главой охраны, которого неприязненно называли «Лерч»[38]. Наш прежний начальник отдела безопасности, работавший до продажи отеля, бывший полицейский (как почти все начальники охраны), был ниже среднего роста. Мы все любили его. Итальянец до мозга костей, он всегда громко говорил и постоянно обвинял меня в том, что я сижу на коксе, хотя наверняка знал, что уж я-то точно никогда не притрагивался к наркоте. Я называл его «Коп-шоу», потому что, о чем бы он ни говорил, даже о макаронах с сыром, казалось, будто он вещает на канале CSI или типа того. После того как его уволили, появился Лерч, который выглядел, как два «Коп-шоу», поставленных друг на друга и завернутых в какой-то безумный пиджак, огромный, как парус. Никому не нравился этот парень. Он не был коренным нью-йоркцем, а это плохое начало для любого нью-йоркского директора по безопасности. Задрав голову, я посмотрел в его бледное лицо и подождал, пока один из директоров откроет рот – мне хотелось перебить его.
– Что слу…
– Почему изменились правила в отношении спиртного? С каких пор нам нельзя забирать из отеля то, что нам подарили?
– Уже четыре месяца. Разве вы не заметили? Не думаю, что вы получаете много подарков.
– Таких, какие вам можно выпить, совсем не получаю, мистер Тремблей. – Каков придурок!
Но мне, вероятно, не следовало это говорить. Махинатору всегда лучше молчать. Настоящие дельцы никогда, никогда не светятся. («Let me tell it you was just another guy in the crowd»[39]. – Ти-Ай[40].)
– Просто Кайла сейчас плачет в рабочее время, потому что она оставила две бутылки в кабинете директора, и теперь их нет. Не хотите сказать мне, где они?
– Вам больше нельзя выносить спиртное из отеля, – сказал Лерч, огромная ублюдочная горилла.
– Это я уже понял. Мой вопрос в следующем: где бутылки сейчас?
– Что вы имеете в виду?
– Хорошо, – и тут мои эмоции вспыхнули неоновым огнем, – их включили в меню нашего ресторана? Теперь вы извлекаете прибыль из подарков вашим сотрудникам? Или, может – скорее всего, так и есть – один из вас взял эти бутылки домой и выпил их? Один из вас конфисковал подарок, сопровождавшийся запиской в доказательство, – «Коп-шоу» был бы в восторге, услышав от меня это слово. – Это был дар сотруднице рецепции, которая все десять лет своей работы демонстрировала исключительный сервис, приведший к лояльности клиентов… скажите, один из вас унес эти бутылки домой и выпил их? Кто из вас выпил вино Кайлы?
Мама дорогая, меня несло.
Тремблей пытался прожечь меня взглядом. Что ни говорите, этого человека трусом не назовешь. Весь отель ненавидел его, даже менеджеры, которые целовали его в зад на корпоративных совещаниях. И вы думаете, всеобщая ненависть за его спиной хоть как-то беспокоила его? Вовсе нет.
Он медленно заговорил:
– Томас, все бутылки с вином и другими спиртными напитками сейчас утилизируются на погрузочной платформе.
– Простите? Вы выбрасываете бутылки, полные вина?
– Нет, охрана заверяет меня, что они откупоривают их и выливают в канализацию на погрузочной платформе.
– Вы хотите, глядя мне в глаза, сказать, что этот человек, – ответил я, указывая большим пальцем на Лерча, такого высокого, что у меня получился жест «все супер!», – откупоривает бутылки с вином и выливает его в канализацию?
– Да, Томас. Таковы правила. – И Тремблей улыбнулся мне одной из тех улыбок, о которую так и хочется разбить пивную бутылку.
Вот он, мой генеральный, глядит мне прямо в глаза, лжет мне в лицо и улыбается.
Где же ты, Чак Дэниелс? Маленький Томми Джейкобс беспомощно ищет тебя глазами.
Что, черт побери, делать с этим? Что бы сделал ты?
Я пошел прочь. Вернулся на первый этаж и, оглядев очередь в фойе, ожидавшую высококлассного сервиса, вошел в систему.
Я набрал свой пароль, нажал Enter и сказал:
– Чем могу помочь? – следующему гостю…
* * *
Вот как прошел следующий день моей жизни. Но не обычный, а тот, в который у меня совсем слетела крыша в кабинете директора.
Я проснулся с похмелья, всю ночь прогуляв с несколькими швейцарами в нью-йоркских клубах. Мясоразделочный квартал[41] и все такое. После конфронтации с высшим руководством мне хотелось напиться, а лучшее лекарство – вечеринка со швейцарами. У них есть наличные, огромные толстые пачки двадцаток, и, как правило, они с детства знакомы с владельцем клуба (или с барменом, или хотя бы с парнем на дверях).
Хорошее средство от похмелья? Я знаю одно плохое: ковровая бомбардировка выезжающими гостями. И типичные жалобы. За утро я вычел расходы на мини-бар как минимум на пятьсот долларов, пытаясь не обращать внимание на двадцатиминутный мозговыносящий монолог гостьи о том, как она положила органические злаковые батончики в холодильник поверх гостиничных пакетиков с кешью, чтобы батончики охлаждались, пока она сама примеряет свадебное платье в Сохо, так почему же она должна платить за кешью? Она не ела эти кешью. Она вообще их не трогала. Я вычел эту позицию из счета задолго до того, как клиентка начала рассказывать о злаковых батончиках, не говоря уже об избыточной свадебной информации, и даже не пытался прервать поток слов этой женщины фразой «Эта позиция уже удалена». Ничто не могло помешать сложной и бесполезной истории становиться все более сложной и бесполезной.
Затем, в разгар выписки одного из постояльцев, меня прервал неприятный старик.
– Здравствуйте, сэр, ИЗВИНИТЕ, я хочу талон на бесплатный завтрак.
Я извинился перед гостем, которому помешали, и сказал старику, что переключусь на него через минуту.
