Через пять минут после взлета второй пилот объявил, что в ближайшие полчаса полет будет проходить в зоне умеренной и сильной турбулентности. Он попросил всех оставаться на своих местах и пристегнуться ремнями.
Меня это не особенно заинтересовало, но все остальные участники турне, сидевшие за мной, повели себя так, будто им только что объявили, самолет падает. Они начали ворочаться в креслах, взволнованно пооткрывали рты и заговорили приглушенными голосами, так что мне стало казаться, будто сзади расположилась стая эльфов.
Еще хуже дело обстояло в носу самолета, где сидел Ян. Он хохотал и пьяным голосом распевал попурри из Джима Крока, Пэттси Клайн, Хокшоу Хокинса, Рики Нельсона и из всех песен, так или иначе связанных с крушениями в воздухе, которые всплывали в его курином мозгу.
Элиза возненавидела бы его. Со всей страстью, на которую способна только она.
Берк нацепил наушники и нервничал молча. Анджело направился на кухню и вооружился банкой томатного сока и мини-бутылкой «Смирновской». Я попросил его захватить для меня минералки, и он послал меня подальше. Последнее время мы не очень ладим. Он постоянно обвиняет меня в том, что подрываю собственный успех, а я читаю ему лекции об опасностях, таящихся в образе жизни рок-звезды, жертвой которых он легко становится. Еще одна неделя гастролей – и дело дошло бы до драки.
Тряска была нешуточная, самая сильная, которую мне приходилось испытывать. Но что делать? Они же не могли остановиться и выпустить нас. Я потуже пристегнулся ремнем и уставился в окно. Возможно, Берк прав. Возможно, мне нравится мучить себя. Но я сидел и думал о том, что делала бы Элиза, если бы была сейчас со мной. Я точно знаю, что она хотела бы сделать – подойти к Яну и треснуть его чем-нибудь тяжелым, но она была бы слишком напугана, чтобы подняться из кресла.
Турбулентность – это будто выбоины на старой дороге, объяснил бы я ей. Пара небольших ямок. И нечего бояться. Потом я опустил бы шторку на иллюминаторе, держал бы ее за обе руки и пел бы «То Sir With Love» или что-нибудь из Джеффа Бакли, пока тряска не кончится.
Самолет влетел в темное и густое облако, и нас затрясло, будто шарики в погремушке. Берк тронул меня за плечо и спросил, страшно ли мне. Мне не было страшно.
– Нет, пока он вместе с нами, – сказал я, указывая на Силума, спящего через проход от нас. – Он – ангел-хранитель для всей нашей поганой компании.
Теория вероятности, по моим расчетам, была на нашей стороне, потому что невозможно представить, что Майкл, у которого родители погибли в авиакатастрофе тоже может разбиться. Я уверен, что, если даже у нас кончится топливо или откажет один из двигателей, мы все равно останемся целы и невредимы. Если бы и Элиза летела с нами, гарантия была бы двойной.
– Давайте сюда ураган! – заорал я. – Судьба на нашей стороне!
Берк сказал, чтобы я заткнулся и не накликивал несчастье, но я доказал ему, что если кто и накликивает, так это недоносок на переднем сиденье, во все горло распевающий «Crazy Train».
Только между нами: на самом деле Берк нервничает совсем по другой причине. В Остине он напился и в итоге оказался в постели с пухлой блондинкой, работавшей в столовой. Это может только Берк. Нам проходу не дают фанатки с данными супермоделей, а он находит себе повариху. Но как бы там ни было, он чувствует себя безумно виноватым. И сейчас уверен, что этот рейс – наказание, которое посылает ему Господь. Он поклялся, что признается во всем Квинни, как только доберется домой. – Как ты думаешь, Пол, надо сказать ей? Я ведь должен сказать, правда? – спросил он меня.
У меня было паршивое настроение из-за того, что я думал об Элизе. Конечно, Берк – мой друг и я должен был поддержать его, но знаешь, что я ему ответил? Я сказал, что это не имеет никакого значения. Я напомнил ему, что Квинни – подруга Элизы, а значит, вполне возможно, трахается с почтальоном, пока Берк отсутствует.
Берк послал меня в задницу и включил звук в наушниках так громко, что даже я мог его слышать.
До конца рейса я думал только о том, что Элиза должна была сидеть рядом со мной и быть моей, черт подери, женой. И что я получил вместо этого? Сияющее лицо Лоринга Блэкмана, пялившееся на меня из кармана на спинке переднего кресла. Даже если я был не прав насчет судьбы, все равно отказ двигателя в эпицентре шторма был бы не намного хуже этого.
Берк больше не смотрел в мою сторону, и я взял журнал в руки. Еще один взгляд на обложку убедил меня, что все это – часть плана, созданного специально, чтобы меня уничтожить. Лоринг украшал своим лицом обложки только для того, чтобы не оставить мне надежды. «Элиза моя» было написано у него на лбу. Улыбка ясно заявляла: «Я влюблен по уши». Глаза говорили: «Уж извини, Пол».
И знаешь, что хуже всего? В Лоринге было то, чего не было во мне и никогда не будет. В глубине души я не обвинял Элизу, что она выбрала его.
Пусть он будет ее, черт подери, мессией. Пусть он спасает мир своими слезливыми хитами. Я не собираюсь спасать мир. Я только хочу спасти себя. И даже это мне не удается.
Мне и так вполне хватало дерьма. Мне совсем не хотелось видеть их вместе. Но, пожалуйста, вот они – Вор и Дрянь, слившиеся в любовных, абсолютно фотогеничных объятиях.
Жизнь, любовь и поиски, черт подери, счастья.
Смешно. Ха-ха!
Я называю это грабежом на большой дороге.
Все-все-все-все-все-все-все.
* * *
Я очень хотела «Сникерс». Я начала его хотеть, когда стояла посреди людского потока на станции метро «Пятьдесят девятая стрит», и старалась вспомнить слова старой: песни Тома Уайта о поездке в поезде с девушками из Бруклина и об одиночестве. До этого я подсчитывала, какова вероятность того, что я встречу здесь Пола. Получился один шанс из восьми миллионов. У меня было больше шансов быть сбитой поездом, чем встретиться с ним.
Потом появилась прекрасная идея притвориться, что вся эта боль – просто голод. Я подошла к киоску, чтобы купить шоколадку, и первым, что я увидела, был портрет Лоринга на обложке «GQ». В моем тогдашнем состоянии он показался мне просто портретом случайного человека, напечатанным в случайном журнале.
Половина «Сникерса» помогла мне восстановить душевное равновесие настолько, чтобы признать, что Лоринг на фотографии выглядит великолепно. Но все-таки от мысли о том, что именно он оказался здесь, у меня начала болеть голова. Или, может, из-за шоколада. Что-то было не так с этой фотографией. Лоринг на ней казался беззащитным объектом манипуляции. Игрушкой в руках Винкла.
Я поймала себя на лицемерии. Ведь я сама убеждала Пола стать жертвой во имя рок-н-ролла. И я впервые усомнилась в правильности своего решения, но мысль о том, что моя цель была ошибочной и эгоистичной, оказалась слишком горькой таблеткой, и я ее сразу же выплюнула.
Пол получил то, к чему стремился. Он счастлив. Я должна верить в это.
Поезда не было видно и, чтобы отвлечься, я раскрыла журнал.
….Блэкман будто освещается изнутри, когда упоминается ее имя. Когда мы попросили поподробнее рассказать о его новой подружке (Элизе Силум журналистке), сначала он сказал только:
– Она потрясающая девушка, и я очень счастлив. Постепенно он приоткрывает завесу и рассказывает о том, как они познакомились.
– Это было на вечеринке. Я стоял у буфета, и кто-то постучал меня по плечу. Я обернулся и чуть не уронил тарелку.
Ходят слухи, что Блэкман отбил свою новую возлюбленную у ПолаХадсона – лидер-вокалиста группы «Бананафиш», которая сопровождала группу Лоринга в недавнем турне. Сам он эти слухи решительно опровергает.
– Все случилось совсем не так, – сказал он.
Его застенчивой немногословности хочется верить. Он рассказал нам о том, что они живут вполне обыкновенной жизнью, проводя большую часть времени с двумя его сыновьями от первого брака, или…
Еще там была фотография, на которой мы были сняты на вершине горки в Центральном парке. Я обнимала Лоринга за шею и так высоко подняла руки, что из-под задравшейся футболки виднелся мой пупок. Лоринг обнимал меня за талию.
Мы казались очень счастливыми.
Похожими на двух влюбленных.
Я вспомнила, как нас сфотографировали. Перед тем как он уехал на съемки клипа, мы повели Шина и Уолкера в парк, и пока они стояли в очереди за мороженым, ждали их, сидя на траве. Мы как раз собирались поцеловаться, когда Лоринг закрыл мне лицо руками, опустил голову и сказал, что нас кто-то снимает.
Я купила журнал, выскочила из метро и пробежала десять кварталов по Бродвею до офиса менеджера Дуга, где Лоринг был занят подготовкой к юбилейному концерту отца, который должен был состояться в октябре, в день его шестидесятилетия.
Приемная в офисе Дуга напоминала детский сад. Вся мебель была выкрашена в разные яркие цвета, а на стенах висели доски, на которых посетители оставляли свои подписи и рисунки.
