Я все-таки засмеялась, хотя не без труда.
– И знаешь, что еще? – продолжал Джон. – Я ведь часто его видел перед этим несчастным случаем. Он провел немало времени на стуле, который стоит справа от тебя, и должен тебе сказать, он был как-то необычно спокоен последнее время. – Джон налил себе клюквенного сока в такой же бокал, как у меня. Он выглядел странно в его руке. – Разумеется, когда не говорил о своей девушке.
Я не вытирала слез. Выло глупо притворяться перед Иоанном Крестителем.
– Какой девушке?
– Похоже, последнее время у него появилась дурная привычка бродить вокруг дома, где жила эта самая девушка. В таком навороченном районе, знаешь? Он не очень уютно там себя чувствовал, но шел на такие жертвы, потому что с ума из-за нее сходил. Хотя она и выбросила его в придорожную канаву, как обоссанный матрас, а сама связалась с каким-то ворюгой, как Сол все это излагал.
– Пожалуйста, не трогай Лоринга, – вздохнула я.
– Что за Лоринг? – Джон был неплохим актером. Не великим, конечно, но неплохим. – В любом случае, он собирался вернуть девушку себе.
Мне казалось, что у меня на дне желудка лежит тяжеленный камень.
– Ты хочешь сказать, он хотел, чтобы она вернулась к нему?
– Я же говорю, что он с ума из-за нее сходил.
– Неужели? А тогда почему перед самым несчастным случаем он сказал, что жалеет, что она не умерла?
– Наверное, он был обижен. Может, хотел обидеть в ответ. Я не знаю. Последнее, что я о ней слышал, это что старина Сол решил, что ей будет лучше с тем парнем.
– Господи, Джон, ты не сказал ему, что это не так?
– Да, мэм, сказал. Но Сол был довольно упрямым.
Я глубоко-глубоко вздохнула и постаралась трансформировать свою печаль во что-то более практичное – в гнев, например. Ничего не получилось.
– Он показался тебе счастливым? В тот последний раз, я имею в виду?
– Я рад, что ты это спросила. – Он прищурил свой единственный глаз, глядя на меня. – Знаешь, сколько раз на этом стуле я видел людей с маской смерти на лице?
– С чем?
– Я ее сразу вижу. Они приходят сюда обдумать свой конец и думают, что они уже созрели для того, чтобы занять свое место у большого бара на небесах. – Джон три раза ударил кулаком по стойке, словно судья, призывающий зал к порядку. – И все они возвращаются позже. Мне приятно думать, что в этом есть и моя заслуга. Что это я сумел отговорить их.
У меня ныли голова и сердце.
– Почему же ты не отговорил Сола?
– Ты меня не слушаешь. На Соле не было этой маски.
– Я не понимаю, – сказала я, трогая пальцем оливки в бокале.
Джон сразу как-то устал. И отказался от игры в Сола.
– Ради бога, неужели ты не знаешь, что он бросил курить?
– Он так говорил.
– И еще он стал бегать. По ночам. Ему нравилось бегать в темноте.
– И что?
– Ты не слушаешь меня, мисс Американ-Пай.
– Пожалуйста, не называй меня так.
– Слушай внимательно, потому что повторять я не буду. – Джон наклонился ко мне так близко, что я почувствовала запах его одежды. – Не знаю, как ты, но если бы я задумал прогулку с очень высокого моста, перед этим я опять начал бы делать все то, от чего отказался двадцать лет назад. Я бы курил как паровоз, ел бы хот-доги на каждом углу и запивал бы их виски. Возможно, я даже вколол бы дозу себе в вену, но уж точно не встречал бы рассветы на скорости десять миль в час.
Я покачала головой.
– Я не понимаю тебя.
– Боже милосердный, – Джон пошел в угол бара и начал шарить в карманах своей кожаной куртки, висящей рядом с кассой.
Я жалела, что пришла сюда. Я хотела оказаться дома, как бы пусто там не было. И я была не в том настроении, чтобы выслушивать дзэн-буддистскую чушь у барной стойки.
Я положила пару долларов под свой бокал, тихо соскользнула со стула и постаралась незаметно уйти.
– Вернись, – приказал Джон.
Я вернулась и встала рядом со своим стулом. Джон протянул мне газетную вырезку.
– Ты читала это?
Это был некролог, помещенный в маленьком, пишущем о музыке, независимом журнале сразу после смерти Пола.
– Конечно, – ответила я. – Я видела это несколько недель тому назад.
– Я не спрашиваю, видела ли ты это. Я спрашиваю, читала ли.
– Да.
– Порадуй меня, мисс Американ-Пай. Прочитай еще раз.
Я просмотрела три абзаца меньше чем за минуту. Там было имя Пола, пара слов о его жизни, перечень того, что он сделал, но все было изложено таким образом, что казалось совершенно незначительным. Были процитированы слова Фельдмана из полицейского протокола и слова второго свидетеля оттуда же. Вот и все.
Я вернула заметку Джону и опять направилась к выходу.
– Увидимся, мисс Американ-Пай.
– Пожалуйста, – уже в дверях сказала я, – я же просила тебя не называть меня так.
* * *
– Я понимаю, что ты в трауре, – сказала мне Люси по телефону, – но сроки есть сроки.
В предыдущем номере «Соники» была помещена только короткая заметка о смерти Пола. Большая статья о его жизни, которую писала я, уже на неделю запаздывала. Несмотря на огромное желание шмякнуть трубку так, чтобы Люси навсегда лишилась слуха, я поспешила заверить ее, что все будет готово к понедельнику – последнему дню перед сдачей номера в печать – и вежливо положила трубку.
Был субботний вечер, а я еще не написала ни строчки. Я включила ноутбук и разложила все собранные материалы на полу в спальне. Под звуки первого альбома «Бананафиш», доносящиеся из плеера, я перечитала записи своего разговора с Джеком Стоуном. «Смерть как зрелище» оказалась на редкость уместным саундтреком. Я записала несколько пунктов, на которых собиралась сфокусироваться:
Не изображать его слабаком, лузером и рок-звездой.
Не окружать его смерть ореолом.
Талант уже ничего не значит?
Не сделала ли индустрия с музыкой то же, что «Макдоналдс» сделал с едой?
Подробности самоубийства?
Для последнего пункта было необходимо прочитать отчет о результатах вскрытия, который уже давно лежал рядом с моей правой ногой и который я до сих пор не решалась открыть. Не решалась потому, что не хотела ничего знать о его теле – сломанной и пустой оболочке ушедшего духа.
Я смотрела на конверт, а он смотрел на меня, как враг. Наконец я взяла его, вытащила скрытый в нем документ на одиннадцати страницах и, резко выдохнув, будто срывая пластырь со свежей раны, начала читать первую.
На ней была простая информация: имя, адрес пол и возраст покойного. Дальше были перечислены обнаруженные повреждения: травма спины, трещина черепа и перелом бедра в результате удара при падении. Ниже была проведена линия, над которой полицейский указал причину смерти: суицид.
Кожа стала колючей, глаза налились слезами, и голос Пола звучал со всех сторон, когда я открывала следующую страницу – заключение патологоанатома, включающее и результаты тестов на алкоголь и наркотики. В обоих случаях результат был отрицательным. Слухи о том, что, прыгая с моста, он размахивал зажатой в кулаке бутылкой красного вина и громко пел «Bohemian Rhapsody», оказались всего лишь слухами. Он не был пьян и ничего не пел. Надо будет написать об этом в статье.
На следующей странице было два примитивных изображения мужской фигуры – спереди и сзади. Полицейский нарисовал стрелочки, указьшающие на особые приметы на теле покойного, вероятно, необходимые для опознания.
Одна из стрелочек указывала на левое плечо, а под ней было написано: татуировка на верхней части плеча, и дальше в скобках: череп и кости.
Я решила, что перед смертью Пол сделал себе новую татуировку. Выбор показался мне мрачноватым и слишком банальным, но то же можно сказать и о прыжке с моста, поэтому я не стала об этом задумываться.
Я стала читать дальше. Что-то было неправильно. В отчете ни слова не было о других татуировках Пола – бабочке с мальчиком-херувимом и китайском символе.
У меня закаменела грудь. Дыхание вырывалось из нее громко и с трудом. И хотя я понимала, что может быть только одно фантастическое объяснение всему этому, я была слишком потрясена и напугана, чтобы назвать его вслух.
Я изучала рисунки, пока не выучила наизусть каждую черточку, но они ничего не могли объяснить.
Я долго перебирала разные варианты, а потом заставила себя позвонить единственному человеку, который видел его после смерти.
– Ты видел тело Пола перед кремацией?
Фельдман ответил не сразу.
– Элиза?
Еще одна пауза.
– Господи, неужели я слышу «Бананафиш»?
Я выключила музыку.
– Пожалуйста, ответь. Это очень важно.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Просто скажи мне, что ты уверен, что это был Пол. Что ты узнал его.
– Мы ведь уже говорили об этом во время интервью.
Это было неправдой. Я сознательно не задавала ему вопросов о теле по той же причине, по которой не читала отчет – я не хотела знать.
– Я заканчиваю статью для «Соники». Мне надо уточнить еще пару деталей, и тогда я…
