Кейт села на заднее сиденье рядом с Софи, прижала ладони к щекам дочери и поцеловала ее в лоб. Софи фыркнула и попыталась отстраниться. На ее месте так повела бы себя любая капризная восьмилетняя девчонка. Джек улыбнулся. Он коллекционировал эти признаки нормальности, мысленно относил их на хранение в банк, зная, что если их скопится побольше, то общий капитал превратит твой депозит в ребенка с ремиссией.
Зоя села рядом с Джеком. Он скосил на нее глаза.
– Все в порядке?
– А что может быть не в порядке? – вопросом на вопрос ответила Зоя.
Джек промолчал.
– Поехали, ради бога, – попросила Кейт.
Джек пожал плечами, снял машину с ручного тормоза и проехал пять ярдов назад: Софи объявила, что ей надо выйти. Джек улыбнулся. Это все из-за рибены. Штурмовики слишком щедро потчевали дочь этим напитком. Джек проехал пять ярдов вперед, снова поставил машину на тормоз и замер, глядя прямо перед собой.
Кейт отстегнула ремень безопасности Софи, помогла ей дойти до края стоянки, где они зашли за фургон. Джек и Зоя проводили их взглядом.
– Ты теперь больше папа, чем человек, – заметила Зоя. Джек не стал отвечать на шутку.
– А ты сегодня очень устала.
– Уж ты знаешь, как сказать девушке что-то приятное, – фыркнула Зоя.
– Перетренировалась?
– Переразмышляла, пожалуй.
– Хорошо, что ты поехала с нами. Для Кейт это очень много значит.
Джек позволил себе взглянуть на Зою.
– Порой от всего этого так тяжело, правда? – сказала она.
Джек крепче сжал руль.
– Как ты это переносишь? – отважился спросить он. Зоя легонько ударила себя в грудь, чуть выше сердца.
– Теперь стало труднее. С болезнью Софи… – пробормотала она.
– Но сама ты в порядке? – спросил Джек. Зоя растерялась.
– В порядке, – произнесла она медленно, словно проверяя эти слова на вкус, будто давно их не произносила, так же как, например, слово «домохозяйка» или, скажем, «Родезия». – В порядке, – повторила она. – Да. То есть… Черт, да с какой стати мне быть не в порядке?
Джек посмотрел назад через стекло. Теперь они сидели молча, пока Кейт натягивала джинсы Софи и вела ее к машине.
– О чем толкуете? – спросила Кейт, открыв дверцу автомобиля.
– О «Тур де Франс», – ответила Зоя.
– Да, я слышала об этом, – кивнула Кейт, усадила Софи в детское кресло и пристегнула ремень безопасности.
Джек смотрел в зеркальце. Он понимал, о чем думает жена. Она думает о том, какой худенькой стала Софи. За три месяца с начала рецидива она потеряла половину веса, набранного за три года ремиссии. Джек закинул руку за подголовник кресла, и Кейт сжала его пальцы. Их прикосновение словно бы создало некую неподвижную точку во времени, к которой, как к якорю, можно было привязать множество ускоряющих свой бег событий.
Как только Кейт защелкнула пряжку ремня безопасности, машина тронулась с места.
– Софи?
– Что?
– Если ты еще раз лягнешь спинку моего кресла, я отведу тебя назад на «Звезду смерти» и отдам на воспитание приверженцам Темной Стороны Силы.
– Прости, папочка.
На выезде со стоянки Джек ехал еле-еле, чтобы Софи не слишком трясло на «лежащих полицейских», то и дело поглядывая на дочку в зеркальце заднего вида. Оказавшись на шоссе, повел машину с очень скромной скоростью, потому что давно усвоил, что из-за аварии Софи лучше не станет.
Сейчас он размышлял, в какую сторону стоит свернуть, если зеленый «мерседес» тронется с ближайшего перекрестка слишком рано. Этого не случилось, и взгляд Джека перебрался к следующему автомобилю впереди, а потом – к следующему.
– Софи…
– А?
– Ты лягаешься.
– Прости, папочка.
Джеку было тридцать два года, он был золотым олимпийским медалистом и входил в пятерку самых быстрых велосипедистов мира.
– Если я буду ехать слишком быстро, просто скажи, ладно? – попросил он Софи.
На трассе они выбрали полосу медленного движения. Софи знала: это делается ради ее безопасности. Вот так она действовала на людей: они начинали ездить на двадцать процентов медленнее, они на двадцать процентов крепче хватались за ручки кастрюль с кипящим супом, в пять раз тщательнее подбирали слова. Никто не хотел проколоть покрышку и попасть в аварию – ведь это повредило бы ей. Никто не желал произносить такие слова, как «волноваться» и «умирать».
Стоило бы сказать им, что от всего этого становится на двадцать процентов страшнее, но разве могла она так поступить? Взрослые делали все, чтобы справиться со своими чувствами. А ей было не по себе из-за того, что она вызывала у них эти чувства.
Глядя в окошко, Софи видела, как мимо проезжают обычные семьи. Чаще всего это были люди, которые не стояли ни на стороне хороших, как Аргаллы, ни на стороне плохих, как Вейдеры. Ничего особенного в них не было, они просто ехали в зоопарк или по магазинам. Часто, когда автомобиль мчался мимо, Софи замечала, что члены семьи ссорятся: их губы двигались как-то сердито. Получалось что-то наподобие Музея человеческих семейств, где экспонаты проносятся мимо тебя без ярлычков. Софи начала сочинять ярлычки в уме: «Мама купила плохие хрустики», «Папа мне не разрешает» и «Хлоя, послушай хит-парад».
Когда Софи наскучило смотреть на другие семьи, она стала смотреть в уме «Звездные войны». Она уже столько раз видела эти фильмы, что ей стал не нужен DVD-проигрыватель. Чтобы отвлечься от самой себя, она смотрела, как боевые роботы AT-AT атакуют базу мятежников на ледяной планете Хот. Сегодня она чувствовала себя так плохо, что ей стало страшно. Все болело. В висках стучало, перед глазами стоял туман, кости ныли так, как бывает, когда ты мерзнешь, но тебя вывели на долгую прогулку, а дождь все идет и идет. Тошнота накатывала волнами, оставляя после себя ледяной озноб.
Просто невероятно – как Скайуокер водил свой боевой корабль. А все потому, что был джедаем. В крови существовали такие особые клетки – мидихлорианы. Чем их больше, тем лучше контакт с Силой. Из-за них и становились джедаями. Софи знала, что ее кровь меняется. Вот только доктор Хьюитт думал, что это лейкоз, а на самом деле начали образовываться мидихлорианы. Разве можно ждать от земных врачей, что они поставят верный диагноз? Им еще повезет, если они встретятся хотя бы с одним таким случаем за всю свою медицинскую практику.
Правда, иногда, когда она чувствовала себя так плохо, как, например, сегодня, ей казалось, что она никогда не станет джедаем. Даже шестьдесят миль в час были ей не под силу: любые шероховатости на дороге сотрясали тело, и все внутри горело, как огнем. Как же она сможет водить боевой звездолет со скоростью во многие сотни миль в час и лавировать между рядами имперских шагающих роботов?
Во рту у Софи пересохло. Она облизнула губы.
– Если хочешь ехать быстрее – я не против, – сказала она отцу.
Тот покачал головой:
– И так хорошо.
Софи устремила взгляд на жилистые руки отца, сжимавшие руль, потом посмотрела на свои руки. Сжала кулаки, чтобы напряглись мышцы.
– Все в порядке? – спросила мама. – Что ты делаешь?
– Ничего.
Вены на руках Софи были темно-синими, тоненькими. Они никуда не вели. Казалось, кто-то взял шариковую ручку и нарисовал на теле Софи схему проводков внутри бесполезного дроида, а потом на эту схему натянули человеческую кожу. Папины вены дыбились под кожей, будто кабели. Это были правильные, нужные трубопроводы, они качали кровь назад, к сердцу. Папа, наверное, самый сильный человек на свете. Как он может смотреть на нее, такую хрупкую, некрасивую, и как ему при этом не страшно? Она должна попытаться выглядеть сильной и храброй.
– Будет здорово, если ты начнешь немножко лавировать, – сказала Софи. – Я не против.
Отец посмотрел на нее в зеркальце.
– Зачем, скажи, пожалуйста.
– За нами гонится ДИ-истребитель.
Зоя, сидевшая впереди, рядом с отцом, сказала совершенно серьезно:
– Точно. Включи силовое защитное поле на полную мощность, Софи.
Девочка улыбнулась и нажала кнопку на детском кресле в ответ на приказ Зои.
– Огонь из турболазеров! – распорядилась та, и Софи открыла огонь.
– Держи их под прицелом!
Здорово у Зои все получается. Как только ДИ-истребитель был уничтожен, Софи откинулась на спинку кресла.
– Спасибо. Теперь мы свободны.
Зоя повернулась. В глазах у нее стояли слезы. В чем дело? – удивилась Софи. Ведь она ни на что не жаловалась, изо всех сил старалась не казаться больной. Когда ее начинали жалеть, она всегда сердилась, потому что ей становилось грустно.
– Все хорошо, – старательно улыбнулась она Зое. – Я себя чувствую просто прекрасно!
Манчестер, Динсгейт, 301, Битхэм-ТауэрЗоя вышла из машины. Автомобиль отъехал, она помахала Аргаллам рукой и проводила взглядом бледное, как молодой месяц, лицо Софи, глядящей на нее через заднее стекло. Глаза девочки просто приковывали к себе взгляд Зои. Точно так же было и с ее братом Адамом, и оттого, что в этом взгляде не было упрека, Зое становилось только хуже.
