Сенека улыбнулся:
– Я наконец завершил пьесу о Пасифае. – Он заметил непонимающее выражение на лице Луция. – Ты знаешь эту историю, юный Пинарий?
– Боюсь, что нет, – признал Луций. Тит поморщился. Необразованность сына бросала тень на него самого.
– Пасифая была женой критского царя Миноса, – объяснил Сенека. – Нептун проклял ее вожделением к быку.
– Какая женщина не вожделеет? – подхватил Петроний.
Хризанта зарделась, Луций нервно хихикнул, Тит поразился фривольной реплике, но остальные, похоже, нашли ее вполне забавной.
– Именно так, – с кривой улыбкой согласился Сенека, – но Пасифая пошла дальше. Она приказала изобретателю Дедалу изготовить подобие телки – настолько похожее на настоящую, что обманулся бы и бык; затем спряталась внутри коровы и принудила быка ублажить себя. Через девять месяцев Пасифая родила дитя с головой быка – Минотавра.
– Кто, кроме Сенеки, вынесет подобную тему на сцену? – заметил Петроний. По тону было невозможно судить, почтительно он выразился или сардонически. – Император уже прочел?
– Император всегда становится моим первым и неизменно самым проницательным читателем. Я счастлив сказать, что трагедия Пасифаи полностью захватила Цезаря. А, вот и он!
Все встали при виде Нерона с Поппеей, вошедших в ложу. Увидела правящую чету и толпа, по трибунам пробежал трепет. Но отзыв вышел смешанным. Тит, как и раньше на улицах, услышал возгласы «Да здравствует Цезарь!», и весьма многочисленные, но прозвучал и глухой ропот вкупе с шипением.
Нерон сопроводил Поппею к ее месту, затем выступил вперед и воздел руки. Белокурый, в пурпурно-золотых одеждах, он был виден и мгновенно узнаваем для всех, кто собрался в цирке. Толпа притихла. Какое-то время казалось, что Нерон обратится к народу. Нерон и правда хотел произнести вступительную речь, но Сенека отговорил его, ибо прямое обращение императора к столь многолюдному и непредсказуемому сборищу могло породить множество проблем. Поэтому Нерон сделал жест глашатаю, который шагнул вперед; его зычный натренированный голос разнесся по всему цирку. Пока он вещал, Тит следил за Нероном и видел, как тот шевелит губами, подобно гордому автору пьесы, повторяющему реплики вслед за актером.
– Сенаторы и народ Рима, вы находитесь здесь по приглашению Цезаря. Добро пожаловать! Но если вы прибыли в ожидании простого развлечения, то дальнейшее вас удивит. Сегодня вы не увидите колесниц. Не увидите смертельных гладиаторских поединков. Не увидите травли диких зверей. Не увидите военнопленных, воссоздающих для вашего удовольствия знаменитые батальные сцены. Вы не увидите актеров ни в драме, ни в комедии. То, что вам покажут, есть акт правосудия, осуществленный под открытым небом на глазах у богов и населения Рима.
Преступники, которых нынче покарают, повинны в поджогах и убийствах. Они составили заговор против Римского государства. Они задумали истребить наш народ. Наказание ждет даже тех, кто не участвовал в поджогах напрямую. Их общеизвестная ненависть к богам, человечеству и самой жизни угрожает нам всем.
Именно из-за пожара многие из вас до сих пор не имеют подобающего жилья. Из-за пожара вы потеряли близких, и их страдальческие вопли еще звучат в ушах. Наш город, возлюбленный богами превыше всех городов на свете, подвергся опустошению. Сами боги рыдают при виде разрушения Рима и страданий его жителей.
Благодаря бдительности вашего императора поджигатели, сотворившие сие зло, установлены. Они называют себя христианами в честь Христа, основателя их секты, преступника, который понес суровое наказание от рук Понтия Пилата, одного из прокураторов Иудеи в правление Тиберия. Благодаря Пилату коварное суеверие, которое проповедовал Христос, было пресечено, но лишь ненадолго, потому что вскоре оно вспыхнуло вновь, и не только в Иудее, первоисточнике зла, но и по всей империи, и даже здесь, в Риме. Рыская среди нас, последователи Христа задумали уничтожить город.
Благодаря бдительности Цезаря христиане схвачены. В ходе допроса они назвали своих сообщников и сознались в преступлении. Более того: объявили о нем без тени раскаяния. Христиане гордятся содеянным. Они вознаграждены вашим страданием!
Толпа взорвалась ревом и свистом.
Первоначально, когда пошли массовые аресты христиан, Тит испытал сомнения: сектанты казались ему безобидной группой бездельников. Но после он вспомнил ликование последователей Христа на пожаре и без труда представил себе, что кое-кто из них умышленно занимался поджогами. Такое преступление выглядело почти немыслимым, но все еврейские секты славились фанатизмом, а несгибаемое безбожие христиан и их неприятие всего римского особенно тревожили. Чудовищное злодеяние, к которому их в итоге привела ненависть к богам, потрясало, но, пожалуй, не удивляло.
Толпа бушевала, пока сам Нерон не подал знак, повелевая молчать. Глашатай продолжил:
– Но какое же наказание, спросите вы, будет достаточным за подобное преступление? За действия столь коварные, нечестивые, злые – какое возмездие соразмерно? Именно это нам предстоит увидеть здесь.
Сенаторы и народ Рима, наступил священный день! Мы призываем богов засвидетельствовать происходящее здесь. Действо совершается в почитание богов и в благодарность за явленное ими расположение.
Глашатай отступил. Вперед шагнул Лукан. Он вынул из складок трабеи прекрасный литуус слоновой кости. Когда молодой поэт начал получать ауспиции, Тит ощутил укол ревности, мечтая оказаться на его месте. Однако Тит понимал, что, как бы император ни ценил его, состязаться с Луканом не следует – у него с Нероном сложились особенно близкие отношения в силу одинакового возраста и общей любви к поэзии.
Ауспиции оказались благоприятными. Набросив на голову белую накидку, император вступил в роль великого понтифика, сделал шаг вперед и поднял руку. Все собравшиеся в цирке склонили головы, когда Нерон обратился с призывом к Юпитеру, лучшему и величайшему из богов.
Представление началось.
Подобно гладиаторским боям и другим общественным событиям, наказание преступников часто входило в программу увеселений, но только как очень малая часть, встроенная в действо путем принуждения осужденных сражаться с гладиаторами или выступать приманкой для диких зверей. В нынешнем случае, поскольку преступников оказалось много, а их злодеяние чрезвычайно, наказание осужденных составило всю программу. Постановщики с Нероном во главе столкнулись с серьезными трудностями и постановочного, и творческого характера. Как заставить толпу преступников всех возрастов страдать и умирать таким образом, чтобы их гибель оказалась и неминуемой, и преисполненной значения, зрелищной?
Из камеры, находящейся под новыми трибунами, на трек вывели огромное количество мужчин, женщин и детей, одетых в тряпье. Большинство пребывало в смятении и страхе, но кое-кто сохранил прежний безмятежный, стеклянный взгляд, который Тит видел у наблюдавших за пожаром. Они казались безразличными к своей участи, а то и жаждавшими ее.
– Много-то как! – прошептала Хризанта, подавшись вперед.
– О, здесь лишь малая часть поджигателей, – отозвался Нерон. – Будет гораздо больше. Наказание растянется надолго.
– Откуда их столько? – подивился Лукан. – Что вообще привело этих ужасных людей в Рим и чем они соблазнили приличных римлян влиться в их ряды?
– В конечном счете в Рим стекаются самые коварные и позорные идеи со всего света, неизбежно привлекая последователей, – ответил Петроний. – Как пламя притягивает насекомых, а воронка – обломки кораблекрушения, так и Рим отовсюду влечет паразитов и нечисть.
– Тем не менее пламя прекрасно, если отбросить обугленных насекомых, – заметил Нерон. – И воронка прекрасна, когда скроет обломки. Так возродится и красота Рима, когда его очистят от подлых преступников. – Он восхищенно уставился на арену.
Поппея рядом с ним тоже полнилась предвкушением. Возможно, она и вправду привечала еврейских ученых и мудрецов, но христиан не терпела – хотя бы как иудейских еретиков.
Лукан покосился на Тита:
– Мой дядя говорит, что у тебя был брат, назвавшийся христианином.
Тит оцепенел. Однако тема неизбежно всплыла бы, и он подготовился.
– У меня нет брата, – твердо заявил он и смущенно дотронулся до фасинума, угнездившегося в складках тоги.
Из складских помещений под трибунами армия подсобных рабочих вынесла и уложила на песок множество крестов. Христиан, подгоняя плетьми, заставили пройти круг по треку, затем схватили и швырнули на кресты. Вопящим от ужаса жертвам гвоздями приколотили к балкам ступни и кисти. Затем кресты поставили вертикально в заранее вырытые ямы.
Внезапно арену заполнил целый лес распятий. Толпа освистывала христиан. Сильные и меткие зрители соревновались, забрасывая их камнями и другими предметами. Некоторые предусмотрительно запаслись яйцами.
