В отчаянии я стал искать другую работу, но единственным доступным местом оказался сельскохозяйственный колледж в Хейле, штат Техас. Упаси вас господь застрять в Хейле. Мы прожили там четыре худших года нашей жизни. Оплата была нищенской, дети ходили в паршивую школу, а факультетские коллеги были кроманьонцами как в своем подходе к образованию, так и по социальным добродетелям. Я чуть не свихнулся. Своим непростительным поведением я чуть было собственноручно не разрушил семью. Одним жутким вечером мы с Робертой уставились друг на друга через обеденный стол, и она сказала:
– Никогда не думала, что дойду до этого.
Я ответил:
– Вот что бывает, когда выйдешь за болтуна-неудачника.
Она сказала:
– Я всегда знала, что ты болтун, но что неудачник, только сейчас поняла. И к тому же злобный.
К несчастью, на этом наши беды не закончились, и мы выжили лишь благодаря терпению и доброй воле моей жены. К тому времени я был на грани нервного срыва, и дети так боялись моего настроения, что не приближались ко мне, если я сам того не велел. Жизнь, некогда интересная и богатая, как хороший роман, превращалась в железнодорожное расписание.
И вдруг мне предложили место здесь. Заведующий кафедрой был моим старым знакомым по Мичигану, с которым я все эти годы поддерживал отношения, так как он работал в той же области. Никогда не забуду, как я вернулся к Роберте после его звонка и сказал: «Пакуй вещи, дорогая. Мы едем на север».
Переезд был нелегким. Нора не хотела расставаться со своей школой, в новом городе все казалось гораздо дороже (отчасти еще и оттого, что в Техасе мы ничего не покупали, поскольку покупать было нечего), а моя учебная нагрузка была больше. Но, несмотря на все это, через шесть месяцев я ощутил, как мои вены и артерии прочистились. Мы снова оказались в струе жизни.
Последующие двадцать лет состояли по большей части из чрезвычайно интересных дней, включая несколько ужасных, и в общем я был доволен жизнью, что встречается нечасто. Я заметил, что мало кто говорит: «У меня все в жизни идет хорошо». Люди словно смущаются или стыдятся своего счастливого жребия, стыдятся того, что Бог позволил им идти по ровной дороге. Я – нет. Пять лет назад я понял, как счастливо живу, и тогда подумал, не начать ли ходить в церковь. Я огляделся и выбрал самую простую, какая могла быть, – место, где можно вознести благодарность, не зацикливаясь на бархатных одеждах и криводушных церемониях, за которыми упускается главное. Мне пятьдесят пять лет, и я верю, что Бог охотно слушает нас, если мы говорим ясно и по существу. Его реакция обнаруживается не в виде непосредственных ответов или результатов, а в фактиках, разбросанных повсюду вокруг нас, которые нужно с умом связать между собой. Теперь, благодаря Бини, я чувствую это даже сильнее. Несмотря на Бини. Благослови ее Бог. Черт бы ее побрал.
Когда она позвонила в первый раз, трубку взял я. У некоторых людей голос сочетается с внешностью. Большой мужчина – низкий голос, и все такое. И первое впечатление у меня сложилось, что миссис Рашфорт – женщина средних лет, энергичная, добродушная. Она сказала, что увидела объявление на доске и заинтересовалась «должностью». Я улыбнулся этому слову. С каких это пор «уборщица» стала должностью? Однако мы живем в такое время, когда мусорщики стали «санитарными инженерами», так что если она хочет считать это должностью – ну и ладно. Она рассказала о себе больше, чем мне было нужно: у нее взрослые дети, мужа она потеряла, в деньгах не нуждается, но хочет сохранять активность. Я задумался, правда ли это: кто же убирает в домах ради поддержания тонуса мышц? Почему бы вместо этого не записаться в тренажерный зал и не лепить тело при помощи сверкающих серебристых машин? Я пригласил ее зайти на следующее утро, и она с готовностью согласилась. По звуку ее голоса я добавил к списку ее качеств еще одно – одинокая. Мне показалось, что ей очень хочется прийти. Прежде чем повесить трубку, она дала мне свой телефонный номер на случай, если что-то пойдет не так и мне придется отменить встречу. После нашего разговора я тут же взял телефонную книгу и стал искать фамилию Рашфорт. Люблю такие штуки – искать людей в телефонных книгах, читать мелкий шрифт объявлений о каких-нибудь конкурсах и на коробках с крупой. Здесь поровну любознательности, любопытства и привычек научного работника. Я привык собирать как можно больше информации по теме, а потом извлекать из нее то, что нужно. И взялся я за телефонную книгу вовсе не потому, что эта миссис Рашфорт вызвала у меня какое-то особое подозрение. Просто из любопытства.
К моему великому удивлению, единственная Б. Рашфорт жила на Плам-Хилл – в очаровательном престижном районе у озера. Уборщица, живущая в таком месте? Это сильно заинтриговало меня, а также и Роберту, когда она услышала про звонок и мои маленькие изыскания.
– О Скотт, может быть, она вроде Тетушки Мэйм – богатая и эксцентричная. Мы получим в уборщицы Розалинду Рассел!
Рано утром на следующий день позвонил коллега, нуждавшийся в срочной помощи, так что мне пришлось уехать и пропустить встречу с таинственной Бини.
Вернулся я к обеду, и Роберта все мне рассказала.
– Как она выглядит?
– Средних лет, средней комплекции, кругленькая, с короткими седыми волосами. Похожа на массажистку.
– Так я и думал. А как была одета?
– В один из этих броских тренировочных костюмов и в замысловатых кроссовках. Очень приветливая, но также и очень ответственная. Ты понимаешь, что я имею в виду? Прежде чем я успела предложить ей работу, она спросила, нельзя ли осмотреть дом. Проверить фронт работ.
– И ты ей разрешила?
– Да. Дорогой, она милая и с виду заслуживает доверия. Человек, живущий на Плам-Хилл, но желающий убирать в доме, чтобы чем-то заняться, по меньшей мере вызывает интерес, верно? А если она к тому же окажется хорошей уборщицей – тем лучше.
– Верно. Дай этой Бини работу.
– Она выходит завтра.
Бо́льшую часть следующего утра у меня занял семинар о Готорне. Это была хорошая группа с умными студентами, которые как будто бы искренне интересовались своим делом. В общем, я вышел оттуда с чувством воодушевления, довольный своей профессией преподавателя. В тот день разгорелась довольно жаркая дискуссия об одном образе из рассказа «Молодой Гудмен Браун». Среди споров один парень спросил другого:
– Думаешь, ты бы сказал все это, если бы знал, что в заднем ряду сидит сам Готорн? Прислушивайся к собственным словам. Стал бы ты говорить так же безапелляционно, если бы знал, что мужик, который это сочинил, слушает тебя?
Хороший вопрос, который я много раз слышал в разных вариациях. Я все еще размышлял об этом, когда, подойдя к входной двери своего дома, услышал звук работающего пылесоса.
– Кто-нибудь дома?
Пылесос продолжал вовсю работать.
– Эй!
Никакого ответа. Потом из гостиной донесся взрыв знакомого хохота. Я вошел и увидел Роберту, она забилась на кушетку и гоготала. Моя жена смеется артистично – если шутка действительно хороша, она хлопает себя по колену и раскачивается взад-вперед. Ее легко рассмешить, и приятно вдобавок, поскольку она ценит это. Наверное, потому-то я и влюбился в нее сразу, что она оказалась первой женщиной, искренне смеявшейся моим шуткам. Секс – это прекрасно, но иногда получаешь больше удовлетворения, когда рассмешишь женщину.
– А вы, наверное, Скотт. Роберта рассказала мне о вас всю подноготную.
Она сияла серым и серебряным. Седые волосы, серая трикотажная рубашка, серые кроссовки. Подбоченясь, она разглядывала меня, как подержанный автомобиль. Рядом жужжал все еще включенный пылесос.
– Бини?
– На самом деле меня зовут Бернис, но если будете звать меня так, я уволюсь. Как поживаете?
– Прекрасно. Похоже, вы тут поладили.
– Я рассказывала Роберте о моем сыне.
Моя жена замахала рукой перед лицом, словно отгоняя муху.
– Ты должен выслушать эти истории, Скотт. Расскажите ему про кролика. Пожалуйста!
Бини как будто смутилась, но ей было приятно.
– Мм, я перескажу в другой раз. Нужно закончить с пылесосом. Сегодня я хочу добраться до окон, но еще и половины не пропылесосила.
Вынув вилку из розетки, она потащила пылесос в прихожую. Мгновение спустя он зашумел в столовой.
Я оглянулся, чтобы удостовериться, что ее нет поблизости.
– Как она тебе?
– Здорово! Это просто атомная электростанция. Ты еще не видел кухню? Взгляни. Она как в рекламе паркетной мастики по телевизору: все помещение – один сплошной блеск. Просто нужны солнечные очки. Похоже, нам повезло с ней.
– Это было бы неплохо. А над чем ты так смеялась?
– О, просто она смешная. Эта женщина так рассказывает истории… Ты должен это услышать.
– Я буду счастлив, если она умеет убирать.
– То-то и здорово, что она умеет и то и другое.
В тот день наш дом наполнили новые звуки – выколачиваемых и взбиваемых подушек и пылесоса, высасывающего многолетнюю пыль из паркета и стен. Она обнаружила в ванной окно, через которое, наверное, никогда не проходил солнечный свет с тех пор, как дом был построен тридцать лет назад. Собачьи миски засверкали, занавески были выстираны; Роберта не могла прийти в себя оттого, что под раковиной в неиспользуемой ванной не только нет ни пятнышка, но и чудесно пахнет каким-то незнакомым новым дезинфицирующим средством. Что ответила Бини? «Все для уборки я приношу с собой». С моего письменного стола пыль была вытерта, бумаги аккуратно сложены. Даже книги на нем были расставлены в алфавитном порядке. Я не люблю, когда кто-то касается моего письменного стола – это одно из величайших табу в семье, – но ее уборка произвела на меня такое впечатление, что я ничего не сказал. Никто из нас не видел, чтобы она хоть раз присела. За восемь часов она выполняла такой объем работы, что, когда уезжала, мы вдвоем ходили по нашему сверкающему дому, дивясь каждому новому открытию.
